Молчаливый полет - Марк Тарловский

«Под этим низким потолком…»[217]

Под этим низким потолкомС тюремным вырезом для света,Здесь жил поэт. И самый домУже тогда был Дом поэта.

Что было видно из окна,Высокого и чуть косого? —Безоблачная глубина,Да горы, да соседки — совы…

Он слушал моря мерный вал,А, может быть, не слушал даже,И Капитанов воспевал,Душой с отважными бродяжа.

Свой лучший отдых от стихов,От музы, иногда докучной,Он видел в битвах пауков,Плененных им собственноручно.

Он их, наверно, уважал,Сидельцев спичечных коробок, —Он сам от битвы не бежалИ в этой битве не был робок,

Когда безумные полкиГеоргиевских кавалеровЗапрыгали, как пауки,В тазу неслыханных размеров,

Когда нездешней розни власть,Дразня дерущихся тростинкой,В нем воскресали злую страстьТарантульского поединка. —

И свой его народ разъял,Свой Бог попрал, как тунеядца!Мы все расстреляны, друзья,Но в этом трудно нам сознаться…

22 июля 1929, Коктебель

«Здесь гроб… остановись, прохожий…»[218]

Здесь гроб… остановись, прохожий,Передохни в его тени,И если даже он отхожий,Его чистот не оскверни.

Гигиеничное жилищеПолезно для иных особ,Но много лучше, если гробУютного жилища чище.

8 августа 1929, Коктебель

Прощанием с Коктебелем[219]

В пересохшей молитвенной чашеСо следами священных даров —Золотое убежище нашеИ Волошина благостный кров.

И когда я увижу на склонеУходящей от моря грядыКоктебеля сухие ладони,Где заноз и причастий следы,

Я кричу, и смеюсь, и рыдаю —Потому что в заклятом кругуНебывалые сны покидаю,От нездешнего счастья бегу.

13 августа 1929

По дороге в Феодосию

Наша тряская машинаК Феодосии летит.Впереди меня мужчинаВозле тормоза сидит.

На боку его — игрушкаПредвоенной детворы,И ее стальная мушкаМне грозит из кобуры.

Отодвинуться — неловко,А терпеть — невмоготу…О, как подлая плутовкаВздрагивает на лету!

Не молить же о пощаде,Не идти на стыд и срам! —Только думать — «Бога ради…»Да глядеть по сторонам.

Так на призрачной дорогеСверх-Феодосийских горЖалит нам то лоб, то ногиГибели корректный взор.

Но сознаться мы не смеемВ страхе жалостном своем,По степям бензином веемИ над мятой и шалфеемМолча терпим и живем.

13 августа 1929, Феодосия

«Ты спала и не видала…»[220]

Ты спала и не видала,Как неистовствует буря,Как рыдает в одеялоДруг, у ног твоих дежуря.

Он был верен уговору —До утра тебя не тронув,Он пронес, подобно вору,Ношу ругани и стонов.

Он сидел, белее мела.В хилом теле крепла сила.Ты спокойно спать умелаИ спокойной страсть гасила.

Он любил — и на заре лишьВырвал сладостное жало…Он ушел, а ты не веришь.Ты спала и не видала.

23 августа 1929

«Спокойным расчетом сдавили бока…»[221]

Спокойным расчетом сдавили бокаИ выжгли на шкуре пометки,И вот он распластан, как туша быка,На красной земле пятилетки.

Он — дух революций, рогатый вожак,Гражданской войны воплощенье,Но цифры стеснили неистовый шагИ план обуздал нетерпенье.

Он ребра вздымает, и тяжко хрипит,И мордой мотет огромной,Пока от загривка до черных копытЕго измеряют нескромно.

Его невозможно пешком обойтиПо карте его круторогой,Вдоль мощного тела — недели пути,И то лишь железной дорогой.

Его измеряют всю ночь напролет,А с утром, пролившимся косо,Он с нефтью вскипает, гудками реветИ пламенем пышет из носа.

И это — Союз наш, и это — страна,Что в буднях напора крутогоДвенадцатой вспашки растит семенаИ к новому севу готова.

3 ноября 1929

Поезд[222]

Поезд держит долгий путь,Вьется и плетет круги.Рельсы шепчут: «не забудь»,Шпалы спорят, как враги…

Но качай, качай, качай,Укачай мою тоскуИ дорогу невзначайДробным молотом раскуй!

Длинный, скучный перегон…Люди едут — не держи!Мы оставим свой вагонИ останемся во ржи.

Будет поезд петь струной,Исчезая впереди,Будет город за спинойИ спокойствие в груди.

<1920-е>

Встреча на мосту[223]

Тень лирического гримаС Вашей кожи не снята,И проходите Вы мимо,Еле слышно, еле зримо,Та, что прежде, и не та.

Много платий Вы сменили,Много счастья принесли,И гласят глухие былиО бессмертной страшной силеЛучшей дочери земли.

Звали Вас Мечта и Муза,И Царевна и Звезда,А теперь Вы — член союза,И на Вас простая блуза,Жрица строго труда:

Я узнал Вас без отличий,Внуков Дантовых мечту.Ваше имя — в нашем кличе.Погодите ж, Беатриче,Встретим вместе, Беатриче,Ветер жизни на мосту.

1930

1914–1931[224]

Надо объяснить людям реальную обстановку того, как велика тайна, в которой война рождается, и как беспомощна обычная организация рабочих, хотя и называющая себя революционной, перед лицом действительно надвигающейся войны…

Ленин. Заметки по вопросу о задачах нашей делегации в Гааге

Мясомешелка! Костедробилка!Под пенье розгТы у солдата из-под затылкаСосала мозг.Исчадье церкви и капитала,Под стон и крикТы наши жизни переезжала,Как броневик.«Кругом!» «Направо!» «Вполоборота!»И так и сяк…Весь мир был только штрафная ротаВ глазах вояк.Артистка порки и маскировки,Не зная сна,Вы были чутки, вы были ловки,Мадам Война!Мадам, Вам дурно? Что с вами стало? —Ваш лоб — в огне!Над вашим ухом прогрохотало:«Война — войне!»________________________________Война — войне… Как это краткоИ странно как!Бить лихорадкой лихорадкуИ мраком мрак…Война — войне… Леча нас ядомОт всех отрав,Прошел по весям и по градамНаш костоправ.Но не весы гомеопатаВ его руках —Отрава гнева в них зажата,Войне на страх.О, мы надолго гневом этимНапоены:Еще готовят нашим детямСюрприз войны.Она играет с ними в прятки(Будь начеку!)Придет и просит: «всё ль в порядке?Я тут! ку-ку!»______________________________На грузовик война еще похожа,Но не на тот мотор,Что, встречный люд сигналами тревожа,Стеклянный мечет взор.Такой не страшен: растопырив локти,Глядит, глядит впередЕго шофер. Но остановка — вот гдеЗеваку гибель ждет.Обратного остерегайся хода,Беспечная толпа.Не пощадит он с тылу пешехода,Его спина — слепа.Спина — слепа. Спиной никто не правит,И оттого так радМотор войны, когда прохожих давитЕго тяжелый зад.Безжалостность автомобильных шуток,Рабочий мир, учти.Многостронне зорок будь и чутокВ опасностях пути.

____________________________________Недаром вождь на грани смертиТрудящихся предупредилО запечатанном конвертеСо списком будущих могил.Ложь патриота-пустобрехаСмутила пять материков;Врасплох захвачена эпохаИ смотрит стеклами зрачковПеред собравшимся народомВ мимоидущие века,Раздавленная задним ходомВоенного грузовика…Уже ложится снег орлиныйНа склонах безотчетных гор,А зной по-прежнему остерНад недогадливой долиной. —Так и земные племенаНе чуют пушечных раскатов,Когда в портфелях дипломатовУже объявлена война.

Июль 1931