Темные тайны - Джинни Майерс Сэйн

нас, будто если бы мог, то сбросил бы нас в реку. – А эта медаль – единственное, что от нее осталось. – Его голос дрожит, и Кейс отворачивается, чтобы сплюнуть кровь. Затем с трудом поднимается. – Вы не обязаны мне верить. Но, клянусь Богом, я не убивал свою девочку.

– Она не была твоей девочкой, мразь! – злобно рычит Харт сквозь стиснутые зубы.

– Я не убивал ее, Харт, – возражает он. – Я никогда не тронул бы ее, клянусь жизнью матери.

Харт и Кейс таращатся друг на друга, а мы стоим затаив дыхание. В ожидании, когда один из них нанесет следующий удар.

– Он говорит правду. – Голос Харта такой тихий, что я его почти не слышу.

– Но… – начинаю я.

– Проклятие! – Харт поворачивается и со всей силы пинает старый деревянный ящик, который летит через причал и падает в воду. – Кейс этого не делал. Теперь я это ясно чувствую.

– Харт… – Я хочу дотронуться до его руки, но он избегает моего прикосновения.

– Не надо!

Харт удаляется, не оглядываясь, по дощатому настилу в сторону своего дома, оставляя нас в шоке. Ева со вздохом отстраняется от Сандра, чтобы пойти за Хартом, но Сера выставляет руку и останавливает ее.

– Пусть идет, Ева. С ним все будет нормально.

А я ощущаю облегчение. Оттого, что это не Кейс, но я также в растерянности, потому что… Если это был не Кейс… и не Демпси Фонтено… и ясно, что это не был болотный оборотень…

Тогда кто убил Элору?

– Харт столько времени потратил, болтая обо мне чушь. – Голос Кейса звучит тихо и оскорбленно. – А я в жизни никогда никого не обидел, вы-то уж должны об этом знать. – Он смотрит на нас и сплевывает кровь. – Впрочем, этот придурок сказал правильно, Элора не была моей девочкой. Уже нет. – Горечь буквально сочится из его рта, как кровь из разбитого носа. – Я говорил тебе это, Грей. Найди того, с кем она хотела от меня убежать, и, готов поспорить, отыщешь того, кто ее убил. – Он поворачивается, чтобы уйти.

– Кейс, прости, я…

– Мне не нужны твои извинения. Мне необходимо выяснить, что случилось с Элорой.

– Мне тоже.

А потом я даю ему уйти, потому что сказать больше нечего.

– В кого была влюблена Элора? – спрашиваю я.

Но в ответ я слышу молчание, обвожу глазами маленькую группу.

– Это был ты? – обращаюсь я к Мэки.

– Я? Не-е, – качает головой тот. – Между мной и Элорой никогда ничего такого не было.

– Тогда кто? – Я поворачиваюсь к Сандру. – Ты?

Сандр смотрит на меня удивленно, тоже отрицательно качает головой, затем откидывает с лица волосы песочного цвета, так что я могу видеть его взгляд, направленный на Серу.

– Сандру нравятся парни, – произносит она, словно сообщая мне, что небо голубое. И ясно, что я – единственная, кто был не в курсе этого.

Почему я так много не знаю о людях, с которыми прожила большую часть жизни? Почему я не обращала на многое внимания?

Внезапно я задаюсь вопросом, сказал ли мне Зейл правду сегодня утром. Когда говорил, что они с Элорой не были влюблены друг в друга. От этой мысли мне становится плохо, ведь я так легко ему поверила.

А если это Зейл?

– Если Элора состояла с кем-то в романтических отношениях, – говорит Сера, – то это, скорее всего, был парень с верхнего течения реки. Один из кинтеровских ребят, с которыми она общалась.

Классно. Это может быть любой парень. Я перевожу взгляд на Еву, зарывшуюся лицом в грудь Сандра, и слышу ее тихие всхлипы.

– Ева, если ты что-нибудь знаешь или слышишь. Голоса или…

– Я не знаю, – бормочет она. – И не слышу.

– Если ты слышишь Элору…

– Прекрати! – кричит она, и Сера сердито смотрит на меня. – Я не слышу!

– Пожалуйста, – прошу я. Ева выглядит как перепуганный и потерянный ребенок, от этого я чувствую себя ужасно, поэтому стараюсь говорить как можно мягче. – Мне нужно, чтобы ты сказала мне правду.

Ева отстраняется от Сандра и заявляет:

– Оставь меня в покое, Грей, я ничего не знаю. – Она крепко обнимает себя. – Почему все не могут просто оставить меня в покое?

Неожиданно раздается пьяный голос Виктора, зовущий с их крыльца.

– Евангелина! Где ты там? Тащи домой свою задницу, девчонка!

Я вижу, как Ева вздрагивает от слов дяди.

– Все в порядке, Ева, – успокаивает Сера. – Все будет хорошо. – Она обнимает вздрагивающие плечи Евы. – Давай мы отведем тебя домой.

Сера и Сандр практически тащат всхлипывающую Еву обратно, к дощатому настилу, а Мэки плетется за ними. Он оглядывается через плечо и грустно улыбается мне.

– Иди спать, Грей. – Голос у Мэки спокойный, но в глазах мелькает тревога. – Здесь небезопасно в такое время.

Вскоре темнота поглощает их. И я остаюсь совсем одна.

Я направляюсь обратно, через дощатый настил, к свету на парадном крыльце Лапочки, сжимая в руке талисман Элоры – медаль Кейса со святым Себастьяном. Сажусь на скользкие от влаги ступеньки и внимательно смотрю на ржавое пятно на ее обратной стороне, на кровь моей лучшей подруги.

Колокольчики Евы опять начинают петь, на сей раз тихо. И мне кажется, будто я слышу, как они в тумане нашептывают мое имя.

– Грей!

Мне надо войти в дом. Шепот раздается снова, сквозь звяканье железок.

– Грей!

– Элора?

Но из тени появляется Ринн. Она подходит и садится рядом со мной на ступеньку. Ее тощие ноги искусаны комарами, словно у нее тяжелая форма кори, а длинные рыжие волосы промокли. На шее болтается тот же десятицентовик на запачканном сырными чипсами шнурке.

При виде медали в моей руке лицо Ринн озаряется.

– Ты нашла ее! – взвизгивает она. – Я так хотела ее вернуть, но Кейс не смог ее найти, а ты отыскала. – Я позволяю ей забрать у меня маленький серебряный талисман. Если Кейс не убивал Элору, тогда, наверное, медаль ничего не означает. Кроме того, я уверена, Элора хотела бы, чтобы Ринн забрала ее медаль.

Ринн замечает занозу в моей ладони. Ладонь уже начала распухать, Ринн проводит по ней пальцем, и я с шумом втягиваю воздух сквозь зубы.

– Болит? – спрашивает она, и я киваю. Слезы выступают на моих глазах, но я пытаюсь сдержать их.

Все болит в это лето. Ринн кладет руку на мою ладонь, у нее мягкое и прохладное прикосновение, когда она ее убирает, то заноза исчезает. Я провожу пальцем по месту, где она должна быть, и кожа там идеально гладкая. Я припоминаю, как Лапочка рассказала мне, что раньше люди приходили к бабушке Ринн, матери Офелии,