Только ты и я - Лор Ван Ренсбург

Ему нужно только выяснить, чего эти двое от него хотят.

Элли по-прежнему смотрела на него и, скрестив руки перед собой, машинально потирала локти. Рукава ее свитера были очень широкими, и от этого ее руки и запястья казались еще более тонкими, чем на самом деле. Это были те же тонкие изящные руки, которые она закидывала за голову, когда лежала под ним на этом самом полу, это были те же руки, которые он мог обхватить у запястий одной своей ладонью, так что она не могла ими даже пошевелить. А главное, эти слабые, тонкие руки просто не могли поднять его «мертвый» вес с пола и переместить на инвалидное кресло, пока он валялся без сознания.

Что и требовалось доказать.

Кроме них двоих в доме есть кто-то еще…

30

19 марта

Каждый раз, когда мы с Ви разговариваем по телефону, она спрашивает, что случилось. И даже по понедельникам, когда мы связываемся через ватсап, Ви спрашивает меня о том же. Но я не знаю, что ей ответить. Честно говоря, каждый раз, когда я вспоминаю о том, что случилось, я ощущаю себя полным ничтожеством. А еще мне очень стыдно. Но если мне придется об этом рассказать, я буду чувствовать себя еще более неловко. В миллион раз. Я ничего не говорила Ви о тебе, потому что ты сказал – пусть это будет наш секрет. А теперь, когда тебя нет, я чувствую себя круглой дурой. Я предала свою лучшую подругу. Я обманула ее – и ради чего?

Мама тоже все время спрашивает, что со мной. Мамины вопросы, мамины вопросительные взгляды, паузы между репликами Ви по телефону – все это уже достаточно скверно.

Но хуже всего – твое молчание.

Когда мне становится совсем невмоготу, я иду к бассейну. Или даже бегу к нему. Я ныряю как можно глубже и задерживаю дыхание до тех пор, пока легкие не начинает жечь как огнем. А когда я уже больше не могу задерживать дыхание, я кричу – кричу прямо под водой. Я стараюсь выкричать все, что скопилось внутри меня, пока не начинаю захлебываться. Только тогда я поднимаюсь к поверхности.

И все начинается сначала…

31

– Ни о каком «по согласию» не может быть и речи. – Голос Элли донесся до него прежде, чем сама она вернулась в комнату и оказалась в поле его зрения.

– Что-что?

Люстра под потолком погасла без всякого предупреждения, и он подумал, что отсутствие нормального освещения он тоже мог бы внести в перечень вещей, которые она у него отняла, заставив терпеть свои капризы и прихоти. Да, в том числе и это… Какого черта она то включает свет, то выключает? К счастью, огонь в камине пока не погас и дает достаточно света.

Стивен открыл рот, но, прежде чем он сумел сказать что-то резкое, его возмущение застряло в горле словно рыбья кость. Помимо его воли внимание Стивена оказалось приковано к ее руке – правой руке.

Замерев в кресле, он плотно прижался к спинке.

За измены обычно не наказывают смертью, в противном случае его отец уже давно был бы мертв. И ладно бы только измены… Его старик совершал невероятные вещи, нарушал нормы и границы, к которым сам Стивен боялся даже приблизиться.

– …Я сказала – то, как ты поступил с этими девочками, не могло быть «по согласию».

Он слышит слова, но не понимает их смысла. Нож в ее руке гипнотизирует его, лишая способности соображать здраво. Что он такого сделал, что заслужил удар остро отточенной сталью в сердце или в живот? Или у нее на уме какая-то другая разновидность мести? Например, в качестве наказания она может его просто изуродовать, вырезав на щеках кровавое «Э»…

О господи! Стивена затошнило, а к горлу снова подступило что-то горячее и едкое.

Если ей непременно хочется кого-то наказать, пусть наказывает профессора Стюарта Хардинга – человека, который исковеркал не одну жизнь, исковеркал так, что Стивену оставалось только радоваться, что мать так ничего об этом и не узнала. Она наотрез отказывалась верить слухам и сплетням, и это спасло ее от того, что могло бы ее окончательно уничтожить.

А слухи и сплетни были. Они передавались из уст в уста на заседаниях кафедры, на фуршетах после общеуниверситетских мероприятий, на дружеских вечеринках. Сведений хватало, чтобы составить достаточно неприглядную картину. Самым странным было то, что у этих слухов как будто вовсе не было конкретного источника. Они появлялись словно ниоткуда уже полностью сформированными, отшлифованными, словно хороший рассказ, и отправлялись в путешествие по залам, аудиториям и коридорам, понемногу обретая все более достоверный вид, несмотря на то что ввиду отсутствия улик, доказательств и свидетелей проверить их не представлялось возможным.

Это было на одном из множества однообразных университетских мероприятий. Стивен как раз дожидался приезда Джеффри, когда случайно, буквально краем уха, услышал окончание одной из таких историй, героем которой был его отец. Разумеется, никакие имена вслух не назывались, но по некоторым деталям ему не составило труда понять, о ком именно идет речь. История была достаточно банальной и касалась весьма распространенной проблемы, которую можно было легко решить путем простейшего хирургического вмешательства в частной клинике. Обычно в подобных случаях хватало перевода на счет клиники некоей суммы и подписи под соглашением о конфиденциальности – и то и другое исключительно в интересах девушки, которая, безусловно, заслуживала того блестящего будущего, которое обеспечивается высшим образованием. Полная анонимность для заинтересованных сторон, разумное финансовое обеспечение и взаимный отказ от претензий – таковы были основные принципы, помогавшие замять скандал.

Да, по сравнению с тем, что́ вытворял Стюарт Хардинг, его собственный промах выглядел безобидной мелочью. К тому же он о нем глубоко и искренне сожалел, разве не так?

– Стивен! – Она подняла взгляд, и на ее лице появилось озадаченное выражение. – Ты что, меня совсем не слышишь? – Элли пощелкала у него перед носом пальцами свободной руки, но его взгляд остался прикован к той ее руке, в которой она сжимала нож.

– Ах вот оно что? Тебя это заинтересовало? – И она махнула ножом в его сторону.

Стивен похолодел. Он прекрасно сознавал всю опасность своего положения. Ему следует быть предельно осторожным – совсем как человеку, который идет по тонкому льду, намерзшему вдоль берега быстрой реки. Один неверный шаг, даже одно неверное слово – и он может оказаться в стремительно текущей ледяной воде, из которой ему уже не выбраться…

– Элли, дорогая, прошу тебя..!

Она закатила глаза.

– Ты действительно думаешь, что сумеешь выбраться с помощью лести и ласки?

Она села на диван и принялась чистить яблоко. Отрезав четвертинку, она насадила ее на острие, отправила в рот и принялась с хрустом жевать. Вскоре в уголках ее губ появился пенящийся сок, в воздухе запахло яблочной мякотью, и Стивен проглотил слюну.

Элли отрезала от яблока еще одну дольку – белую,