Рерих - Павел Федорович Беликов

увлеченные наукой, меньше всего считались с догматическими различиями враждебных друг другу религий. Индуистский храм предполагалось разобрать под наблюдением опытного архитектора и из Бомбея морским путем доставить в Петербург. Были уже начаты переговоры с «Добровольным флотом» о льготной перевозке, но с наступлением войны дело, конечно, заглохло.

Собирался Николай Константинович посылать в Индию стипендиатов школы Общества поощрения художеств, однако и тут помешала война. Очень хотелось ему организовать в Петербурге индийский музей. Николай Константинович надеялся получить для музея некоторые экспонаты из коллекции В. В. Голубева и обратился в Академию наук, чтобы от ее имени была бы проявлена соответствующая инициатива.

Особо следует остановиться на связях Николая Константиновича с Агаван Доржиевым, забайкальским бурятом, получившим в Тибете буддийское образование. Доржиев подолгу проживал в Лхасе и стал доверенным лицом далай-ламы. Когда в начале XX века агрессивная политика Англии в Тибете приняла угрожающий характер, далай-лама направил Доржиева в Россию в качестве своего чрезвычайного посланника для переговоров с царским правительством об активизации России в Центральной Азии, в том числе и в Тибете, с тем, чтобы преградить туда путь английскому колониализму.

Николай Константинович в меру своих возможностей поддерживал миссию Агаван Доржиева. За это через того же Доржиева далай-лама выразил Рериху благодарность и вручил ему памятные подарки.

Забегая вперед, отметим, что после Октябрьской революции Агаван Доржиев остался жить в СССР и занимал видное место среди лидеров бурятского ламаистского обновленческого движения, которое в годы революции встало на сторону Советской власти и пыталось реформировать быт буддийского духовенства, преобразовывая монастыри в трудовые общины.

Еще задолго до Октябрьской революции у Николая Константиновича сложилось твердое убеждение, что его личный долг перед обществом заключается в сближении духовного наследия Востока с новейшими научными открытиями и прогрессивными социальными учениями. Успешное осуществление такой задачи требовало живой связи с народами Востока, с их древней культурой и неумирающими традициями. И мы видим, как основательно художник вел систематическую подготовку к вступлению на «великий Индийский путь». Отказаться от него было бы для Рериха равносильно отречению от самого себя.

В начале 1915 года Николай Константинович заболел воспалением легких. Состояние его здоровья оказалось столь тяжелым, что в мае в газете «Биржевые ведомости» появился бюллетень о ходе болезни. Когда кризис миновал, врачи рекомендовали поездку в Крым, но Рериха потянуло в дорогие ему новгородские края. Все шире разгорался пожар войны, и он записывал: «Припадая к земле, мы слышим. Земля говорит, все пройдет, потом будет хорошо. И там, где природа крепка, где недры не тронуты, там и сущность народа тверда, без смятения».

Здоровье Николая Константиновича восстанавливалось медленно. Частые бронхиты и пневмонии привели лечащих врачей к заключению, что художнику противопоказано жить в большом городе. Чтобы не удаляться от дел, Рерих арендовал в Сердоболе (Сортавала) дом у самых ладожских шхер, среди соснового леса, и переехал туда с семьей на постоянное жительство в декабре 1916 года. Близость к Петрограду позволяла время от времени выезжать туда и заниматься делами школы Общества поощрения художеств. Между тем приступы болезни порой так обострялись, что Николай Константинович в мае 1917 года составил завещание:

«Все, чем владею, все, что имею получить, завещаю жене моей Елене Ивановне Рерих. Тогда, когда она найдет нужным, она оставит в равноценных частях нашим сыновьям Юрию и Святославу. Пусть живут дружно и согласно и трудятся на пользу Родины. Прошу Русский народ и Всероссийское Общество Поощрения художеств помочь семье моей, помочь, помня, что я отдал лучшие годы и мысли на служение русскому художественному просвещению. Предоставляю Музею Русского Искусства при Школе, мною учрежденному, выбрать для Музея одно из моих произведений как мой посмертный дар. Прошу друзей моих помянуть меня добрым словом, ибо для них я был добрым другом. 1 мая 1917 года, Петроград. Художник Николай Константинович Рерих».

Болезнь и пребывание в Сердоболе несколько отдалили Николая Константиновича от общественной деятельности в самый канун революции, но и то немногое, что он смог совершить, достаточно полно характеризует направление его мыслей.

Вскоре после свержения царского правительства, 4 марта 1917 года Горький собрал у себя на квартире большую группу художников, писателей, артистов. Среди присутствующих были Рерих, Александр Бенуа, Билибин, Добужинский, Петров-Водкин, Щуко, Шаляпин, Маяковский. На совещании избрали комитет в составе 12 человек, куда вошел и Николай Константинович. 6 марта Горький, Рерих, Бенуа и Добужинский подписали заявление в Совет рабочих и крестьянских депутатов. В заявлении говорилось:

«Комиссия по делам искусства, занятая разработкой вопросов, связанных с развитием искусства в свободной России, единогласно постановила предложить свои силы в распоряжение Совета рабочих и солдатских депутатов для разработки вопросов об охране памятников старины, проектирования новых памятников, составления проекта положения об органе, ведающем делами изящных искусств, устройства народных празднеств, театров, разработки гимна свободы и т. п…»

Совет депутатов не замедлил откликнуться на это предложение. Уже в девятом номере «Известий» появилось воззвание исполнительного комитета, которое вскоре было расклеено по Петрограду и его окрестностям. В воззвании говорилось:

«Граждане, берегите дворцы, они станут дворцами нашего всенародного искусства, берегите картины, статуи, здания — это воплощение духовной силы вашей и ваших предков, не трогайте ни одного камня, охраняйте памятники, здания, старые вещи, документы, — все это ваша история, ваша гордость!»

Одновременно с заявлением в Совет рабочих и солдатских депутатов комиссия обратилась с аналогичным предложением и к Временному правительству. Последнее также согласилось образовать соответствующий комиссариат в составе выдвинутых на собрании у Горького лиц. Одним из документов, принятых и распространенных Комиссией по делам искусств и подписанных в числе других и Рерихом, было обращение такого содержания: «При старом государственном строе, в тех ненормальных условиях, при которых развивалась наша художественная жизнь, во многих городах задуманы, а частью даже и осуществляются разного рода памятники. Исходя из того, что значительная часть их не удовлетворяет требованиям художественного вкуса, Особое совещание по делам искусств при комиссаре над бывшим Министерством двора и уделов и Комиссия по делам искусств, утвержденная при Исполнительном Комитете Совета рабочих и солдатских депутатов, постановили обратиться ко всем правительственным и общественным учреждениям, в ведении которых находится сооружение этих памятников, в особенности предназначенных к увековечению памяти династии Романовых, с настоятельной просьбой приостановить все работы по созданию этих памятников, а о проектах и начатых работах довести до сведения Особого совещания по делам искусств (Зимний дворец)».

Этот призыв вызвал протесты со стороны некоторых писателей, художников, общественных деятелей. Горького обвиняли в том, что он посягает на свободу творчества. В результате возникших разногласий пути участников горьковского совещания круто разошлись. Часть из них выдвинула проект об образовании