«Белое дело». Генерал Корнилов - Генрих Зиновьевич Иоффе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, «блок» Керенский — В. Львов был, по всей видимости, заключен. Но возникает важный вопрос: был ли визит к Керенскому 22 августа личной инициативой В. Львова, или за его спиной кто-то стоял? К сожалению, до сих пор нет определенного, достоверного ответа. Не исключено, конечно, что В. Львов при своем экспансивном стремлении «играть роль» сам решился на такой шаг. Но и в этом случае он, несомненно, был «навеян» той средой, в которой В. Львов теперь вращался, прокорниловскими настроениями, так ярко проявившимися в «Совещании общественных деятелей», а затем и на Государственном совещании. Для правых делегатов этого совещания (впрочем, как и для всех других) не могла остаться незамеченной повышенная нервозность, даже истеричность Керенского. Было очевидно, что она — прямое отражение неустойчивости режима, судорожно пытавшегося «усидеть между двумя стульями». В этих правых кругах, естественно, могла явиться мысль: не наступил ли решительный момент для оказания «нажима» на Керенского в духе «корниловской программы»? Здесь, конечно, не знали, что Керенский только что направил в Ставку Б. Савинкова для выработки совместных действий с Корниловым, и поэтому должны были искать собственных контактов с Керенским. Такова, думается, была политическая почва, на которой мог «возникнуть» Владимир Львов.
Известно, что 22 августа он прибыл к Керенскому в Петроград из Москвы, где находился во время работы Государственного совещания. Проживая в гостинице «Националь», он встречался здесь со многими участниками совещания и теми, кто «делал дела» в его кулуарах. Среди них особо следует выделить трех лиц: И. Добрынского, А. Аладьина и Николая Львова. Последний нам уже известен: брат В. Львова, тесно связанный с «общественными деятелями» правого, прокорниловского лагеря. И. Добрынский возглавлял владикавказское отделение «Союза георгиевских кавалеров», часто бывал в Ставке, имел личные контакты с генералом А. Крымовым, председателем Главного комитета «Союза офицеров» Л. Новосильцевым и В. Завойко. А. Аладьин — бывший депутат I Государственной думы от «трудовой группы», в 1906 г. эмигрировал в Англию, занимался там коммерческой деятельностью, из «левого» постепенно превратился в монархиста, стал корреспондентом правых русских газет в Англии. Не все ясно в деятельности Аладьина в этот период. Он вернулся в Россию после 10-летней эмиграции в форме английского офицера. Говорили, что он привез рекомендательные письма от английского военного министра Мильнера и главнокомандующего генерала Робертсона. Так или иначе, в правых кругах к нему сразу был проявлен интерес, он был представлен Корнилову и приглашен в Ставку.
Содержание бесед В. Львова по крайней мере с этими людьми, как показывают имеющиеся источники, сводилось как раз к тому, о чем В. Львов говорил с Керенским по прибытии к нему в Зимний дворец. Констатировалось, что положение складывается таким образом, что Керенский должен наконец освободиться от влияния Советов и взять правый курс. Иначе те, что не могут примириться с идущим у них на глазах «развалом государства», предпримут свои меры. В. Львов позднее утверждал, что ему ясно давали попять о готовящемся в правых кругах перевороте.
Что же могло произойти дальше? Конечно, пет данных, что И. Добрынский и др., действуя по поручению каких-то третьих лиц, прямо попросили В. Львова встретиться с Керенским. Можно, однако, предположить, что он воспринял беседы с Добрынским, Аладьиным и др. как поручение тех, с кем, как он знал, они были тесно связаны.
Реакция Керенского во время беседы в Зимнем дворце 22 августа явно вдохновила В. Львова. Казалось, завязывается клубок такой важной интриги, которая может привести к крутому политическому повороту, после которого и он, В. Львов, вновь станет одной из ключевых фигур.
A. Аладьин позднее утверждал, что В. Львов рассчитывал на пост министра внутренних дел…
Покинув Керенского, В. Львов спешно возвратился в Москву. Здесь он повидался с Добрыпским, Аладьиным, братом Николаем, которым сообщил, что получил от Керенского полномочия на переговоры с Корниловым о перестройке правительства путем «привлечения правых групп». II. Львов тут же встретился с И. Рябушинским, С. Третьяковым, М. Родзянко и др., т. е. с людьми, игравшими ведущую роль в «Совещании общественных деятелей», и информировал их о переговорах В. Львова с Керенским. Этот факт может рассматриваться как некоторое свидетельство в пользу того, что и о самом визите B. Львова к Керенскому 22 августа было известно, по крайней мере названным лицам. По-видимому, было решено, что беседа В. Львова с Керенским столь важна, что о ней срочно необходимо сообщить в Ставку. И снова В. Львов буквально на несколько часов разминулся с Савинковым: 24 августа Савинков уехал из Могилева, а поздно вечером того же дня В. Львов прибыл туда вместе с Добрыпским и Аладьиным.
Знал ли Корнилов о предстоящем визите В. Львова? И. Добрыпским в Чрезвычайной следственной комиссии показал, что знал. Затем он, правда, изменил это показание, заявив, что ого неверно поняли: он якобы имел в виду, что для Корнилова не было неожиданностью содержание рассказа В. Львова, а не сам факт его визита. Прямых доказательств того, что Корнилов был заранее информирован о приезде В. Львова, таким образом, нет. Почему же в таком случае он сразу принял В. Львова, которого знал весьма поверхностно? Ведь, казалось бы, все вопросы взаимоотношений с Керенским были только что решены с Савинковым. Зачем же теперь потребовался малоизвестный Корнилову Львов? В эти дни Корнилова посещало много людей. 25 августа тут побывал и командующий Московским военным округом протеже Керенского генерал А. Верховский. В беседе Корнилов как бы между прочим коснулся вопроса о его, Верховского, отношении к «твердой власти» — военной диктатуре. Верховский, по его показаниям в Чрезвычайной следственной комиссии, ответил резко отрицательно и заявил, что, если Ставка что-либо предпримет в этом направлении, он двинет против нее войска. Корнилов, по свидетельству Верховского, ничего на это не ответил и только «сел поглубже в кресло».
Когда Корнилову было доложено, что прибыл В. Львов, рекомендующийся чуть ли не «порученцем» Керенского, это, после переговоров с Савинковым и беседы с Верховским, не могло не вызвать у него обостренного интереса. Ведь нельзя было исключить, что Керенский, послав в Ставку В. Львова, намерен сообщить что-то новое, что-то значительное, связанное, возможно, с новыми уступками правительства. Получить дополнительную информацию особенно важно было и потому, что кавалерийские части — 3-й конный корпус и Туземная дивизия — уже шли к Петрограду, находились на марше. Этим нельзя было рисковать.
Эйфория, царившая в Ставке, ощущение собственной силы давали уверенность, что на Керенского можно дополнительно «нажать коленом», предъявив ему новые требования. С этой точки зрения неожиданный визит В. Львова был далее кстати:
