«Белое дело». Генерал Корнилов - Генрих Зиновьевич Иоффе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Консервативная западная пресса развязала откровенно контрреволюционную кампанию. По сообщениям эсеровской газеты «Дело народа», в Англии, Франции и Италии правая печать неоднократно писала то о «здоровом монархическом чувстве крестьянской массы», то о некоей «верной гвардии», то о «консервативном инстинкте казаков», то о «патриотизме действующей армии», которые должны положить предел «зарвавшейся революции».
Симпатии официальных кругов союзников были, конечно, на стороне Корнилова. Английское правительство приняло решение особой нотой рекомендовать Керенскому прийти к соглашению с Корниловым, но каких-либо практических шагов предпринято не было. В Ставке, однако, существовала полная уверенность, что при успехе переворота союзники будут на его стороне.
28 августа в Ставке казалось, что положение явно складывается в ее пользу. Стали известны телеграммы четырех главнокомандующих фронтами (А. Деникина, В. Клембовского, П. Балуева и Д. Щербачева), решительно высказавшихся против смещения Корнилова с поста Главковерха. Главнокомандующий Северным фронтом Клембовский отклонил предложение Керенского (сделанное после отказа генерала Лукомского) занять место Корнилова. Только главнокомандующий Кавказским фронтом генерал М. Пржевальский и командующий Московским военным округом полковник А. Верховский заявили, что находятся на стороне правительства.
Заручившись поддержкой большинства «старших генералов», Корнилов дал новый телеграфно-пропагандистский залп, обнародовав обращения и воззвания к казакам, к армии и к пароду. В воззвании к казакам объявлялось, что Корнилов не подчиняется приказу Временного правительства и «идет против него и против тех безответственных советников его, которые продают родину». Это находилось в полном соответствии с «объявлением» Корнилова, написанным днем раньше, в котором он клеймил Временное правительство как агентуру германского Генштаба. Но в воззваниях к армии и к народу содержалось почто такое, что у всякого мало-мальски способного мыслить критически по меньшей мере могло вызвать недоумение. В них Корнилов, снимая с себя обвинение в контрреволюционных замыслах, приглашал Временное правительство в Ставку, чтобы здесь совместно с ним «выработать и образовать» новый состав правительства, которое привело бы «парод русский к лучшему будущему». Таким образом, Корнилов выражал готовность вести переговоры с теми, кого он сам объявил… германской агентурой! Это уже свидетельствовало о неразберихе, а то и панике, царивших в Ставке. Сделав решительный шаг по пути разрыва с Временным правительством, Корнилов, видимо, испытывал какие-то колебания, неуверенность, в отдельные моменты словно бы порывался снова ухватиться за правительственное колесо. Объяснялось это, скорее всего, тем, что в Могилеве плохо знали о том, что в это время происходило в Петрограде.
Город затих. Ждали Корнилова; одни с надеждой, другие с ужасом. Наводили панику слухи о вступлении в Петроград какой-то «Дикой» дивизии, состоящей из горских головорезов. Керенский вспоминал, что был момент, когда он практически остался в единственном числе, поскольку создалась такая атмосфера, когда многие полагали «более благоразумным быть подальше от гиблых мест». 28 и первая половина 29 августа стали, по его словам, временем «наибольших колебаний, наибольших сомнений в силе противников Корнилова, наибольшей нервности в среде самой демократии». Вплоть до 29 и даже 30 августа на Керенского шел сильный нажим с целью склонить его к уступкам Кории лову или даже оставить свой пост. Кадетский лидер П. Милюков и срочно вызванный из Смоленска бывший Главковерх генерал М. Алексеев прибыли в Зимний и настойчиво предлагали Керенскому свое посредничество. На одном из заседаний правительства министр юстиции А. Зарудиый призывал сделать все возможное, чтобы не допустить столкновения с корниловскими войсками. Выход из положения некоторые министры готовы были видеть в замене Керенского генералом Алексеевым. Но ничего этого в Ставке по знали.
Тут ожидали, что правительственные войска по приказу Керенского и лидеров ВЦИК вот-вот двинутся на Могилев. В связи с этим Корнилов 28 августа приказал объявить Могилев и десятиверстную зону вокруг него на осадном положении. Листовки с приказом, подписанные Корниловым и комендантом Могилева полковником Самариным-Квашниным, были расклеены по всему городу. В силу этого приказа Могилевский Совет рабочих и солдатских депутатов официально должен был прекратить свою деятельность, однако члены Совета работу не свернули.
Гарнизон Могилева, состоявший из трехбатальонного Корниловского ударного полка (командир — капитан Неженцев), пяти сотен Текинского конного полка (командир — полковник Кюгельхеп) и Георгиевского батальона (командир — полковник Тимановский), был приведен в боевую готовность{26}. Корнилов устроил смотр могилевским воинским частям. Их вывели на небольшую площадь перед губернаторским дворцом, в котором располагалась Ставка, построили без интервалов. Обойдя фронт, Корнилов приказал окружить его вплотную, а ему принести стул. Вставая на него, оступился и чуть не упал. В стоявшей рядом группе офицеров кто-то довольно громко сказал: «Плохой знак». Корнилов был неважным оратором: речь его была быстрой, отрывистой. В ней он, в сущности, повторил то, что содержалось в его, написанных Завойко, «объявлениях» и обращениях. Говорил о бессилии правительства, доведшего страну до гибели своим соглашательством с «агентами немцев», о провокации Керенского и, несмотря на это, о своей готовности ликвидировать конфликт путем переговоров с Керенским и другими министрами здесь, в Ставке. «Я — сын казака-крестьянина, — почти кричал Корнилов, — не иду против народа, а стою на страже его благополучия. Кто верит мне, тот пусть идет за мной». Текинцы и корниловцы кричали «ура!»; георгиевцы, уже подвергшиеся революционизированию, встретили речь молчанием. Раздосадованный, недовольный Корнилов ушел во дворец.
В тот же день была направлена телеграмма на Дон в Новочеркасск с предложением донскому атаману Л. Каледину открыто поддержать Корнилова. Специального курьера на автомашине направили в Киев. Он вез приказ Корнилова генералу А. Драгомирову, предписывавший ему взять власть в городе в свои руки. Курьер, однако, не добрался до Киева: был арестован по дороге. Главнокомандующему Западным фронтом генералу Балуеву было приказано занять конными частями Оршу и Витебск, чтобы блокировать возможную переброску войск с фронта на помощь Временному правительству.
Все эти телеграммы, обращения и приказы Корнилова дали Керенскому и Временному правительству полное основание публично квалифицировать его действия как восстание против «законной» власти и «измену родине». Днем 28 августа Керенский приказал железнодорожному начальству на фронте и в тылу «никаких распоряжений бывшего Верховного главнокомандующего Корнилова, изменившего родине, открыто восставшего против Временного правительства, не исполнять». Тогда Ставка за
