Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в. - Наталья Юрьевна Сухова

когда захочется провести что-либо такое вопреки настоянию прочих духовных». В процессе работы «семинарского» Комитета в духовно-учебных кругах неоднократно замечали, что «Нектарий сильно клонит на сторону светских»[430]. Архиепископа Нектария считали к этому времени в церковных кругах «человеком Толстого», ибо обер-прокурор принимал в нем участие. В 1866 г. епископ Нектарий, вызванный для присутствия в Синоде, был назначен заместителем председателя комиссии по преобразованию духовно-учебных заведений, а после отбытия преосвященного Арсения в епархию стал председателем. И хотя Комитет работал непросто и не сумел прийти к единому мнению, преосвященный Нектарий при этом проявил стойкость и определенное искусство, сохранив верность линии графа Толстого[431]. Видимо, граф Толстой был доволен: следующие шаги преосвященного Нектария по иерархической лестнице совпадали с вехами духовно-учебных реформ[432].

Разорванная уставами 14 мая 1867 г. связь семинарий с академиями летом того же года привела к плачевной ситуации: из окончивших в 1867 г. курс в КДА 53 воспитанников к сентябрю только 5 определились на наставнические места в семинарии. Ректор архимандрит Филарет (Филаретов) дважды запрашивал товарища обер-прокурора – что же делать с окончившими курс студентами? – но ответа не получил. Огорченный ректор писал ректору МДА протоиерею А.В. Горскому: «Студенты разбрелись по разным местам, и скоро ни одного не найдут»[433]. Осенью того же года на незамещенные наставнические вакансии жаловались в Учебный комитет и лично обер-прокурору ректоры семинарий. 18 января 1868 г. Учебный комитет посвятил этому вопросу особое заседание, а 24 января вопрос о «замещении наставнических мест в семинариях» рассматривался в Синоде. Представленная статистика не вызывала оптимизма: из 107 воспитанников Санкт-Петербургской и Киевской духовных академий, выпущенных в 1867 г., к середине учебного года поступили на службу 50, уволились из духовного звания 2, выбыли за границу (иностранцы) 6, и остаются без назначения 49. Синод утвердил предложенную Учебным комитетом систему «поимки» и определения на службу «рассеявшихся» по епархиям академиков, а также «предотвращения на будущее время» подобных плачевных ситуаций[434]. Но было ясно, что вопрос должен быть решен более основательно.

Внутренняя жизнь духовных академий ставила вопросы, которые также уже не решались параграфами Устава 1814 г. Принимались временные решения, но необходимость скорейшего составления нового стабильного Устава была очевидна.

Но после назначения председателя Комитета в деле преобразования академий последовал полугодовой перерыв: у обер-прокурора – главного инициатора реформы – не было возможности заняться подбором членов нового Комитета, ибо главной задачей лета и осени 1867 г. было формирование состава Учебного комитета и введение нового Устава в ряде семинарий и духовных училищ[435]. Однако об «академическом» Комитете Д.А. Толстой в эти полгода не забывал. 22 декабря 1867 г. в письме к своему товарищу по руководству Министерством народного просвещения И.Д. Делянову, он писал о необходимости присутствия в составе Комитета по преобразованию академий представителей от университетов и советовался о конкретных лицах, называя профессоров Срезневского, Григорьева, Андреевского[436]. За эти полгода часть общества, проявляющая интерес к высшему духовному образованию, успела ознакомиться с опубликованными в «Христианском чтении» и «Северной почте» проектами Конференций духовных академий.

Сразу после рождественских каникул, 8 января 1868 г., гр. Д.А. Толстой вошел в Святейший Синод с предложением о назначении членов «академического» Комитета, которое было принято без изменений. Комитет состоял из следующих лиц: главного священника армии и флотов протоиерея М.И. Богословского, председателя Учебного комитета протоиерея И.В. Васильева, ректора СПбДА протоиерея И.Л. Янышева, ректора СПбДС архимандрита Павла (Лебедева; с 4 сентября 1868 г. епископа), профессора СПбДА Е.И. Ловягина (он же был назначен делопроизводителем Комитета), профессора СПбДА И.А. Чистовича, члена Ученого комитета при Министерстве народного просвещения А.Д. Галахова, профессора столичного университета И.Е. Андреевского и директора Канцелярии обер-прокурора Синода Н.А. Сергиевского[437].

Состав Комитета сразу вызвал два серьезных упрека в духовных и духовно-учебных кругах: равенство числа светских членов с духовными, при минимальном представительстве монашества; отсутствие представителей всех духовных академий, кроме столичной[438]. Внутренние несогласия и отсутствие единства в решениях Комитетов 1860–1862 и 1866–1867 гг. побудили членов нового Комитета заключить соглашение об окончательном решении вопросов большинством голосов, без представления особых мнений. Это дало возможность выполнить наказ Синода: составить проект нового Устава духовных академий не позже первой половины 1868 г. Чьи же голоса звучали в этом едином мнении?

Протоиерей Михаил Измаилович Богословский – участник Комитетов 1860–1862 и 1866–1867 гг., человек очень авторитетный в кругах духовных и светских. Жизнь духовных академий он знал и как студент – первый магистр 9-го курса СПбДА, и как преподаватель, и как член Конференции СПбДА. Во взглядах протоиерей Михаил был, видимо, достаточно самостоятелен. Но его авторитет и относительно «мирная» деятельность в предыдущих комитетах делали его если не сочувствующим, то, по крайней мере, лояльным к идеям обер-прокурора. Тем не менее в комитетских обсуждениях он занимал наиболее «консервативную» позицию[439].

Протоиереи И.В. Васильев и И.Л. Янышев – председатель Учебного комитета и ректор столичной академии – вошли в Комитет 1868 г. «по должности». Но симпатия и доверие обер-прокурора, насколько они вообще были свойственны графу Толстому, к ним были несомненны. Известно было и их сочувствие новым идеям, по крайней мере, в их применении к вопросам, связанным с высшим духовным образованием.

Единственный представитель черного духовенства, за исключением председателя, вошедший в Комитет, – архимандрит, вскоре епископ, Павел (Лебедев), – магистр столичной академии. Он считался сочувствующим новым веяниям, хотя, видимо, с разумной сдержанностью, и не во всем. По окончании первого этапа составления проекта был хиротонисан в викарного епископа[440].

Из пяти мирян, вошедших в состав Комитета, двое – профессора Е.И. Ловягин и И.А. Чистович – представляли столичную академию, и уже этим объяснялось включение их в состав Комитета. Были у них и «дополнительные достоинства»: знаток греческого языка Е.И. Ловягин пользовался особой симпатией «классициста» графа Д.А. Толстого, И.А. Чистович был членом Учебного комитета, при этом имел родственные связи с могущественным протопресвитером В.Б. Бажановым.

Включение в Комитет представителей светской высшей школы – А.Д. Галахова и И.Е. Андреевского – многие объясняли желанием обер-прокурора приблизить академии к университетам. Но профессора Галахов и Андреевский могли дать дельный совет по проведению реформы высшей школы, ибо активно участвовали в разработке университетского Устава 1863 г. и пожинали плоды его введения: первый как член Ученого комитета при Министерстве народного просвещения, второй – как профессор Санкт-Петербургского университета[441].

Активный деятель духовно-учебных реформ 1860-х гг. Н.А. Сергиевский при обсуждении проблем высшего духовного образования был особенно полезен: имея личный опыт учебы и преподавания в МДА, он дополнил его изучением западных богословских школ.

Комитет открыл заседания 23 января 1868 г. и продолжал их до Пасхи. В дневнике ректора МДА протоиерея А.В. Горского сохранилось пожелание императора к проектируемой реформе духовных академий, пересказанное