Только ты и я - Лор Ван Ренсбург
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Отпусти!
Вместо ответа Стивен дернул сильнее, и Элли скрипнула зубами от боли. Он нагибал ее все ниже, и она уже почти касалась коленями пола. Наконец-то!.. Наконец-то Элли занимает то самое место, на котором он хотел ее видеть. Еще немного, и…
Ее руки соскользнули с его колен, и Стивен не сдержал вздоха облегчения. Он был уверен, что вот-вот услышит треск разматываемой липкой ленты, но в следующий момент его словно пронзил мощный электрический разряд, когда Элли изо всех сил ударила его в пах мясистой частью ладони. Боль была ослепительной. Пальцы, которыми он по-прежнему сжимал пряди ее волос, спазматически дернулись, но Элли этого как будто вовсе не заметила, хотя ее лицо перекосилось в гримасе страдания. Сильные пальцы впились в его плоть прямо сквозь джинсы, и перед глазами Стивена все поплыло. От боли он согнулся пополам, едва не въехав головой Элли в нос, но она успела увернуться. Сдаваясь, Стивен разжал пальцы, и она отпрянула назад, но не удержалась и повалилась спиной на диван, оставив у него в руках одну вырванную с корнем тонкую прядь.
Стивен с трудом выпрямился. Боль в паху еще не утихла, в висках стучало, но он все же сумел поднять голову. Глядя в глаза Элли, Стивен стиснул зубы. Он был уверен – она попытается ему отомстить. Он действительно никогда не бил женщин и не причинял им боли – ни случайно, ни намеренно. Стивен вообще презирал насилие, считая его слишком грубым инструментом, которым пользуются только тупые, необразованные, умственно неразвитые люди, но сегодня ему пришлось это сделать. Это Элли заставила его опуститься до уровня, до которого он не опускался никогда. Что ж, пусть винит во всем только себя. Она опоила его наркотиком, привязала к креслу и отказалась слушать его доводы – так чего же она ожидала? Каждый может сорваться, особенно если его доведут.
Смерив его мрачным взглядом, Элли пробежала кончиком языка по разбитой – или прикушенной – нижней губе, размазав кровь по зубам.
– Пора преподать тебе урок…
32
4 апреля
Мне совершенно не с кем поговорить, не с кем поделиться. Да и что толку, ведь я сама во всем виновата, и я это хорошо понимаю. Я сама села к тебе в машину. Я звонила тебе. Я сама попросила позволения остаться на ночь. Я хотела, чтобы это случилось. И каждый раз, когда ты предлагал мне секс, я отвечала да. Да. Да. Да. Ты ни к чему меня не принуждал. Я отлично это помню, как помню все наши разы. Особенно тот, самый первый…
Все уже разошлись по домам, остались только мы с тобой. Только ты и я. Распахнув широкие двойные двери, мы стояли на верхней площадке лестницы, любуясь ливнем. Он был таким сильным, что за водяными потоками не видно было даже машин на стоянке. Можно было подумать, начался всемирный потоп. В такую погоду был бы кстати ковчег, но ковчега у меня не было. Была только старенькая машина, к тому же водила я скверно, так что пытаться ехать домой было просто опасно. Да ты бы и не разрешил мне никуда ехать, мой рыцарь в сверкающих доспехах.
Мой мистер Рочестер [17]!
В конце концов мы все же решились. Ты выше меня ростом, поэтому ты бежал быстрее. Прикрывая голову сумочкой, я мчалась следом и добежала до дверцы твоей машины в тот самый миг, когда ты открыл ее изнутри. Я плюхнулась на сиденье. Несмотря на то что мы бежали изо всех сил, на нас не было ни одной сухой нитки. Отдышавшись, мы поглядели друг на друга – и расхохотались.
Дождь барабанил по крыше и водопадами стекал по лобовому стеклу, которое очень скоро запотело от нашего дыхания. Шум стоял оглушительный, окружающий мир за окнами расплылся и исчез за серыми потоками дождевой воды, но в салоне было все еще тепло, так как с утра светило солнце и машина здорово нагрелась.
Ты перегнулся через мои колени, чтобы открыть бардачок. Кровь шумела у меня в ушах. Ты был так близко, что я чувствовала, как твое дыхание остужает мои мокрые щеки. Крепко зажмурившись, я подалась к тебе и так яростно прижалась губами к твоим губам, что почувствовала, как проступают сквозь них твердые прямоугольники твоих зубов. От тебя пахло дождем и лосьоном после бритья – тогда я еще не знала его названия.
Ты не отстранился. Во всяком случае, не сразу, но все равно наш поцелуй показался мне слишком коротким.
Потом ты сказал:
– Нам нельзя это делать.
Ты сказал эти простые слова, и мне захотелось распахнуть дверцу и броситься прочь, и пусть бы я утонула, пусть бы захлебнулась этим сумасшедшим дождем. Но вместо этого я осталась сидеть, тупо уставившись на свои руки, которые сложила на коленях.
– Все в порядке, – сказал ты. – Ничего страшного не произошло, это была просто… ошибка. Недоразумение. Я никому не скажу. Пусть это будет наш секрет, хорошо?..
33
СтивенВ паху ныло и дергало с такой силой, что глаза слезились, а из носа текло. Ему хотелось свернуться калачиком, подтянуть колени к груди, но он не мог. Из-за нее. Из-за этой суки, которая привязала его к проклятому креслу. Шли минуты. Стивен старался не шевелиться и дышать часто и неглубоко. Окружающее колыхалось, дрожало и плыло, словно он находился под водой. Прижав голову к подбородку, Стивен ждал, пока боль пройдет или хотя бы ослабеет. Ничего другого ему просто не оставалось, но он был полон решимости не допустить, чтобы она видела его слезы.
Когда острая боль наконец утихла, превратившись из острой в тупую, ноющую, выматывающую, Стивен поднял голову, и первым, что он увидел, был блестящий кухонный нож, все так же торчавший из спинки дивана зримым символом ее безумия.
Проклятье! Стивен отчетливо понимал, что освободиться будет недостаточно. Да, ему нужно как-то отсюда удрать, но сначала необходимо выяснить, откуда Элли все знает и, – еще важнее, – что́ она собирается делать со всей этой информацией. Что-то – быть может, вставшие дыбом волоски на шее сзади – подсказывало ему, что этот подготовленный ею à huis clos [18] дивертисмент нельзя объяснить одним лишь чувством ревности и уязвленного самолюбия. Было что-то еще, но что?..
Его мысли снова вернулись к типу из галереи – к дерганому нарику с копной растрепанных рыжих волос, к сцене, которую он подсмотрел сквозь стеклянную дверь, к случайной встрече с ним на лестнице в ее доме. То обстоятельство, что сейчас Стивен был крепко привязан скотчем к креслу, было весомым
