Черная пелерина - Ноэль Рандон

Наконец Рандо вызвал к себе комиссара Лепера. Своим воинским, не терпящим возражений тоном он сообщил:

— Завтра мы закончим дело. Побеседуем с американским режиссером Маккинсли.

Комиссар Лепер застыл, как струна, и ответил по-военному таким тоном, словно он был на несколько ступенек ниже на служебной лестнице:

— Так точно, инспектор!

Маккинсли проснулся раньше обычного. Он потянулся на широкой удобной кровати и повернул голову к окну. Режиссер увидел залитый ультрамарином прямоугольник: небо, как и всегда, обещало жаркий день. Из парка доносился птичий щебет, большая синяя муха билась о стену, наполняя комнату жужжанием. Торнтон отбросил остатки неприятного сна и выпрыгнул из постели. Несколько гимнастических упражнений привели его в полное душевное равновесие.

Начинался день — последний, который Маккинсли собирался провести в От-Мюрей. Его пребывание в этом городке продлилось дольше, чем он рассчитывал, однако оно принесло плоды большие, нежели он ожидал в начале путешествия. Он был бы несправедлив, если бы стал жаловаться на недостаток впечатлений. Он нашел то, что искал: приключения, деньги и даже исполнительницу главной роли в фильме, сценарий которого он только что закончил. А в самом ли деле он это нашел? Торнтон улыбнулся сам себе.

Трудолюбивых и счастье любит, подумал режиссер. Естественно, скромность не позволила ему прибавить: и отважных.

Он набросил свой пурпурный плащ, решив пораньше искупаться. И в это время раздался стук в дверь, Анни внесла поднос. Принявшись за утренний кофе, Маккинсли сообразил, что завтрак доставлен раньше, нежели обычно. Но факт этот его не заинтересовал особенно, потому что мысли Торнтона были заняты совершенно другими вещами. В это время снова послышался стук в дверь. Он сказал:

— Войдите.

Вошел инспектор Рандо.

Инспектор старательно запер за собой дверь. Он прошелся по комнате медленно, словно бы о чем-то раздумывая, задержался у открытого окна… А Торнтон тем временем заметил во всей фигуре инспектора перемены. Никакого стука каблуками, никаких резких жестов, никакого беганья. Перед ним было стопроцентно гражданское лицо, причем погруженное в раздумья. Общаясь с тулонцем, Маккинсли привык мобилизовываться, концентрировать внимание. В этот момент, насколько это было возможно, он постарался удвоить бдительность. Желая прервать затянувшуюся паузу, режиссер начал первым:

— Вы плохо выглядите. Вам не мешало бы отдохнуть.

Рандо дышал свежим, пахучим в эту пору дня воздухом. Он не спеша перенес взгляд с верхушек пальм на загорелое лицо режиссера.

— Отдохну еще.

— Все мы скоро отдохнем, — сказал Маккинсли и прибавил с точно дозированной непринужденностью в тоне: — Вы знаете, а ведь я никогда не был в Италии. Прежде чем я займусь съемками нового фильма, я хочу посетить Италию. Я предвкушаю это путешествие, особенно потому, что меня согласилась сопровождать Луиза Сейян.

— В самом деле?

— Вас это удивляет?

— Нет, — ответил Рандо, — Нисколько. Только вот… — Он не договорил, выразительно ожидая реакции Маккинсли на недосказанное.

— Вот только… из-за смерти Жана Дюверне вы бы хотели задержать меня в От-Мюрей?

— Вы как всегда угадываете мои мысли.

— Должен признаться, — небрежно произнес режиссер, — это дело меня уже перестало интересовать. Две недели на юге Франции, две недели в роли псевдодетектива, две недели работы над сценарием… Все это значительно превзошло мои намерения. Я сделал все, что от меня зависело и поверьте: дольше оставаться я не могу. Разбирайтесь уж без меня, мсье Рандо! — пошутил он.

На лице инспектора дрогнула одна мелкая мышца, но выражение глаз не изменилось. Американец поискал сигареты в карманах халата и, не найдя их, отказался от курения. Он продолжил прерванный разговор:

— Тяжело. Сегодня я покидаю От-Мюрей и направляюсь в путешествие по Италии. Я иностранец, прибыл сюда на два, ну, на три дня. чтобы сделать бизнес. Непредвиденные обстоятельства задержали меня дольше. Признаюсь, я любой ценой хотел добыть материал для нового фильма. Потом я влез немного в разные дела…

— Меня удивляет ваше откровение, — перебил Рандо.

— Я всегда старался играть с вами открытыми картами. Я намеревался сделать сценарий, а получил больше…

— Сильные переживания?

— Не только, не только. Говоря о том, что получил больше, я имел в виду Луизу Сейян. Прелестная, оригинальная девушка, которая поедет со мной в Соединенные Штаты и там с моей помощью найдет, может быть, лучшее применение для своих амбиций и необузданных порывов. Я сделаю из нее киноактрису.

Маккинсли делился своими планами на будущее тоном естественным и даже — Рандо отчетливо это слышал — излишне естественным. Наполеон из Тулона под маской, изображающей спокойствие и уверенность в себе, прятал в этот миг растерянность. Его мысль интенсивно работала.

«Слишком уж он уверен в себе — прикидывал Рандо, — но он слишком умен для того и слишком хорошо меня знает, чтобы заблуждаться насчет того, что я его сейчас выпущу, когда улики против него тяжелее и многочисленнее, нежели против кого угодно в этом городе. Он не мог не заметить, что ночью этот дом охранялся. Не может быть, чтобы он не сориентировался в ситуации, в которой оказался. Для чего же эта дружеская беседа? Маскировка? Он меня идиотом считает? Тем хуже для него. Но нет. Не будем упрощать дело. Я не идиот, и он хорошо это знает. Здесь вскоре разыграется эффектный поединок. Этот молодой человек хочет провести на мякине именно меня, потому что я известный специалист и пользуюсь авторитетом в своем крае. Смелости ему не занимать, он исключительно ловок, что уже неоднократно доказывал. Он наверняка любит риск. Что же мы на худой конец знаем об американцах? Бог ты мой… Скорее — что человек знает о человеке? Вот горький, но верный афоризм. Этот парнишка отправился во Францию немножко как охотник, ищущий впечатлений в девственных джунглях, он попал в соответствующие обстоятельства и начал охоту…».

Но у инспектора Рандо тоже есть жилка охотника. Чем на более матерого зверя он нападет, тем более увлекает его охота, тем больше старается он доказать свою состоятельность. Без помощи извне, не прибегая к простым, избитым методам. Тот факт, что люди комиссара Лепера наблюдают за тем, чтобы никто не покинул город — да что там город! — даже дом на склоне холма, — весьма снижает остроту ощущений. Но что поделаешь? Инспектор Рандо хотел бы без вмешательства полицейского аппарата выиграть встречу с Маккинсли. Однако ему не стоит делать необдуманных поступков. Итак, что человек знает о человеке? А вот как спортивный режиссер прыгнет сейчас в окно? Одно дело умственное превосходство, а совсем другое — физическое. Несмотря на многолетнюю практику, Рандо не встретил еще достойного противника. Перед его глазами мелькнула фигура Арсена Люпена — бешеные погони, засады, подземные переходы, стрельба, сенсационные трюки, гениальные догадки. И прежде всего — острые, как шпаги, разговоры. Рандо мысленно посмеялся над своими романтическими и одновременно ребяческими представлениями.

Много бы он дал за то, чтобы узнать в этот момент чувства сидящего напротив мужчины. Что скрывает это красивое и, как считал инспектор, достаточно простецкое лицо под маской равнодушия? Беспокойство? Отчаяние? Коварство? Фальшь? Браваду? На что, собственно, рассчитывает американец?

— На что вы, собственно, рассчитываете, мистер Маккинсли? — спросил инспектор Рандо.

— На что рассчитываю? — как эхо повторил Торнтон и наконец-то нашел снизу подноса пачку сигарет. Вынул одну, закурил, сильно затягиваясь. — Знаете, люблю первую сигарету после завтрака, — неожиданно признался он инспектору. — Вы спрашиваете, на что я рассчитываю. — Он грустно вздохнул. — Так ведь это ясно. Я рассчитываю на женитьбу.

— На что? — инспектору не удалось скрыть изумления.

— На женитьбу на Луизе Сейян. Все, что я сделал, я сделал исключительно для того, чтобы ее завоевать. Только для этого, мсье Рандо. Не для какого-то фильма, не для денег, не ради ощущений. Просто для того, чтобы она мной заинтересовалась, чтобы доказать, насколько я ловок, точен, смел… Чтобы показать, что я на все способен. Что я на все способен ради нее.

— Ради этой девушки?

— О, инспектор Рандо, вы удивлены. Вы считаете, что Луиза Сейян — чудовище! Но нет, нет же! Вы не знаете современной молодежи. Их тяга к преступлениям не что иное, как тоска по геройству. Им нужен герой, фигура мифическая, что-то вроде американского актера Джеймса Дина или графа Монте-Кристо. На худой конец сгодится и Жакоб Калле. Вы думаете, что Луиза не увидела в нем необычных черт? Рыцарь подземелья, авантюрист, не имеющий места в порядочном обществе, отважный и грустный. Он — разбойник, она — ребенок из дома для подкидышей. Что вы хотите, живописная парочка. У Луизы характер неровный, она не способна на обдуманные поступки. Один раз она импровизировала побег из дома опекуна, и все закончилось неизбежным возвращением и усилением дисциплины. Вот отсюда ненависть к Дюмолену.