Vita Nostra. Собирая осколки - Марина и Сергей Дяченко

Кроме разве что Вали. И близнецов Григорьевых, которые относятся к нему настороженно.

Вот они, близнецы, стоят у стенки бассейна, на мелком месте, где вода чуть выше пояса. Стоят и разговаривают, точнее, спорят, что редко бывает: Паша горячо убеждает, Артур то и дело хочет возразить, но Паша не дает ему вставить и слова, и Артур закипает все больше. Но Ева Данилова проплывает мимо неуклюжим кролем, разбрасывая брызги, и братья Григорьевы вдруг забывают свой спор – и смотрят на Еву, а она, низко опустив голову, смотрит на дно бассейна. «Вообразите четырехмерный объект, чьей проекцией является импульс…»

– Стоп, – тихо сказал Физрук. – Что я сейчас сказал, Валентин?

– Позитивный настрой и общее оздоровление, – пробормотал Валя и шагнул к лесенке, ведущей в воду. Физрук положил ладонь на его голое плечо – вполне естественным жестом тренера, но Валя вздрогнул.

– Вы должны чувствовать свое тело, – негромко сказал Физрук. – Когда оно начнет меняться – вы должны его контролировать, а не оно вас.

– Я контролирую.

– Нет. Вы сейчас вообще не понимаете, о чем я говорю. Вы растете как понятие, оставаясь при этом человеком…

Вале вспомнилась Алиса: «Я хочу быть человеком… Мне страшно вот так, понимаешь?!» И от этого воспоминания мороз продрал по голой коже.

– Пока вы материальны, – продолжал Физрук, – ваше тело должно работать и развиваться, как тело всякого юноши… И, кстати, оглянитесь вокруг. Вы популярны у девушек. Обратите внимание.

– Я?!

Алиса замерла за столиком в дальнем углу, уставившись перед собой стеклянными глазами. Валя подошел и сел рядом. Обед заканчивался, и повариха с раздатчицей нетерпеливо ждали, чтобы закрыть столовую до ужина.

Алиса мигнула. Посмотрела сперва на остывший бульон в тарелке перед собой, потом на Валю, будто пытаясь понять – не мерещится ли ей, не абстракция ли это прямиком из задачи?

– Все в порядке. – Он улыбнулся. – Упражнения?

– Да. – Она тронула ложкой бульон. – Остыло все. Ты обедал?

– Съел пару пирожков.

– Надо есть первое, – сообщила Алиса и покраснела. И начала хлебать взявшийся пленкой бульон, не поднимая глаз.

– Все нормально, – повторил Валя. – Я просто хотел спросить, как у тебя дела. Ты…

Валя запнулся. Он хотел спросить, удалось ли Алисе преодолеть свой страх, и чувствует ли она себя человеком, и не в обиде ли на Валю. И в идеале, конечно, попросить прощения за бестактность тогда, в комнате, и убедить Алису, что не думает о ней плохо, что все понимает, просто… как бы подобрать слова…

Он не выдавил больше ни звука, но этого и не потребовалось. Алиса вдруг заулыбалась, будто он удачно поздравил ее с днем рождения.

– Да отлично вообще! Я теперь вообще звезда на курсе! Адель Викторовна меня хвалит при всех! Ничего страшного нет в этих упражнениях и вообще в Институте, вот когда мы получим дипломы, нам все еще завидовать будут!

Она посерьезнела и вздохнула:

– Я тебя встречала почти каждый день. В холле, потом в общаге, потом как-то на улице. Ты стоял и… ну, как это бывает, когда человек смотрит и видит свою задачу. Я тебе говорила: «Привет», но ты не слышал.

– Я работал, – сказал Валя виновато. – Я у нас на курсе тоже вроде как… звезда. Портнов мне выдал задачник по программе второго и сказал, что, если я буду так же учиться, он мне поставит зачет автоматом.

– Ого. – Алиса посмотрела с уважением. – Слушай, про тебя вообще-то говорят, что ты… очень продвинутый. Не то чтобы я слушала разные сплетни…

И она покраснела больше. Валя невесть почему разволновался, будто речь шла вовсе не об успехах в учебе.

– А может, они возьмут и переведут тебя к нам на курс? – с надеждой спросила Алиса. – Экстерном?

Глава 2

Листопад начался, когда совсем стемнело – будто по команде, будто на заказ. Окраины Торпы были залиты темнотой, осенними чернилами, а сверху сияли звезды, как ошпаренные.

Листья кружились над водой, над мостом, в свете единственного здесь фонаря. Река стояла, полноводная после прежних дождей, и от пляжа осталась узкая полоска.

– Завтра, – сказал Пашка.

Артур грыз губы.

– Завтра будет яркое солнце, – продолжал Пашка. – И листья. Как в том тексте, который я читаю.

Артур готов был сдаться. Но не до конца, не совсем, что-то должно случиться, чтобы брат поддался наконец. Сколько в нем упрямства, в Артуре. И сколько страха.

– Мы пойдем утром, – сказал Пашка. – Выпьем чай, съедим по бублику…

Они уже шагали от реки обратно к городу, по улице Мира, потом по Сакко и Ванцетти. Листья кружились над брусчаткой. Здесь уже горели фонари, но и звезды не думали сдавать позиций.

– …И мы пойдем, Артур. Ты увидишь. Все случится само собой.

Артур поморщился, будто у него болели зубы. Вместе молча они вошли в арку-подворотню, ведущую с улицы на институтский двор, к общежитию. Вместе поднялись на крыльцо, вошли в коридор первого этажа…

– Ого-о, – удивленно протянул Пашка.

В коридоре толпился едва ли не весь первый курс и кое-кто со второго. Ева, зло прищурившись, перетаскивала через порог свои чемоданы и сумки, и ее синие глаза казались серо-стальными. Однокурсники, и среди них Валентин, попытались помочь ей, она шипела, как разъяренная кошка:

– Я сама! Уйдите!

Ее соседки, Стефа и Тоня, сидели в комнате, не показывались. Пашка остановился: самым разумным было сейчас вернуться во двор и подождать… Но здесь была Ева с ее смешным ежиком на голове, с нижней губой, прокушенной чуть ли не до крови, и с кучей вещей, как это всегда бывает при переезде.

Артур и Пашка подошли одновременно. В коридоре сделалось тесно, как в рейсовом автобусе.

– А что случилось? – тихо спросил Пашка. – Ты куда?

Ева на него даже не посмотрела.

На лестнице загрохотали колесики чемодана. Отдуваясь, появилась Алиса с багажом, быстро нашла кого-то взглядом – Валентина, бывшего очкарика:

– Привет! Ну что, мы соседи теперь, я к девчонкам переезжаю. Мы с Евой поменялись!

Стефа и Тоня, бывшие соседки Евы, которые и пальцем не пошевелили, чтобы ей помочь, теперь выскочили из комнаты, подхватили чемодан Алисы и ее рюкзак. Пашка видел, как Валентин, чуть замешкавшись, тоже пытается приложить руку, но Алиса, сияя, останавливает его:

– Подожди, у нас бардак! Уберем, тогда придешь! По-соседски!

И, уже закрывая дверь, она посмотрела на Валю лукаво и весело и хотела даже подмигнуть, но в последний момент застеснялась.

Ева, не глядя ни на кого, потащила свои пожитки по ступенькам вверх, как очень нагруженный муравей. У нее валилось из рук то одно, то другое, Ева возвращалась за потерянным – и продолжала путь…

…Валя догнал ее и перехватил ручку чемодана.

– Уйди, – сказала Ева сквозь зубы.

«Ты им обоим очень нравишься, – мог бы сказать Валя. – Но они не могут тебя поделить…»

И он чуть не брякнул нечто подобное. Просто догадался в последний момент захлопнуть рот.

А когда он вернулся