Время жить. Пенталогия (СИ) - Виктор Тарнавский

Немного поодаль, почти у самого края трибуны для почетных гостей, с ироничной улыбкой наблюдал за суетой начальника комиссии по делам беженцев солидный мужчина в старомодной высокой шапке — владелец местного пивоваренного завода — самого крупного предприятия в Авайри и окрестностях. Билону также уже приходилось общаться с ним, и тогда пивовар, признав, что рассчитывает на повышение спроса после приезда беженцев, сообщил, что не планирует расширять свое предприятие, по крайней мере, до осени. Все дело в сырье, объяснил он Билону. В Западном Крае приходится рассчитывать только на местные ресурсы, а они ограничены, завозить же что-либо с материка слишком невыгодно.

О транспортной проблеме говорил Билону и еще один его недавний собеседник — начальник участка железной дороги, что соединяла Авайри с материком. Сейчас он стоял не на самой трибуне, а немного сбоку от нее, натянув на уши форменную фуражку — погода была не по-весеннему холодной, из открытой степи то и дело налетали короткие снежные заряды. Рядом со своим начальником пристроился высокий симпатичный молодой парень в такой же форме железнодорожника — муж младшей дочери Кримела, с которым Билон успел не только познакомиться, но и немножко подружиться.

Несколько дней назад Билон подробно обсудил с начальником участка строительство новой ветки, а уже потом, когда блокнот и ручка были спрятаны, а на свет появились бутылка «Степной жемчужины» и вяленые полоски бизоньего мяса, железнодорожник доверительно сказал Билону, что не верит во всю эту затею с поселением беженцев. Западный Край очень богат ресурсами, но их никто никогда толком не разрабатывал, сообщил он тогда Билону. Расходы на содержание железной дороги велики, так что компании приходится устанавливать очень высокие тарифы. Поэтому поезда так редки, товары, завезенные с материка, так дороги, а обратно отправляется только дорогой и малогабаритный груз, наподобие выделанных звериных шкур для производителей модной одежды и обуви, лекарственных трав или деликатесных копчений из бизоньего мяса. Новую ветку компания строит только потому, что получила дотацию от государства, но по ней все равно будет нечего возить.

Однако железнодорожник-пессимист был все же исключением. Большинство жителей Авайри и прилегающих поселков, с которыми Билону довелось общаться в последние дни, ждали от прибытия беженцев чего-то нового, чего-то такого, что могло встряхнуть местную жизнь, придать ей движение и смысл, усилить почти не существующую связь с окружающим миром. Зачастую люди сами не могли выразить, чего они ждут и хотят от наступающих перемен, но Билона это вовсе не обескураживало. В конце концов, это его работой было выразить эти ожидания и облечь их в слова.

— Едут, едут! — вывел Билона из раздумий многоголосый шепот.

Далеко впереди, там, где рельсы уходили к далекому горизонту, появилась темная точка. Она все приближалась и росла на глазах, принимая обличие темно-синего локомотива, тянущего за собой десяток разномастных вагонов. Через несколько минут поезд, лязгая и вздрагивая на стрелках, въехал на станцию и затормозил, останавливаясь, посреди застывшей в ожидании толпы.

Небольшой сборный оркестрик, стоявший где-то сбоку, заиграл что-то бравурное, но тут же умолк, сбившись с ритма. Над головами людей как-то неуверенно взмыли ввысь и снова пропали несколько флагов. Из вагонов никто не выходил. С неба сыпал мелкий снег, то и дело взвихривающийся поземкой. Билона начало охватывать чувство тяжелого недоумения.

И тут на перрон с высоких подножек вагонов начали медленно спускаться люди. Все они были в одинаковых черных полушубках и вязаных шапочках, из-за чего походили на солдат или заключенных. Это ощущение усиливалось тем, что почти у всех были при себе только холщовые вещмешки с узкими брезентовыми ремнями, лишь немногие несли сумки или чемоданы. Даже дети, которых было довольно много среди беженцев, все были какими-то подавленными и угрюмыми.

Они все выглядят, словно ссыльные, вдруг пронеслось в голове у Билона. Они покинули свои дома под бомбами пришельцев, пересекли океан, провели зиму в лагерях для беженцев, а теперь их увезли еще дальше, в холодный и пустой край бесконечных плоских степей, мороза и одичания.

«Но это же не так! — захотелось крикнуть Билону. — Ваши странствия кончились! Вы еще полюбите свой новый дом, как полюбил его я! Разве вы не видите, что мы рады вам?! Улыбнитесь же!..»

И тут вдруг снова грянула музыка. На этот раз оркестр играл намного увереннее и стройнее. Над толпой опять взметнулись горданские и гранидские флаги, в которых лиловый цвет, правда, больше походил на синий. Губернатор на трибуне вышел вперед и деловито прокашлялся в микрофон. Музыка как-то рывком смолкла.

— Дорогие друзья, — сказал губернатор сухим казеным голосом. — Мы рады приветствовать вас всех в нашем дистрикте Авайри, который отныне станет нашим общим домом. Теперь все вы — горданцы, а наше государство не бросает своих граждан в беде. Мы построили для вас красивые прочные дома. Мы дадим вам кредиты на обзаведение хозяйством и будем выплачивать вам пособия, пока вы не встанете на ноги. Предыдущие правительства Горданы долгое время пренебрегали Западным Краем, позволяя ему погрязать в отсталости и запустении. Мы призываем вас начать вместе с нами его настоящее освоение и создать здесь подлинный очаг цивилизации! Будьте лояльны Гордане, и ваша лояльность будет вознаграждена!

Переводчик, стоявший бок о бок с губернатором, повторил его последнюю фразу по-гранидски, и тут в толпе беженцев началось оживление. Из строя черных полушубков вышли два человека, разительно выделявшиеся на общем фоне. Это были высокий кряжистый мужчина лет сорока, одетый, несмотря на холод, в гранидский военный мундир с неизвестными знаками различия, и молодая красивая женщина в длинном темно-синем пальто с рассыпавшимися по плечам темно-каштановыми волосами, в которых белыми точками застряли несколько снежинок. Под взглядами всех собравшихся они поднялись на трибуну.

— Я — бригадный генерал гранидской армии Симу Койво, — перевела женщина слова военного. — Я глава (она слегка запнулась) гранидского самоуправления. Я приношу нашу благодарность народу Горданы за… за все, что он сделал для нас в эти трудные часы… и дни. Мы все будем рады найти здесь новую родину и хотим построить в этом краю новую Граниду… взамен той, что мы потеряли под жестокими ударами пришельцев…

Билон, внимательно следивший за людьми на трибуне, заметил, как губернатор при словах о новой Граниде на мгновение скривил губы в усмешке и обменялся парой слов с одним из своих спутников. Гранидец, обернувшись, бросил на него острый взгляд. Кажется, между двумя людьми, претендующими на власть в переселенческих поселках дистрикта Авайри, назревал конфликт.

Там, на трибуне, это, наверное, чувствовалось еще сильнее. Закончив речь, генерал Симу Койво остался на трибуне вместе с хорошенькой переводчицей, а микрофон у него буквально выхватил председатель комиссии по делам беженцев. Он очень долго и путано вещал о братской солидарности между двумя народами, а затем без всякого перехода вдруг перешел на сугубо земные вещи наподобие пособий, пайков и списков. Становилось скучно. На черные полушубки беженцев, молча стоявших на перроне, садился снег.

Не став дожидаться конца, Билон покинул свой наблюдательный пост на трубе и стал пробираться к выходу. Насколько он помнил, официальная часть речами не ограничивалась, но досматривать ее до конца он не собирался. У него уже возникло четкое впечатление, что самое интересное он уже увидел и услышал.

Прямо с вокзала Билон отправился в Новый Город — так в Авайри называли окраинный район, где были построены дома для переселенцев. Правда, к назначенному сроку успели только «банковские» строители, аккуратно расположившие вдоль нескольких улиц двух- и трехэтажные коттеджи, в которые уже смело можно было заселяться. Рядом, на «государственных» площадках, тянулись длинные прямоугольные корпуса пятиэтажек, сияющие чисто вымытыми окнами и сияющие свежей штукатуркой, однако Билону было хорошо известно, что за этими фасадами пока еще ничего нет, кроме голых стен. Отделочные работы не прекращались там ни днем, ни ночью, но сегодня рабочие отдыхали, очевидно, чтобы не нарушать торжественность момента.

Церемония встречи изрядно затянулась, и Билон едва не замерз, вышагивая вокруг окрашенного в красно-синие цвета фургончика с надписью «Заселение». Наконец, со стороны железной дороги послышался шум моторов, и на улицу въехало несколько разномастных обшарпанных автобусов.

Всю торжественную часть Билон пропустил, скромно стоя в сторонке. Там произносились речи, ярко горели софиты телекамер, кто-то под аплодисменты принимал из рук криво улыбавшегося губернатора ключи от новой квартиры… Вся эта официальная мишура и так будет исчерпывающе освещена в городской газете «Авайри сегодня», а его, как корреспондента конкурирующего издания «Западный Край», интересовали совсем другие вещи. Кроме того, Билону было абсолютно противопоказано светиться перед телекамерами.