Kudos - Рейчел Каск

немощи, которая выделяет их среди всех остальных. Издатели, сказала она, исходят из предположения, что до книг никому нет дела, а производители кукурузных хлопьев убеждают всех в том, что хлопья необходимы миру так же, как необходимо, чтобы солнце вставало по утрам.

Она деловито осматривала вестибюль, и при виде мужчины, входящего через большие двери из затемненного стекла, ее глаза зажглись. Она вскочила с пуфика и пошла ему навстречу, а ее ассистентка спросила меня, не хочу ли я кофе перед тем, как начать. Между интервью, возможно, будет немного свободного времени, сказала она, но в этом никогда нельзя быть уверенным: иногда процесс длится намного дольше, чем было запланировано. Наверное, некоторые писатели могут рассказать больше, чем другие, пояснила она неуверенно, или им просто больше нравится говорить. Я спросила, как долго она в издательском деле, и она ответила, что пришла сюда всего несколько месяцев назад. До этого она работала на одну из национальных авиакомпаний. Эта работа лучше, сказала она, здесь гибкий график, а это значит, что она больше времени может проводить с детьми. Ее дети еще очень маленькие, сказала она, но она уже начала просить всех писателей, которых встречает, подписать для них книги. Она ставит их дома на специальную полку, потому что, хотя дети пока не доросли до того, чтобы их читать, ей нравится думать, что в будущем они обнаружат эту полку с подписанными для них книгами. Может быть, сказала она, если будет время, она попросит и меня подписать два экземпляра.

Журналист уже сел на диван рядом и теперь листал свои заметки. Он встал, чтобы пожать мою руку, с крайне серьезным видом; он был очень высоким и совсем лысым, а его очки в толстой оправе – такими большими, что, казалось, были созданы для того, чтобы подчеркнуть его роль как интервьюера, одновременно вселяя надежду, что самого его не будет видно. Его кожа была совсем бледной, и его большая безволосая голова сверхъестественно мерцала в тускло освещенном зале. Ассистентка предложила ему воды, и он принял предложение, подняв брови, будто от удивления. На столе перед ним лежала стопка книг, страницы пестрели самоклеящимися закладками. Он надеется, что мне не слишком жарко в городе, сказал он; сам он терпеть не может это время года, так как, в отличие от соотечественников, у него очень светлая кожа, которая легко сгорает на солнце. Ему больше нравится климат Англии, где даже в летних днях есть ласковая шелковистость и где, цитируя Теннисона, деревья черные кругом и мраком взятые холмы*, хотя англичане, конечно, сами приезжают сюда полчищами – он скривил свои пухлые бледные губы, – чтобы полежать на пляже и погреться на солнце. Ему интересно, добавил он, откажутся ли они от этой привычки в связи с выходом из Евросоюза из чувства такта, вежливости или просто из стыда, но ничто пока этого не предвещает.

– Вот они сидят, – сказал он, складывая руки и театрально оглядываясь по сторонам с напористым и дерзким видом, изображая этих непрошеных гостей, – не вылезая из санаториев и питейных заведений, и не могут ни общаться на языке, отличном от их собственного, ни осмыслить возможные последствия своего невежества. Как большие дети, – сказал он, чем-то сам напоминая огромного младенца, – которым удалось пустить под откос всю семью, потому что никто не приложил усилие, чтобы воспитать их должным образом. В какой-то момент у меня с Англией был роман, – добавил он, перестав гримасничать. – Я любил ее поэзию и иронию – я любил ее так сильно, что проклинал тот факт, что не родился англичанином. Но сейчас, – сказал он, – я чувствую, что мне повезло не быть им.

Изменение взглядов на идентичность, продолжил он, – вот тема, которую, как ему кажется, я затронула: разве не бывает, что человек чувствует себя обделенным именно тем, чем, как впоследствии окажется, он как раз обладает, и наоборот – возможно, это происходит даже чаще, – что некоторые люди считают себя любимцами богов, пока жизнь не докажет им обратное? К примеру, сам он, прилежный ученик, не имеющий способностей к спорту, считал себя неполноценным до тех пор, пока ему не открылось, что хорошо работающий мозг стоит гораздо большего, чем умение ловить мяч. Один его друг повторял фразу, которая всегда его удивляла: жизнь, говорил этот друг, – это месть ботаников, и это прекрасное соображение – что именно книжные черви и посмешища в конце концов получают власть – приобретает определенные нюансы, если распространить его на писателей, для кого вопрос власти, в общем-то, остается неразрешенным. Писатель получает власть только тогда, когда его книги читают: вот почему, возможно, так много писателей одержимы желанием, чтобы их книги экранизировали, так как это избавляет их от необходимости выполнять сложную часть сделки. В случае с англичанами их власть – это воспоминание, и когда они пытаются вершить ее, это так же нелепо, как вид спящей собаки, которая во сне гонится за кроликом.

Он привык читать все произведения своих авторов, добавил он, увидев, что я взглянула на стопку книг, а не только последнее, как делают многие его коллеги. Его всегда удивляет, что многие авторы, кажется, думают, что он тем самым проводит расследование их прошлой жизни, как будто книг не существует в публичном пространстве и он в чем-то их уличает. Один автор не смог ничего вспомнить о книге, которую написал всего несколько лет назад; другая писательница призналась, что из всех книг, что она написала, – а ее читатели всё еще покупают и, предположительно, читают эти книги – ей нравится только одна, и она чувствует, что остальные, в общем-то, не имеют никакой ценности. Третьи – и это, надо признать, больше распространено, – кажется, судят свои произведения на основании полученных наград и признания и соглашаются с тем, как их оценивают в мире, но только, добавил он, поправляя очки, если это положительная оценка. Что его удивляет, так это то, что у этих писателей в начале их карьеры, похоже, не было никакого плана, и они писали книги так же, как другие люди встают и идут утром на работу. Другими словами, это просто их работа, и она точно так же может быть вынужденной или скучной, как и любая другая; они не знают, что принесет им будущее, но всё равно, как и все остальные, придерживаются неопределенной веры в прогресс и схожим образом склонны высоко ценить свои успехи, зато в неудачах винить невежество других людей, а также везение, за счет которого, как они полагают, некоторые из их современников пробились вперед.

– Признаю, что