Молчаливый полет - Марк Тарловский

13 сентября 1927

Черная кошка[200]

Мягко ступают женские боты,Чавкает пара мужских сапог,Черная кошка тенью заботыРежет дорогу прямо и вбок.

Брысь из-под ног, вражья угода!Голос тревоги глух и певуч —Брысь! — и о злой судьбе пешеходаС черного хода нам промяучь!

18 октября 1927

Мы[201]

Мы все волы — и я, и ты, и он, —Мы, как волы, влечем свои телеги,И скрипом скреп и гулами элегийЗемной закат, как жатва, напоен.

Афины с нами брали Илион,И с нами Ксеркс делил свои ночлеги,Нас Кесарь вел, и мы ему коллеги,Нас труд призвал, и мы ему закон.

Пока в поту и с ревностью тупоюМы клоним путь к ночному водопою,Пусть грабит нас погонщик наш скупой.

Мы поведем росистыми ноздрями,Мы шевельнем смолистою губойИ промолчим, как исповедь во храме.

27 декабря 1927

Возвращение[202]

Колебались голубые облака,Полыхали ледниковые луга,

И, стеклянные взрывая валуны,Топотали допотопные слоны.

Но, неслыханные пастбища суля,Им индийская мерещилась земля,

И, размахивая хоботом своим,Уходил за пилигримом пилигрим.

А изнеженный потомок беглецовСнежной вьюги слышит снова страстный зов,

Слышит снова — и уходит сгорячаОт москитов, от работы, от бича —

В ту страну, где заживают волдыри,Про которую поют поводыри,

Растянувшись между делом, в полусне,На крутой и поместительной спине…

Что он видит? — Не осталось и следаОт зелёного арктического льда;

Где когда-то ни пробраться, ни присесть,Есть равнины, есть леса и травы есть;

На излучинах Гангоподобных рекЛовит рыбу господин и человек,

И дрожат-гудят мосты, дугой взлетев,Как запястья на руках у чёрных дев,

И заводы с огневицами печей —Как вулканы из тропических ночей…

Пусть густеет индевеющая мглаПод ногами у индийского посла,

Пусть от страха приседают мужикиИ набрасывают путы на клыки —

Он проследует, — как вождь, неколебим —В свой слоновий, в свой родной Ерусалим.

2 января 1928

Подлец-соловей[203]

Когда осиротеет роза,Покинутая соловьем,И тайной ревности угрозаСнедает жадную живьем,

Когда постылая подруга,Измены слушая напев,Свой стебель опояшет туго,И распоясать не успев,

Воспой невольную прохладуЕе печального лицаИ небывалую балладуСложи во славу беглеца.

22 февраля 1928

Закат персонажа[204]

Веселый копательСуровых могилКорпел на лопатеИ богу хамил.

Но драмой о принцеШекспир приказал:«Пойди и низриньсяНа зрительный зал!»

И в зоркую линзуГалерка глядит,Сочувствуя принцу,Который сердит.

И публика знает —Кладбищенский кротМогилу копаетИ песню поет…

О Гамлет, воскресшийДля нового дня!Ты слышишь? — всё режеЛопаты возня,

Всё реже вступаешьТы с ней в разговор:«Могилу копаешь?»— Могилу, актер! —

Ты служишь в конторе,Ты весел и груб,Ты сдал в крематорийОфелиин труп.

И скоро, быть может,Последний актерТвой панцирь возложитНа смертный костер.

25 февраля 1928

Медвежья услуга (Об одном поэте)[205]

Небесный царь, ведя нам всем учетИ судьбы всех определяя кратко,На каждом новорожденном кладетКлеймо таланта или недостатка.

Неудивительно, что в дивный час,Когда возник Владимир Футуристин,У бога оказалось про запасДовольно много величавых истин, —

И бог предрек: «ты будешь знаменит.Твой каждый стих рублем себя окупит.На мраморе он медью прозвенит,И на ухо тебе медведь наступит.

Не всем же жить с гармонией в ладу,Не всем же львам нужны ушные створки. —Ступни, медведь! — через тебя блюдуЯ истину народной поговорки!»

Но бедный косолапый уходавПочувствовал смятение в печенкахИ убежал, смущенно прошептав:— Тут не дитя, а облако в пеленках!.. —

И, чтобы бурый не был посрамлен,В порядке редкостного исключенья,Ему на смену был отправлен слон,Прекрасно выполнивший порученье.

Март 1928

У памятника в Детском селе[206]

Нищий, жалуясь на скукуРусокудрому арапу,Я протягиваю рукуИ приподымаю шляпу.

Вот он сдержанно и пылкоСмотрит со своей лужайки:Он заметил, что копилкаДавит руку попрошайки;

Медным голосом кумираВот он спрашивает: «что Вам? —Заменю ль богатства мираПодаянием грошовым?

Выгодно ли, милый, бредя,Денег требовать у статуй?Что найдете, кроме меди,В самой щедрой и богатой?»

— Пушкин! Медные, литыеГвозди от твоей скамейки —Это вечно-золотыеНеразменные копейки!

Если боязно и зябкоЭти пальцы шляпу сняли,Ты сними хотя бы шляпкуС гвоздика на пьедестале!..

Если милостив ко мне ты,Дай мне вместо амулета,Вместо золотой монеты —Бляху с твоего жилета! —

Он дает — и в гневном визгеЛьются медные опилки,И летят снопами брызгиОт расплавленной копилки…

4 июля 1928

Нева и Октябрь[207]

Век тот настал — кровавый некто,Инспектор, двинутый толпой,Прошел вдоль Невского проспектаИ встал братишкой над Невой —

И, флаг прославленного флотаНад Петропавловкой взъяря,Назвался Днем переворотаИ Двадцать пятым Октября. —

«Сдавай дела, моя красотка,Пора, красотка, на покой!» —Смиренно-грамотно, но четкоБратишка вывел над рекой.

«Я сам, — прибавил он, — не промах,И Революция — не фря:Мы без попов и без черемухРодим Дорогу Октября.

Покончив с буржуазной хлябью,Мужайся, улица Невы,И скинь к монаху кичку бабьюС Адмиралтейской головы!»

— Товарищ, это Ваше право, —Пророкотал подводный гром, —У Ваших ног Петрова славаСо все ее инвентарем…

Я двести лет — река поэтов, —Мосты и дни перекрестив,Дышала с рей и парапетовНа лучшую из перспектив.

Что ж? — Кройте Невский! ПерекрасьтеЕго таблиц ультрамаринНа красный цвет козырной масти,На крап повторных именин.

Он Ваш — и шум его отнынеМне будет маршем похорон —Уже не я его святыня,Уже не я его патрон, —

Но я из каждого каналаВ него сочила свой ярем,Я каждый год напоминалаО бурном имени своем, —

И, чтобы он, хребет столицы,Чужих побед не забывал,Из года в год — мильонолицый,По нем гоните шествий шквал,

А в день досады особливо,И тоже по моим стопам,Над ним пройтись волной разливаОт всей души желаю Вам.

23–24 сентября 1928