КГБ в смокинге-2: Женщина из отеля «Мэриотт» Книга 2 - Валентина Мальцева

Отношение к Святославу Долгопольскому в Центре можно было сравнить с экзальтированной дрожью истинных ценителей прекрасного над бесценным раритетом, существованию которого может повредить даже микроскопический перепад температуры. А потому Долгопольского старались трогать как можно реже, обращаясь к нему только в самых затруднительных ситуациях. Большая часть оперативно-тактической работы в этом регионе — и, следовательно, максимальный риск — была переложена на плечи заместителя Долгопольского, молодого, толкового и очень энергичного подполковника Алексея Кузьмича Серегина. Резидента ГРУ в Бельгии, Голландии и Люксембурге такой подход Центра устраивал полностью. Все награды и почести, которых люди его профессии удостаиваются, как правило, посмертно, Долгопольскому посчастливилось получить еще при жизни.

Долгопольский представлял собой тип совершенно уникальный еще и потому, что его миновала участь нескольких десятков агентов советской военной разведки, которые в период с тридцать седьмого по пятидесятые годы по разным причинам были отозваны «из-за бугра» и по стандартному обвинению в сотрудничестве с иностранными разведслужбами были либо расстреляны, либо навсегда сгинули в сибирских лагерях так и не поняв толком, в чем, собственно, они провинились перед Родиной, которой служили верой и правдой. И только несколько человек в высшем руководстве ГРУ, имевшие доступ к досье своих зарубежных агентов, знали, что Святослав Долгопольский был приговорен к расстрелу, но даже не узнал об этом, благодаря совершенно непредсказуемому благорасположению фортуны.

В 1940 году Долгопольский, работавший в Норвегии, получил шифрованное сообщение о том, что ему надлежит в кратчайшие сроки прибыть в Центр для получения новых инструкций. При подготовке любого агента внедрения, неизменно разрабатывается несколько вариантов его экстренного возвращения на базу. Это всегда очень сложные, хитроумные перемещения по городам и весям, с неизбежной сменой документов и внешности, основная цель которых — сбить с толку гипотетических преследователей и сохранить тем самым возможность вернуться в страну постоянной работы после получения в Центре нового задания. Характерно, что даже у себя на родине советские агенты практически никогда не появлялись на Лубянке или в Генеральном штабе, а продолжали оставаться подданными какого-нибудь иностранного государства, имея при себе соответствующие документы, и встречались с высокими чинами советской внешней разведки, от которых получали новое задание на конспиративных квартирах.

Долгопольский, естественно, даже в самом страшном сне не мог предположить, что срочный вызов в Москву — это последний вояж в его жизни. И уж тем более он не мог знать, что на его досье «положил глаз» сам Лаврентий Берия, изъявивший желание лично встретиться с «кротом», так удачно окопавшимся в оккупированной к тому времени гитлеровцами Норвегии. Руководителю внешней разведки, который в личной беседе попытался было доказать Берия, что Долгопольский — не только один из самых ценных агентов на Западе, имеющий доступ к уникальным секретным документам, но и кристально честный коммунист, безгранично преданный идеалам социализма, Лаврентий Павлович ответил в свойственной ему иронично-издевательской манере: «Александр, не учи меня психологии агента! Этот твой Долгопольский слишком долго живет на Западе, чтобы сохранить нутро советского человека. Предателями становятся не тогда, когда выдают секреты своей родины, а когда принимают от симпатичной горничной завтрак в постели! Разведка без ротации — все равно, что коммунисты — без съездов! И вот что, Александр: я хочу сам встретиться с твоим человеком…»

В соответствии с инструкцией, Долгопольский под именем люксембургского предпринимателя поселился в гостинице «Метрополь» и в назначенное время сидел в ресторане за отдельным столиком у окна, выходившего на площадь Карла Маркса. Выглядел агент соответственно легенде: в роскошном коричневом костюме-тройке, кремовой сорочке, повязанной модным французским галстуком и с дорогой данхилловской трубкой в зубах. Ничего не подозревавший Долгопольский заказал себе семгу, блины с красной икрой, куриный салат, котлеты по-киевски и бутылку красного «Саперави». Только сумасшедший мог заподозрить в этом респектабельном и сытом иностранце агента советской военной разведки, вернувшегося в Москву для встречи со своим высоким руководством.

Берия, всегда имевший склонность к эксцентрическим выходкам, решил посмотреть на уже приговоренного к расстрелу разведчика-нелегала не в своем служебном кабинете, а непосредственно на месте конспиративной встречи. Сменив пенсне на черные очки, которые мало чем изменили колоритную внешность второго лица в Советском государстве, Берия оставил личную охрану в двух «эмках» с зашторенными окнами на заднем дворе «Метрополя» и заявился в гостиничный ресторан. Дело происходило днем, ресторан был забит жующими иностранцами, которые не обратили никакого внимания на очередного посетителя. Тем временем Берия, знавший, за каким именно столиком должен сидеть Долгопольский, подошел к окну и, недоверчиво оглядев маленького иностранца, непринужденно запихивающего себе в рот здоровенный блин, щедро обмазанный сливочным маслом и свежей кетовой икрой, неожиданно смешался и вместо пароля произнес со своим тяжелым грузинским акцентом первую пришедшую на язык фразу:

— Разрешите присесть, уважаемый?

Долгопольский с блином во рту уставился на шефа советских органов безопасности с таким неподдельным изумлением, словно увидел перед собой голую женщину.

— Я спрашиваю, присесть можно? — раздраженно повторил вопрос Берия.

В досье, естественно, ничего не говорилось о причинах, заставивших опытного Долгопольского повести себя столь странным образом. Трудно было предположить, что резидент советской внешней разведки не знал в лицо ближайшего сподвижника Сталина. С другой стороны, педантизм и профессиональная вышколенность Святослава Долгопольского являлись его отличительными чертами, и он, не услышав пароль, вполне мог наплевать на высочайший сан подошедшего. Впрочем, как бы то ни было, Долгопольский с трудом проглотил блин, аккуратно вытер тонкие губы крахмальной салфеткой и вежливо произнес на прекрасном английском:

— Извините, сэр, но я, к сожалению, не говорю на языке вашей прекрасной страны. Может быть, пригласить переводчика?..

Берия оторопел.

Долгопольский с сочувствием взирал на странного советского человека в черных очках и всем своим видом давал ему понять, что хотел бы поскорее вернуться к своим блинам.

Тогда Берия пробормотал что-то себе под нос, резко повернулся и, преодолев в несколько шагов огромный зал ресторана, выскочил наружу. Спустившись во внутренний двор «Метрополя», Берия рванул на себя дверцу черной «эмки» и рухнул на заднее сиденье рядом с Кобуловым, матерясь по-грузински.

— Что-то случилось, товарищ Берия? — испуганно спросил Кобулов.

— И ты еще спрашиваешь, шакал вонючий?! — взревел Берия, хватая помощника за лацканы серого габардинового макинтоша. — Ты что, падла, шутить со мной вздумал?..

— Да что случилось-то, товарищ Берия? — залепетал огромный Кобулов, мгновенно покрывшись потом.

— Ты куда меня направил, паскуда? Никакого Долгопольского там не было! Понимаешь, мешок с говном, не было!

— Да вы же с ним разговаривали, товарищ Берия! — с неимоверным трудом сглатывая слюну, выдавил из себя Кобулов. — Наружка-то наша работала… Вы подошли к третьему слева от входа столику. За ним сидел Долгопольский. Заказал блины с красной икрой, «Саперави»…

— Это был Долгопольский? — совершенно сбитый с толку Берия посмотрел на Кобулова безумными глазами.

— Так говорю же, товарищ Берия, он!..

— Тогда почему он со мной на английском говорил?

— А шут его знает, товарищ Берия! — развел руками Кобулов.

— Он меня не узнал, Кобулов, — прошептал шеф государственной безопасности. — Этот клоп, этот карлик не узнал меня!.. Ты представляешь, Кобулов?!

— Да чего вы в самом деле, Лаврентий Павлович? — засуетился Кобулов, поняв, что гроза прошла стороной. — Мало ли идиотов на свете, так что теперь, на каждого реагировать?.. Когда брать будем, Лаврентий Павлович?

— Кого? — отрешенно спросил Берия, тупо уставившись в спинку переднего кресла.

— Долгопольского, кого же еще?

— Зачем брать? — взгляд Берия принял осмысленное выражение. — Пусть катится в свою Норвегию! Сегодня же!.. Нет, ты подумай, Кобулов, эта глиста не узнала меня! Меня!!