Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

— Прекрасный фон для портрета, — я попыталась пошутить, чтобы прекратить невоспитанно-длинное молчание ирландца, но не найдя в его глазах поддержки, добавила: — Грустный и при этом такой живой сад. Я бы хотела вернуться сюда с альбомом или даже холстом.

— И на выставке картина возьмет первый приз за название — «Она забыла, что такое секс».

Лучше бы Шон молчал и дальше! Теперь он ждал моей реакции, но я не спешила выставлять напоказ свое замешательство. Кто была эта эфемерная «она»: старуха Мойра или я? Или «she» было вовсе не «she», а ирландским «si», что означает ведьма… Но нельзя было молчать так долго, будто ирландец сумел победить меня единой фразой.

— Когда-то такое нижнее белье мужчины находили сексуальным, — осторожно высказалась я и вновь наткнулась на внимательную тишину: — Это даже лучше стрингов, ведь такое, — я махнула в сторону веревки, — скрывает то, что хочется открыть, а стринги не оставляют места для фантазии.

Шон продолжал молчать и явно не обдумывал свой ответ. Мне надлежало самостоятельно вести философскую беседу о линялых и вытянувшихся трусах.

— Смысл в кружевах, — несла я полную чушь. — Ведь если мужчина уже добрался до них, то не станет рассматривать, а просто снимет…

— Допустим, — Шон наконец вступил в болото дурацкой дискуссии. — Но стринги куда удобнее крутить на пальце, — И он действительно поднял в воздух указательный палец. — Для того, чтобы запустить в самый дальний угол спальни.

— Мокрая ткань далеко не полетит, и как ни крути, высушить не успеешь…

Мой язык явно отключился от мозга, и я утратила над ним последний контроль.

— Зависит, насколько те мокрые.

На лице Шона не осталось и следа улыбки. Он выглядел молодым профессором из Тринити Колледжа. Тогда как я выглядела идиоткой, которую туда не взяли даже без обещания выдачи диплома. Возможно, снобы прошлых веков были правы, и женщинам противопоказано высшее образование…

— Плох тот мужчина, который снимет с женщины сухие…

Заткнись! — кричал внутренний голос, но кто его слушал?!

— Согласен, — Шон прилег плечом на веревку, рискуя намочить футболку. — Потому в Ирландии столько дождей. Небеса поддерживают никудышных мужиков.

— Трусы не средство соблазнения. Соблазняешь минуту, а мучаешься целый день… Я говорю про женщину.

— Или всю жизнь.

Это он о своей сестре? Или гипотетически о детях?

— Допустим, — согласилась я с обоими вариантами. — Лично я предпочитаю простые и спортивные топы на все случаи жизни.

— И ты думаешь, что они лишены сексуальности? — по прежнему серьезно продолжал Шон.

— Главное, что они практичны, — пыталась я пойти на мировую. — Особенно в моем случае, когда нечего прятать в кружева.

— Извечный комплекс женщины, — теперь он улыбался. — Главное отыскать, что спрятать в ладонь. Если грудь туда не поместилась, то это уже коровье вымя.

— Зависит от размера ладони, — продолжала я мысленно бить себя по губам и, будто для поддержки, ухватилась за бельевую веревку.

— Хочешь проверить?

Его слова послужили прекрасным душем.

— Шон, ты переходишь границы, — отыскала я ровный голос.

— Не буду переходить, — и ирландец поднырнул под веревку и протянул поверх мокрых трусов руку. — Но даже не нарушая границ, я все еще могу дотянуться до твоей груди, чтобы вынести утешительный вердикт.

Мойра спасла меня своим появлением, пригласив к столу. Шон не предложил руки, но шли мы плечо к плечу, и я вновь пожалела о коротком рукаве. Шон шепнул совсем тихо:

— Возвращаюсь к началу дискуссии, будет ли у меня любой случай?

Вместо ответа я прибавила шагу и вступила в сверкающую чистотой кухню. Мойра замахала на меня руками, заметив снятый кроссовок. Я ответила ей таким же движением, указав на явно недавно вымытую красноватую плитку кухонного пола. Шон же плевать хотел на чистоту. Я присела подле застеленного кружевной скатертью стола на массивный деревянный стул.

Чайник пыхтел, блюдца сверкали, хлеб, плюшки и варенье манили чарующим ароматом. Я поспешила поблагодарить за прежний хлеб и варенье. Мойра лишь широко улыбнулась беззубым ртом. Я перевела взгляд на старый буфет, с открытых полок которого старушка брала сейчас чашки. Они были из разных сервизов, по две-три штуки или вообще одиночные.

— Я очень неловкая. Все бью, — улыбнулась она.

Я вспыхнула, устыдившись прочитанному в моем взгляде вопросу.

— И дети мои в детстве были такими же растяпами.

Я закусила губу, чтобы не спросить, где сейчас ее дети? Не мое дело. Зато привязанность к ней Шона могла объясняться дружбой если не с ее детьми, то, пожалуй, внуками. Хотя нынешняя чистота, аккуратно расстеленные везде, даже на полках буфета, салфеточками говорили об полном отсутствии шалопаев в доме и куче свободного времени для игр с крючком. Приглядевшись, я поняла, что даже занавески на окнах были ручной работой. Разговор не клеился. Мойра лишь спросила, откуда я, как надолго в Ирландию, что хочу увидеть и прочую светскую лабуду, на которую я сама желала бы получить ответ. От Лиззи.

— Думаю, Мойра не обидится, если ты придешь к ней с мольбертом.

Неожиданно вставленная Шоном фраза заставила меня поперхнуться чаем. Это что, очередной отсыл к трусам и лифчикам?! Нахал! К счастью, Мойра не знала подтекста фразы и радостно защебетала на такой высокой октаве, которую не должны были взять связки, заключенные в такую толстую шею. Я умильно кивала, заедая обиду вареньем из красной смородины. Вкус дачи перебьет даже ведро дегтя, которое Шон планомерно льет в бочку моего отпуска!

Шон извинился, встал и задвинул стул, извещая хозяйку и меня, что не намерен возвращаться к столу. Он направился к сумке. Голос Мойры опустился до баса, когда она попыталась спасти свой старый кран. Ее массивное тело чуть ли не полностью закрыло от меня Шона, когда она ринулась от стола к раковине, но я видела непроницаемое лицо водопроводчика, решившего довести начатое до конца. Потом я отвернулась к окну, к которому был придвинут прямоугольный стол.

Мокрое белье заманчиво колыхалось на ветерке, рисуя в моем воображении замечательный деревенский пейзаж, лишенный, впрочем, чего-то сугубо ирландского. Я вернусь сюда с мольбертом. Определенно. И даже не на зло Шону. Пусть он победил старуху, но у меня еще все зубы на месте, чтобы кусаться. И если понадобится, перекушу голыми зубами все его водопроводные трубы.

Я потянулась к чайнику. Мойра уже вернулась к столу и поспешила сама наполнить мне чашку под причитания, что этот сумасшедший тратит на нее свое драгоценное время, которое лучше бы провел со мной. Я вновь улыбнулась, решив, что лишнее напоминать Мойре природу своих отношений с Шоном. А вот ему напомнить их не мешало бы. Только подобрать верные слова не получалось.

— You're really good at making me feel guilty, — Шон заговорил неожиданно, когда мы уже прошли полпути от коттеджа Мойры до его дома. — Keep up a good work, lass.

Он выглядел расстроенным, несмотря на новый блестящий кран, пустивший воду в кухне Мойры. Быть может, я слишком строга к нему? Сама ведь вынудила его ввязаться в дурацкое обсуждения чужого нижнего белья. Просто после предложения Лиззи я утратила возможность адекватно реагировать на его пошлые фразочки. Да и вообще никогда не могла по достоинству оценить низкий юмор.

— Я не только не умею шутить по-английски, но и воспринимать чужие шутки, — сказала я, надеясь сгладить неловкость и убрать отчужденность, которая разлилась между нами вместе с заваренным Мойрой чаем. — И пока я перевожу для себя твои слова, они теряют свой изначальный смысл.

Я почти не лгала, я действительно не могла отыскать грань между его серьезностью и шутками. Шон тут же сократил между нами расстояние, взял меня за руку, но не остановился. Мы прошагали молча почти минуту, и с каждой секундой он все сильнее и сильнее сжимал мои пальцы.

— Неужто я выгляжу идиотом, способным притащиться к старухе, чтобы обсудить твои сиськи?