На 100 лет вперед. Искусство долгосрочного мышления, или Как человечество разучилось думать о будущем - Роман Кржнарик

показателей материального прогресса сопровождается быстрым повышением уровня углекислого газа, вымиранием видов и другими формами экологической деградации (см. рис.)[215]. Эти вздыбившиеся кривые уже стали символом опасностей, которые скрывает в себе погоня за прогрессом.

Трудно рассчитывать на то, что потомки поблагодарят нас за такое наследство. Скорее они будут осуждать нас. Если мы решили быть хорошими предками, если искренне хотим создать мир, пригодный для будущих поколений, пришло время оставить стремление к вечному прогрессу в прошлом – эта цель нам больше не подходит. Но куда же в таком случае нам направить долгосрочные устремления?

Утопическая мечта: представления об идеальном обществе

«Карта мира, на которой не нашлось места для Утопии, недостойна даже взгляда», – писал Оскар Уайльд[216]. Утопии по своей природе насквозь пронизаны долгосрочностью: они предлагают видение идеального общества, к которому мы могли бы стремиться, и при этом не создают иллюзий, что достичь его можно в одночасье. Карл Маркс отлично понимал, что построить рай для трудящихся, противодействуя укоренившейся капиталистической системе, быстро не удастся, и революционные движения, вдохновленные им, вели многолетнюю классовую борьбу за лучшее общество. Точно так же утопические религиозные движения, такие как мормонизм, в своих попытках воплотить образ рая на Земле занимают долгосрочную позицию, последовательно создавая общины верующих в условиях преследования и предубеждений.

Социальный утопизм, сосредотачивающий внимание общества вокруг таких идеалов, как равенство, свобода и социальная справедливость, имеет особенно сильные позиции в плане долгосрочных перспектив. На протяжении всей истории он поразительно успешно мотивировал и поддерживал разнообразные движения за перемены, даже когда их шансы на успех были сильно ограничены. Не было бы ни организаций, выступающих против рабства, ни профсоюзов, ни суфражисток, ни антиколониальных движений, ни государств всеобщего благосостояния, если бы не утопические воззрения, бросающие вызов представлениям и верованиям своего времени и рисующие картину лучшего мира как долгосрочную цель, к которой нужно стремиться. Как утверждает Джереми Рифкин, «образы будущего – это самые мощные агенты социализации, существующие в западной культуре»[217]. Вот почему Мартин Лютер Кинг – младший сформулировал свой девиз именно так: «У меня есть мечта». Социальные утопии помогли переосмыслить человеческую историю, предлагая новые пути нашему воображению, создавая маяки надежды на радикальную трансформацию будущего.

Сильной чертой этих утопических воззрений является то, что они, как правило, сосредоточены на общих для всех людей целях и принципах жизни. Это наделяет их необходимым потенциалом для преодоления глобальных кризисов нашего времени, которые требуют коллективного, скоординированного ответа. Однако тому, кто стремится стать хорошим предком, следует подходить к большинству социальных утопий с осторожностью, поскольку сформулированы они были до нашего вступления в эпоху антропоцена в конце XX в. Возможность таяния ледяного щита Гренландии не попадала в поле зрения ранних мыслителей-утопистов, таких как Карл Маркс, Шарль Фурье, Уильям Моррис и Томас Мор. Их долгосрочному мышлению, как правило, не хватало понимания хрупкости систем жизнеобеспечения Земли. Впрочем, существуют и исключения, например анархист XIX в. Петр Кропоткин, в работах которого прослеживается обостренное экологическое сознание.

Утопическая мысль менялась с течением времени и становилась более ориентированной на долгосрочные вызовы, стоящие перед человечеством. С 1970-х гг. мы наблюдаем настоящий взрыв экотопической литературы: Урсула Ле Гуин, Эрнест Калленбах и другие авторы вдохновлялись творчеством своих предшественников, таких как Олдос Хаксли. Более того, сегодня немало прогрессивных раввинов, кардиналов и имамов включают экологическое мышление в свое религиозное видение будущего, считая планету божественным даром, который необходимо защищать и сохранять для грядущих поколений[218].

Примером такого нового утопизма, сочетающего традиционные социальные темы с современными экологическими, служит книга Джонатона Порритта «Мир, который мы создали». Написанная с точки зрения школьного учителя из будущего, она ставит целью «рассказать историю о том, как мы вернули мир, оказавшийся на грани краха, туда, где находимся сейчас, в 2050 г.» Это мир рабочих кооперативов, 25-часовой рабочей недели, вертикальных городских ферм и электрических самолетов. Оригинальность книги Порритта заключается в подробном описании продолжительной борьбы, которая потребовалась для создания нового мира, включая подъем глобального движения Enough! давшего толчок для перехода к более устойчивому обществу[219]. Представленное утопическое видение включает как цели, так и средства и предлагает понятный и надежный долгосрочный путь, которым могут следовать хорошие предки.

Долгосрочное мышление всегда будет нуждаться в утопических идеалах, чтобы ставить перед человечеством вдохновляющие цели и придавать силы движениям за перемены. Сегодняшние движения, сфокусированные на кризисах нашего времени, такие как Extinction Rebellion, являются частью долгой истории социальной борьбы, которая находила мотивацию и решимость в мечтах о лучшем мире. Как подметил уругвайский писатель Эдуардо Галеано, «утопия всегда находится у горизонта. Когда я приближаюсь на два шага, она отступает на два шага. Если я продвигаюсь на 10 шагов вперед, она тут же ускользает на те же 10 шагов. Как бы далеко я ни зашел, я никогда не смогу достичь ее. В чем же тогда цель утопии? В том, чтобы заставить нас двигаться вперед»[220].

Но если мы все же намереваемся достичь утопии, то не может ли оказаться так, что долгосрочные интересы будущих поколений лучше всего обеспечит не попытка переделать этот мир, а бегство из него в другой?

Техно-освобождение: наша судьба среди звезд?

Когда дело касается технологий, мы как биологический вид не имеем себе равных. С их помощью, от первого каменного топора до новейших достижений в области секвенирования генома, человечество радикально изменило свой путь. Несмотря на вполне обоснованный общественный скептицизм в отношении достоинств технологий, включая озабоченность по поводу кражи компаниями личных данных пользователей и проблемы цифровой зависимости, многие мыслители по-прежнему связывают нашу отдаленную цель с технологиями. На сегодняшний день эта долгосрочная цель фигурирует в трех основных ипостасях – техно-эскапизм, техно-разделение и техно-панацея, – каждая из которых предлагает человечеству свой убедительный телос.

Одну из самых заманчивых целей выдвигает техно-эскапизм. Его основная идея состоит в том, что судьба нашего вида связана с покорением космоса, побегом за пределы Земли и колонизацией иных миров. Аргументация выглядит следующим образом: рано или поздно любому планетарному обществу грозит вымирание, причиной которого может стать столкновение с астероидом, истощение природных ресурсов или самоуничтожение, поэтому любая цивилизация, которая хочет выжить в долгосрочной перспективе, должна расселиться по другим планетам. Причина, как видим, вовсе не в романтическом порыве, а в банальном желании остаться в живых. Как выразился Карл Саган с характерным для него красноречием:

«По китайской мифологии древо бессмертия растет на Луне. Похоже, древо, пусть и не бессмертия, но хотя бы долголетия, действительно растет где-то в иных мирах. Если бы