На 100 лет вперед. Искусство долгосрочного мышления, или Как человечество разучилось думать о будущем - Роман Кржнарик

череп имплантирована неснимаемая антенна, позволяющая «слышать» цвета как звуковые колебания, подключаться к Wi-Fi и принимать данные со спутника[230]

Третья форма техно-освобождения гораздо менее зрелищна, чем техно-эскапизм и техно-разделение. Условно назовем ее техно-панацеей. Это слепая вера в то, что люди всегда находят новые технологии для решения насущных проблем: когда в городах стало слишком тесно, мы начали строить небоскребы; когда нам понадобилось больше еды, на помощь пришла зеленая революция[231]. На основании этого утверждается, что мы обязательно сумеем найти способы выпутаться из экологического кризиса, в который сами себя загнали. На первом месте в списке предполагаемых спасительных технологий стоят улавливание и захоронение углекислого газа и геоинженерия для создания чистой и здоровой атмосферы. Техно-панацея может показаться не такой уж грандиозной и долгосрочной целью для человечества, но вместе с ней незаметно проникает в общественное сознание мысль, что цель нашего вида – продолжать то, что мы уже делаем. Другими словами, мы можем сохранять существующее сейчас меркантильное общество потребления, поскольку в будущем появятся технологические решения порождаемых им экологических проблем.

Оправдан ли такой оптимизм? Рассмотрим, например, геоинженерию, одной из потенциально возможных технологий которой является распыление в стратосфере светоотражающих сульфатных аэрозолей в надежде создать глобальный охлаждающий эффект, который компенсирует потепление в результате сжигания ископаемого топлива. Это решение в принципе не может быть проверено в планетарном масштабе и потому чревато разрушительными и необратимыми последствиями, которые невозможно предсказать, например нарушением сезонных муссонных дождей, от которых зависит производство продуктов питания для миллиардов людей. Кроме того, геоинженерия чрезвычайно сложна с политической точки зрения, так как требует беспрецедентной глобальной координации для поддержания постоянной температуры на согласованном уровне и функционировании технологии на протяжении неопределенного времени, в том числе в периоды войн, голода и прочих катаклизмов, которые возможны в будущем[232]. Геоинженерия может сработать, но это авантюра колоссальных масштабов, в которой мы будем вынуждены участвовать на протяжении многих поколений.

Такая авантюра противоречит основному постулату экологической политики, известному как принцип предосторожности: «Когда деятельность создает угрозу причинения вреда здоровью человека или окружающей среде, следует принимать меры предосторожности, даже если некоторые причинно-следственные связи не полностью научно определены»[233]. По сути, это переформулированный старый медицинский принцип «не навреди». Как индивидуумы мы можем пойти на риск, связанный с неопробованным лечением рака, которое может убить нас быстрее, чем сама болезнь, но имеем ли мы право навязывать подобное рискованное лечение миллиардам людей – как сегодня, так и в будущем, – чтобы восстановить здоровье нашей планеты?[234]

Технологии предлагают нашему виду цели, которые могут катапультировать воображение вперед на века и тысячелетия. Однако, как отмечает историк экономики Карлота Перес, «технологии предоставляют возможности, но свое будущее общество выбирает само». Нашим приоритетом должен стать мудрый выбор в отношении того, какие из технологий наилучшим образом обеспечат благополучие будущих поколений и не будут представлять угрозу для их жизни.

Режим выживания: подготовка к упадку цивилизации

Идеалы вечного прогресса, утопических обществ и техно-освобождения – не более чем фантазии, считают сторонники четвертой всеобъемлющей цели человечества, которой лучше всего подходит название «режим выживания». Они утверждают, что мы слишком долго отрицали судьбу Земли и должны признать, что крах цивилизации, какой мы ее знаем, неизбежен и что наша главная экзистенциальная задача – подготовиться к худшему, развивая базовые возможности выживания.

Основная предпосылка этой идеи заключается в том, что планетарная экологическая катастрофа гораздо серьезнее, чем мы готовы признать: такие организации, как Межправительственная группа экспертов по изменению климата, систематически недооценивают масштабы кризиса из-за необходимости достигать консенсуса; все показатели говорят о том, что в ближайшие несколько десятилетий мы столкнемся с острой нехваткой продовольствия и воды в глобальном масштабе; и мы находимся на грани коллапса экосистем – от обесцвечивания кораллов до инсектагеддона[235]. Мы не добились серьезного прогресса в сокращении выбросов парниковых газов с начала 1990-х гг., и нет оснований полагать, что ситуация изменится. Таким образом, считают «выживальщики», мы не сможем удержаться ниже международного целевого уровня потепления в 1,5 ℃ и на деле движемся к катастрофическому повышению температуры как минимум на 3–4 ℃. Наша цивилизация, утверждает академик по устойчивому развитию Джем Бенделл, уже находится в шаге от «неизбежного коллапса из-за изменения климата», который, вероятно, произойдет в ближайшие 10–20 лет. «Уже слишком поздно пытаться предотвратить глобальную экологическую катастрофу для живущих людей… Мы настроены на деструктивное и неконтролируемое изменение климата, которое принесет с собой голод, разруху, миграции, болезни и войны». Философ-климатолог Рой Скрэнтон выразился еще более лаконично: «Нам каюк. Вопрос только в том, как скоро он наступит и насколько будет разрушителен»[236].

Некоторые приверженцы режима выживания видят будущее как бездушный постапокалиптический мир из романа Кормака Маккарти «Дорога», соответствующий гоббсовскому «естественному состоянию», в котором наша жизнь одинока, скудна, неприятна, жестока и коротка. По мнению выживальщиков, лучшая стратегия – взять ружье, отправиться на гору и поднять за собой мост. Менее индивидуалистическая позиция, названная Бенделлом «глубокой адаптацией», заключается в том, что мы должны немедленно начать совместную работу по подготовке к серьезным последствиям грядущего коллапса. Он предлагает такие меры, как вывод населения из прибрежных зон, подверженных затоплению, закрытие атомных электростанций, которые могут быть разрушены из-за технологического сбоя или социального хаоса, увеличение производства продуктов питания на уровне общин и психологическую подготовку к «климатической трагедии», включая вполне реальную возможность «насильственной смерти до того, как все погибнут от голода»[237].

Хотя экологический кризис может действительно разразиться быстрее и быть разрушительнее, чем думает большинство людей, следует ли из этого, что крах цивилизации неизбежен? Человеческие общества – это непредсказуемые, сложные, нелинейные системы, для которых нет ничего неизбежного. Кто мог предвидеть подъем христианства, распространение буддизма в Индии, экономическое восстановление Европы после того, как чума унесла треть ее населения, рождение гуманизма эпохи Возрождения, социальные последствия изобретения прялки, удвоение продолжительности жизни после XIX в., конец апартеида, крушение социализма в Восточной Европе или роль интернета? Вполне возможно, что из-за изменения климата мы столкнемся с перспективой гибели сотен миллионов людей от голода, распадом системы международной торговли, раздробленностью государств, вспышками гражданских войн, систематическим подрывом доверия и других социальных норм. Но точно так же возможно, что цивилизационный коллапс не случится, по крайней мере в таких масштабах, как ожидают приверженцы режима выживания[238]. Мы никогда еще не имели дела с экологическим кризисом планетарного уровня, поэтому просто не знаем, как он скажется на обширной сети мировых институтов, сложившихся за последние 10 000 лет.

Что известно наверняка, так это то, что люди могут чрезвычайно эффективно справляться с кризисом. Американцам и русским удалось заключить союз против