Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

— А что он будет делать в Лондоне, он не сказал?

Хотелось ответить — А меня это не волнует, но я выдержала и взгляд, и вопрос:

— Нет. Это не мое дело. Я ему не друг, а всего лишь съемщик.

Мойра подняла глаза. Грустные. Очень грустные.

— Я думала, что тебе он скажет правду.

— Какую? — спросила я раньше, чем подумала, что стоило промолчать и прекратить странный разговор.

— Он говорит, что раз в полгода они собираются в Лондоне с друзьями, но что-то не верится мне в этих друзей. Ох, не верится. Он только дважды в год стрижется и как раз перед этой поездкой, и я никогда его не вижу настолько опрятно одетым. Для друзей так не прихорашиваются, мы-то с тобой понимаем, — и Мойра по- свойски подмигнула мне, а у меня последний кусок пирога подскочил в горле. — Так прихорашиваются только для женщины. Понимаешь?

Я кивнула. Ну чего не понимать? Я сразу поняла, что для женщины. Только по дурости посчитала этой женщиной себя.

— Он возвращается и уходит в страшный запой. После посиделок с друзьями так не поступают, верно говорю? — Мойра вновь мне подмигнула. — У него там женщина. И он ее безумно любит. Но что же это за женщина такая, что зовет его к себе лишь два раза в год. Видно, муж тогда уезжает… Понимаешь, о чем я?

Только в этот раз я не дала ей времени подмигнуть.

— Я не хочу обсуждать Шона за его спиной. И его женщины меня не касаются. Я всего лишь снимаю у него дом. Всего лишь…

И поняв, что старуха не уймется, выпалила:

— На этой стене не хватает картины. Если вам нравится то, что я нарисовала, я подарю вам этот пейзаж. Только в рамку вставлю, — и заметив скользнувшую по лицу хозяйки тень, тут же добавила: — Я могу нарисовать все, что вы захотите.

Я обидела ее отказом обсуждать Шона и у меня не было на руках сладкого пирога, чтобы ее задобрить. Она переживает за него, как бабушка за внука. Только с чего Мойра взяла, что Шон скажет мне больше, чем говорит ей? Я нечаянно разбила ее странную надежду, но вдруг она улыбнулась:

— А ты можешь нарисовать с фотографии?

— Конечно! — обрадовалась я возможности убрать неприятный осадок беседы. Она явно подсунет мне портрет покойного мужа. И тут я развернусь.

Мойра заторопилась в спальню, в миг утратив массивность. Сгорбилась, что ли? Долго шуршала там чем-то и вернулась с черно-белой фотографией дома. В сравнении с нынешним он был просторнее и современнее.

— Какого цвета была дверь? — спросила я и тут же получила ответ:

— Бирюзовая. Какая ж еще?!

Она не сказала больше ни слова, и я решила не расспрашивать, памятуя слова Шона о том, что Мойра сама расскажет о себе, коль захочет. Значит, я пока не внушила ей доверия. Так что пора уходить. Я собрала мольберт, покидала в рюкзак краски и осторожно взялась за края холста — акрил сохнет быстро, но не в Ирландии. Мойра придержала для меня калитку и прошептала напоследок:

— Это дом моего детства. Там я была счастлива.

Вместо ответа я улыбнулась. Когда не знаешь, что сказать, лучше молчать.

— Если я не сумею закончить пейзаж дома, я вернусь сюда, можно?

Хозяйка радостно закивала. Я прощена! Яху! А вот Лиззи мне не улыбнулась.

— Почему так долго? — спросила она строгим голосом матери.

Я выставила холст, словно щит, но она, даже не взглянув на работу, продолжала смотреть мне прямо в глаза.

— Я хотела спросить тебя, куда ты хочешь поехать в выходные, но раз ты не взяла телефон и не вернулась к обеду, я все решила сама.

— Мы же едем на ярмарку с мистером О’Диа…

Но Лиззи тут же перебила:

— Я не хочу ехать в его фургоне, а раз мы едем сами, то можем захватить пятницу и попутешествовать. Я покажу тебе парк ирландского наследия. Там можно проследить всю историю Ирландии.

Я кивнула, хотя от меня не ждали согласия.

— Спасибо. Но если тебя это отвлекает…

— От чего? От Бреннона О’Диа? Я с удовольствием переключусь с него на тебя. Конечно, если тебе все это интересно. И чтобы мистер Мур не смог упрекнуть меня в том, что я не показываю тебе его замечательную страну.

Ну да, куда же без упоминания Шона! Предстоящее путешествие сразу же утратило притягательность.

— А то он перед отъездом попросил отпустить тебя в Корк, словно ты мне дочь. Ты не сумела объяснить ему, что сама не хочешь с ним ехать?

— Видно, не сумела.

Я прошла мимо нее, прислонила холст к стене, поставила мольберт в угол и, присев подле рюкзака, осторожно достала фотографию.

— Я обещала старухе нарисовать дом ее детства. Из черно-белой фотографии родить цветное полотно.

Я думала, что сумею отвлечь Лиззи, но лицо ее осталось напряженным.

— Шон удрал так неожиданно, что я не успела спросить его, как нам быть с уборкой дома. Твоя старуха не согласится прибираться у нас?

— Нет. Она едва ходит, — соврала я тут же, поднявшись с корточек.

— Тогда позвони отцу своих поросят. Кто там у него в пабе убирается…

— Лиззи, — выдохнула я. — Не волнуйся. Я сама пропылесошу и помою туалет.

— ОК, — тут же согласилась она.

Глава 20 "Женская логика"

— It’s time to hit the road! (Пора ехать!)

Лиззи захлопнула багажник и улыбнулась. У меня же не получилось разлепить губ для улыбки, как, впрочем, и глаз. На часах нет семи, а мы уже позавтракали и погрузили вещи.

— Гугл говорит, ехать полтора часа. Значит, для меня по местным тропам это два с половиной, — объяснила Лиззи запланированный ранний подъем. — Я хочу приехать к самому открытию, чтобы никто не мешал нам гулять по парку.

В багажнике лежали мой мольберт, мой альбом и мои маркеры. Лиззи не взяла даже этюдник. Что она будет делать на ярмарке? Обсуждать с Бренноном О’Диа его горшки? Понятное дело, продавать ей нечего, но могла бы на время забыть, что не рисует на публике. Действительно, что она собирается делать?

В ее ответ «отдыхать» слабо верилось. Лиззи не умеет отдыхать. Она трудоголик до мозга костей. Мне бы хоть четверть ее энергии, я б горы свернула. А так домик ирландской ведьмы выжал из меня все соки и до сих пор не был закончен. Еще пару мазков, убеждала я измученный мозг, который, как назло, настаивал на том, что работы там на хорошие два слоя! В любом случае это будет уже в понедельник, а сейчас отдых на целую пятницу!

Вчера я навестила Мойру, выгуляла собаку, хотя та и не нуждалась в прогулке. Завидев меня, Джеймс Джойс начала наматывать круги по лужайке, пару раз налетев на клубничные кусты. В этот раз Мойра удержалась от обсуждения Шона и только сказала, что ей купить. Все покупки уместились в рюкзаке, и я спокойно довезла их на велосипеде. Ноги привыкли к педалям и больше не болели. Сейчас в машине я лишь по привычке отодвинула кресло до предела. Лиззи настроила приемник на радиостанцию «Тудей», и всю дорогу мы внимали милому американскому произношению, не особо вслушиваясь в смысл местных новостей.

Опоздав к открытию на четверть часа, мы все равно оказались первыми посетителями. В магазинчике предлагался стандартный набор из кельтских крестов, узлов, древов жизни и прочей китайской продукции, на которую мы не собирались тратить и цента, но вот прикупить зонтик с овечками было бы не лишним. Лиззи пожала плечами и достала кредитку.

— И два билета.

— Будете платить в евро или долларах? — спросила кассирша.

— В евро, пожалуйста.

— А можно спросить, откуда вы? — И, заметив, как окаменело лицо посетительницы, кассирша тут же добавила: — Для статистики.

— Штаты.

И что меня дернуло тогда встрять! Лучше бы сжала зонтик не пальцами, а зубами.

— Можете написать, что я из России, — И, когда обе удивленно уставились на меня, пояснила: — Чтобы разнообразить статистику.

Кассирша улыбнулась:

— У нас редко бывают гости из России, поэтому на русском языке проспекта нет. Пока нет, но мы работаем над этим, — вставила она приличия ради.

— Моя подруга прекрасно понимает по-английски, — перебила Лиззи как-то не шибко вежливо.