Рерих - Павел Федорович Беликов

Николаю Константиновичу часто приходилось сталкиваться с противниками своих взглядов, своих идей, и он смело вступал в бой. Но с кем бы ни сражался Рерих, он неизменно имел в виду общественную значимость действий противной стороны, а не личные качества противника. Такая выдержка гарантировала ему успех даже в очень запутанных делах, за которые другие не хотели браться.

Обращаясь в различные инстанции, вплоть до дворца, Рерих обычно получал благоприятное для дела решение, чем и заслужил репутацию отличного дипломата. Это раздувало слухи о «головокружительной карьере» художника, хотя ни к каким официальным должностям, кроме занимаемой — директора школы Общества поощрения художеств, он не стремился.

Правда, незадолго до войны 1914 года Николаю Константиновичу было присвоено звание действительного статского советника. Но похоже, что на это звание в «верхах» не скупились, так как через год оно было присвоено Николаю Константиновичу вторично, и Билибин в шутливых стихах оповестил, что и впредь Рерих каждой весной будет получать чин действительного статского.

Принцесса Ольденбургская, мечтая иметь в покровительствуемой ею школе именитого директора, готовилась представить Рериха к званию камергера его императорского величества. Узнав об этом, Николай Константинович решительно, запротестовал, заявив, что до конца своих дней намерен подписывать и выставлять свои картины как «художник Рерих», а не как «камергер Рерих». На этом «придворная карьера» Николая Константиновича, не успев начаться, оборвалась.

Рерих был противником и широко практиковавшихся в его время награждений художников выставочными медалями и призами. Николай Константинович неоднократно указывал в печати на условность таких наград. Нужно было случиться, чтобы на Международной выставке в 1908 году в Милане ему как раз и присудили золотую медаль. Николай Константинович отказался от нее, что вызвало недоумение у членов жюри, поспешивших заверить художника, что более высоких наград в их распоряжении нет. На Брюссельской выставке ему также была присуждена золотая медаль. Ее переслали через бельгийское посольство. Из-за отказа от медали возникла дипломатическая переписка.

Из всего этого можно заключить, что вопреки намекам некоторых современников к чинам и наградам Рерих особой слабости не питал, хотя и не гнушался ими, когда это было полезно для руководимого им дела. Уж если к чему и питал слабость Рерих, так это к коллекционированию картин старинных мастеров. Николая Константиновича и Елену Ивановну знали как неутомимых собирателей. Их часто можно было видеть в антикварных магазинах и на аукционах. Многие воспоминания художника связаны с разными эпизодами из коллекционерской практики.

Запомнился Николаю Константиновичу один аукцион, на котором большинство вещей осталось непроданными, и кассирша, подсчитав скудную выручку, собиралась уже уходить. Но он заметил высоко над зеркалом, в простенке между двумя окнами, какую-то невзрачную картину. Инстинкт собирателя заставил попросить показать ее. Продавщица, окинув грустным взглядом, по ее мнению, отличные, но забракованные картины, решительно заявила:

— Не стоит за ней лазить, ведь все равно вы ее не купите.

Николай Константинович стал настаивать. Тогда предприимчивая дама предложила:

— Хорошо, я ее достану для вас, но вы положите сразу же двадцать пять рублей на стол, чтобы мне опять не тащить ее по лестнице вверх.

Так касса пополнилась четвертным билетом, а в руки Рериха попала небольшая картина, настолько потемневшая, что даже нельзя было распознать сюжет. После расчистки оказалось, что это зимний пейзаж Питера Брейгеля.

«Много незабываемых часов дало само нахождение картин, — записывал Рерих в «Листах дневника», — со многими были связаны самые необычные эпизоды. Рубенс был найден в старинном переплете. Много радости доставила неожиданная находка ван-Орлея — картина была с непонятной целью совершенно записана. Сверху был намазан какой-то отвратительный старик, и Елена Ивановна, которая сама любила счищать картины, была в большом восторге, когда из-под позднейшей мазни показалась голова отличной работы мастера…»

Собрание Рерихов насчитывало около 300 произведений. Впоследствии оно перешло в Эрмитаж. Среди картин были работы Рубенса, Остаде, Кранаха и других мастеров. Особенно хорошо была подобрана старая нидерландская живопись.

Николай Константинович неоднократно касался в своих очерках темы собирательства, столь близкой его деятельности по охране культурных ценностей. Он указывал на громадное образовательное значение коллекционирования и высоко оценивал деятельность Третьякова, который не только собрал массу первоклассных творений, но и сумел отразить в своей коллекции историю русской живописи.

Рерих особенно пропагандировал и поощрял собирательство среди молодежи. Конечно, он не давал советов начинать с поисков Рубенса или приобретения вещей Репина. И умело подобранная коллекция открыток, по его мнению, оказывала неоценимую пользу в пробуждении любви к искусству. Поэтому Николай Константинович охотно принимал деятельное участие в работе издательств, выпускающих репродукции и книги по искусству.

В 1910 году произошел раскол в Союзе русских художников. Из него вышли, за исключением Рылова, все петербургские художники, а из москвичей — В. Серов и И. Грабарь. После этого в Петербурге возникло выставочное объединение, вновь названное «Миром искусства». Его основное ядро составляли бывшие «мирискусники»: Александр Бенуа, Л. Бакст, Е. Лансере, К. Сомов, М. Добужинский, В. Серов, И. Грабарь. К ним присоединились Н. Рерих, К. Петров-Водкин, Б. Кустодиев, А. Остроумова-Лебедева, З. Серебрякова и др.

Возрождение группировки говорило о том, что тенденции «мирискусничества» продолжали жить и привлекать к себе новых сторонников. Но вряд ли они считали себя прямыми восприемниками той программы, которую в свое время объявил Дягилев, кстати, оставшийся в стороне от выставочной деятельности второго объединения «Мира искусства». Весьма показательным является и то, что его председателем избрали Рериха, а не кого-либо из ветеранов и признанных идеологов движения. Отчасти это, конечно, объясняется организаторским талантом Николая Константиновича, его большим авторитетом, но, думается, здесь имели место и другие мотивы.

Избрание Рериха указывало на то, что задачи и цели «Мира искусства» претерпели изменения.

Да они и не могли оставаться прежними. В период между двумя революциями во многих областях культуры, в том числе и в изобразительном искусстве, усилились различные формалистические искания, приводившие подчас к полному отрицанию всех традиций прошлого. Это вызвало сильное брожение в среде русских художников, привело к обострению борьбы между группировками.

В 1910 году была организована группировка «Бубновый валет», в которой участвовали II. Кончаловский и И. Машков, сыгравшие впоследствии видную роль в советской художественной жизни. «Бубнововалетцы», восставая против стилизаторства и «аристократизма» «Мира искусства», в своем творчестве часто огрубляли и деформировали натуру. Однако ими было создано немало ценных произведений в жанрах пейзажа и натюрморта.

Между Александром Бенуа и Давидом Бурдюком (одним из руководителей «Бубнового валета») велась беспощадная борьба, тем не менее многие «бубнововалетцы» экспонировали свои произведения на выставках «Мира искусства». Участвовали в них и представители «Голубой розы», в которую входили такие художники, как П. Кузнецов, М. Сарьян, С. Судейкин. Последний даже перешел к «мирискусникам» и занял среди них видное место.

В 1912 году