По невидимым следам - Матвей Наумович Медведев

Много денег. Игрой в преферанс их не раздобудешь. Тут-то и подвернулся на моем жизненном пути спекулянт Сорокко. Его «специальностью» были бриллианты. Я взялся помогать ему в перевозке этих драгоценных камушков, в их реализации. Денег мне перепадало немало, но еще не столько, чтобы я мог начать строительство виллы. Тогда я стал заниматься сделками самостоятельно. Покупал золото, бриллианты, монеты царской чеканки, иностранную валюту — и перепродавал. Понятно, что после этих операций в моем кармане оставался уже более солидный куш. Видите, как я с вами откровенен…

Был поздний час. В кабинете следователя горела лампа под зеленым абажуром, бросая ровный, мягкий свет на стол, на бумаги. Шапиро рассказывал не спеша, делая долгие паузы, во время которых вынимал из кармана платок и вытирал потное лицо. Следователь не торопил его, внимательно слушая. Со стороны могло показаться, что двое хороших знакомых ведут беседу за столом. На самом же деле перед следователем сидел опаснейший хищник, поистине «король» грязных валютных сделок, и откровенность его была вызвана лишь тем, что ему некуда было деться, уйти от ожидавшего его справедливого возмездия. У следователя в руках уже были все «козыри».

— Ответьте, Шапиро, на такой вопрос, — прервал его излияния следователь. — Все эти лица, с которыми вы играли в преферанс, сидели за одним столом, тоже принимали участие в сделках?

Шапиро уныло кивнул головой.

— И не только они, — продолжал следователь. — Мы установили, что вы втянули в эти сделки и членов своей семьи…

— Вы хорошо информированы, — пытался улыбнуться Шапиро, но улыбка вышла неестественной, фальшивой.

— Да, мы информированы неплохо. Нам известно, например, что незадолго до вашего ареста к вам приезжала из Ташкента ваша старшая дочь. Вскоре она уехала. Вы дали ей какое-нибудь поручение? Только говорите правду. Мы ведь все равно все узнаем.

— Она повезла с собой кое-какие драгоценности, которые должна была передать одному лицу.

— А ваша младшая дочь, выйдя замуж, совершила свадебное путешествие в Грузию?

— Было и это, — согласился Шапиро.

— И попутно, вместе со своими нарядами — платьями, шляпками, повезла в чемодане золотые монеты, которые должна была вручить Альтшуллеру?

— Все верно, — подтвердил Шапиро.

— Таким образом, вы вовлекли в свои преступные махинации близких, не пощадили даже родных детей!

Каждому из членов своей семьи нашел Шапиро «занятие»: одни подсчитывали золотые монеты, другие производили взвешивание золота, платины, упаковывали их, перевозили, прятали в тайниках.

Виллу на берегу Черного моря Шапиро не построил — не успел.

При обыске в его квартире нашли одних только драгоценностей более чем на 13 тысяч рублей.

Крупные ценности были изъяты и у других валютчиков.

Их ожидало суровое, но заслуженное возмездие.

Главари этой банды были расстреляны. В том числе и Шапиро.

ПОГАНКИ НА АСФАЛЬТЕ

Поганки растут не только в лесу. Бывает, что они растут и на городских улицах, под сенью многоэтажных домов. У этих «поганок» бледные, испитые лица с темными кругами под глазами, копны давно не стриженных волос, закрывающих уши и шею. Впрочем, они могут иметь и другое обличье. Но от этого существо их не меняется. Люди-поганки всегда остаются поганками.

О них и пойдет речь.

Из всех улиц города Анатолий Душенков предпочитал Невский. Он привлекал его своей вечной сутолокой, людским водоворотом, особенно на перекрестках, калейдоскопом неоновых реклам, обилием магазинов, кино, кафе, ресторанов. Здесь он встречался с приятелями, обделывал свои делишки. Здесь ему легко было незаметно затеряться в толпе в случае приближения милиционера.

Анатолий Душенков никогда не видел другого Невского — Невского блокадной поры: пустынного, с брошенными посреди дороги, вмерзшими в снежные сугробы троллейбусами, с порванными, заиндевевшими проводами и фонарями с разбитыми стеклами. Орудия фашистских захватчиков целились на Невский, и не раз его мостовая обагрялась кровью защитников и мирных жителей города. Не разноцветными, как сейчас, огнями реклам освещался в те суровые годы Невский, а мертвенно-зеленым светом ракет, повисавших в небе, тревожными лучами прожекторов.

Ничего этого, повторяем, Душенков не видел, да и не мог видеть. К началу войны ему был всего один год, и он был эвакуирован. Когда же Анатолий вернулся в Ленинград, война уже закончилась и на Невском вновь зажглись фонари, возвещая о наступлении мирной жизни.

Душенков вырос. Невский стал для него местом чуть ли не постоянного обитания, особенно в вечернюю пору. Впрочем, околачивался он тут и днем. Дело в том, что Душенков нигде не учился и нигде не работал. Учиться он не хотел, труд физический считал для себя тяжелым, а для умственного не имел никакой подготовки. «Если б можно было получать деньги, нигде не работая, — признавался Душенков приятелям, таким же, как и он, бездельникам, — вот это была бы жизнь!»

Тунеядцы, хулиганы, преступники — это отбросы общества. В чем причина их появления? Основная — в отсутствии правильного воспитания отдельных людей. Кого-то не так, как нужно, воспитывали в семье, кто-то остался вне поля зрения общественности, к кому-то не нашли нужного индивидуального подхода, кто-то временно очутился в трудных условиях без помощи товарищей. Во всех этих случаях человек был предоставлен самому себе, и вот результат: сбился с пути.

Как сложилась жизнь у Душенкова? Когда ему исполнилось десять лет, отец оставил старую семью и обзавелся новой. Чтобы иметь возможность кормить и одевать сына, мать Анатолия вынуждена была работать допоздна. Сын целыми днями находился один. Никто не следил за тем, как он учится, как готовит уроки, как ведет себя в школе, чем занимается в свободное время. Мать подчас не имела для этого ни сил, ни времени, а отец полностью отстранился от воспитания сына. Безнадзорность дала свои горькие плоды. Сначала Анатолий стал плохо учиться, пропускать занятия, а после девятого класса вообще оставил школу. За дурные поступки он нередко попадал в милицию, а в шестнадцатилетнем возрасте совершил преступление, за которое получил наказание по суду, правда, условное. Но судебный процесс не возымел на него никакого действия.

Как же жил этот лоботряс, чем занимался? Если он и устраивался на работу, то лишь на короткий срок. Больше любил «сшибать халтуру» — так, чтобы можно было немного поработать, получить деньги и тут же прокутить их в ресторане или у кого-нибудь на квартире, в кругу таких же, как он, беспутных юнцов. Вращалась магнитофонная кассета, топтались под музыку, тесно прижавшись друг к другу пары, взамен опустевших бутылок появлялись новые, полные, и так могло продолжаться часами. В подъездах и вестибюлях гостиниц Душенков ловил иностранных туристов, выклянчивал у их жалкие подачки и заключал мелкие спекулятивные сделки. «Сэр, — бормотал он голосом нищего, мешая разные языки, которых,