Мухаммед. Жизненный путь и духовные искания основателя ислама. 571—632 - Мухаммед Эссад Бей

– Аллах велел, чтобы человек читал каждый день пятьдесят молитв.

Моисей покачал головой и сказал:

– Я старый пророк, поседевший в почестях. Я хорошо знаю людей. Они не станут молиться пятьдесят раз в день.

Мухаммед, полный уважения к своему предшественнику за это замечание, вернулся к престолу Всемогущего.

– О, Владыка миров, – сказал он, – люди не смогут заставить себя читать каждый день пятьдесят молитв.

В милости своей Господь сократил это число до двадцати пяти.

И на этот раз Моисей заявил посланцу Бога:

– Люди не станут молиться и двадцать пять раз в день.

Мухаммед вновь вернулся к божественному престолу и стал просить за слабое и грешное человечество; и снова, по милости Божьей, добился сокращения. Эти хождения между шестым небом и престолом милосердия повторялись еще несколько раз, потому что Моисей был мудр и опытен, а Всемогущий проявлял милость. Наконец Бог сократил число обязательных для человека молитв до пяти, и даже скептик Моисей вынужден был признать, что это не слишком много.

Эта легенда превосходно характеризует самую суть ислама. Это религия максимума возможностей и минимума требований. Своими заповедями, установками и предписаниями он достиг идеала внешней простоты. Но эти проявления крайней сдержанности глубоко пронизаны мессианским и теократическим духом, и за установленные им рамки невозможно выйти.

Мухаммед требовал от своих последователей мало, но это мало одновременно было и очень много. «Бог может облегчить вам веру, ибо человек слаб», – говорит Коран. Действительно, молитвы, в поучениях пророка, были сведены к минимуму, и этот минимум толковался с крайней снисходительностью. Не было необходимости обращаться к священникам, ходить в храмы; сама молитва в некоторых обстоятельствах переставала быть обязательной. «Вам простится, если в путешествии или в чужих краях вы окажетесь вынуждены пропустить молитву. Также можно получить освобождение от постов или паломничеств. Болезнь, бедность и еще ряд обстоятельств являются уважительными причинами».

Жизнь арабов-идолопоклонников, напротив, регулировалась запретами. Целый ряд продуктов питания был строжайше запрещен. Вот что по этому поводу говорит Коран: «Ешьте все, что дает нам Бог и что здороSво, за исключением мертвечины, пролитой крови и мяса свиньи, а также мяса животных, принесенных в жертву на алтарях язычников; это мерзость». Все внешние требования не главное для спасения человека; Бог прощает тех, кто их нарушает.

– Как Бог узнает верных? – спрашивает некая традиция.

– По любви, которую они питают к своим детям, ко всем домашним, к своим соседям и людям вообще. Хотите приблизиться к Богу? Любите его создания.

Ислам – единственная из мировых религий, признающая, что дорога к спасению не закрыта для людей иных конфессий. Знаменитая сура 5 провозглашает буквально следующее: «Воистину, верующие, а также иудеи, сабии и христиане, которые уверовали в Аллаха и в Последний день и поступали праведно, не познают страха и не будут опечалены». Переход в ислам для них сделан легким. Эта религиозная система в полной мере демонстрирует гуманизм; лишь местами, словно всполохи далеких молний, сверкают стихи, открывающие глубину мусульманской веры. «Побеждай зло добром», – гласит сура 11, и вся вера может быть резюмирована в одной фразе: «Хочешь приблизиться к Богу? Живи в чистоте и будь праведным» (сура 14).

Чем более легкими, терпимыми, доступными всем были формальные установления, тем сложнее казался внутренний путь, который должны были пройти верующие, тот путь, на который дан сначала намек. Великий мистик ислама, Джаладдин Руми, вывел наилучшую формулу: «Ты одновременно получаешь душу зверя и душу ангела. Отвергни звериную душу и превзойди душу ангельскую».

Путь к совершенству не прост. Не каждому дано его пройти. Мухаммед знал это; поэтому он хотел, чтобы вход в рай не был закрыт для грешного человечества. «Настанет время, когда все мы будем прощены и оправданы, даже если исполнили одну десятую из того, что нам заповедал Бог» – таковы были утешительные слова.

Самая примечательная черта личности пророка заключалась в мирном сосуществовании в нем восторженности и хладнокровного практицизма. Один он знал путь, который временно был скрыт от других. Вначале для ислама важнейшим было просто приобщить арабов к монотеизму. Когда это будет выполнено, и только тогда, можно будет пойти дальше и вводить дополнения, в настоящее время спрятанные в душе пророка.

Мухаммед не спешил. Его появление, кажущееся внезапным, словно метеор, надо рассматривать как медленное, шаг за шагом, продвижение вперед. Начал он очень скромно. И лишь год за годом ислам развился в то, что представляет мировую силу. Здесь открывается глубокое внутреннее родство между Мухаммедом и Лютером. Оба долго размышляли, прежде чем начать действовать, следуя по своему пути с терпением, медленно, осторожно, еще не зная точно, куда он их приведет, постепенно развивая свое учение; оба были мэтрами осторожности, осмотрительности, сдержанности, однако были увлекаемы храбростью исповедника и горячей убежденностью, от которой не отступали ни на йоту и которую бесстрашно защищали. Очень примечательно, что оба создали язык, который единственный позволил их вере укорениться. Действительно, если посмотреть со стороны, то деятельность Мухаммеда очень напоминает деятельность Лютера. Со стороны обоих мы видим отвращение к бездушной внешней обрядовости, стремление к усилению внутренней жизни, к устранению посредников между человеком и Богом. Также общим между ними является интимная скромность, способность защитить глубокую убежденность холодной аргументацией, и все это в сочетании с беспримерной храбростью. «Вот я, и да поможет мне Бог», – аналог этой формулировки Лютера арабский пророк не раз произносил среди каменных идолов Каабы. При этом Мухаммед жил около 600 года, за девять веков до рождения немецкого реформатора.

Надо добавить, что в духе пророка не было ничего униженного, скромного или терпимого. Он создал веру, которая одновременно есть образ жизни. В Мекке он проповедовал единого Бога, и лишь немногие из Курайшитов точно поняли, какую опасность представляет эта вера.

Если Бог всего один, а Мухаммед его пророк, значит, рано или поздно придется признать этого пророка единственным выразителем Божьей воли, а значит, и единственным государем рода людского. Если единый Бог говорит его устами, то все, что сходит с этих уст, должно исполняться как божественная заповедь. Вера в единого Бога и в его пророка была заявкой на единую всемирную власть. А поскольку вера до сих пор отождествлялась с пророком, то на эту власть над миром претендовал бы Мухаммед. Таково было самое смелое требование ислама. «Я такой же человек, как остальные», – заявлял Мухаммед; но этот простой человек мог потребовать верховную власть над миром, абсолютную, безграничную власть над всем человечеством.

Это требование с неизбежностью вытекало из фундаментальных тезисов пророка, таких терпимых и мягких сами по себе.