Лабиринты чувств - Дубровина Татьяна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
тихонько пропела она. -
Гуд-бай, Америка… Где я не буду никогда… Прощай навсегда…Она вдруг вскочила и побежала на кухню. Оттуда окно выходило на улицу, как раз над входом в магазин.
Внизу, под фонарем, все еще стоял Квентин…
Не помня себя, Юлька быстро натянула плащ, сапоги, совсем позабыв, что на ней короткий домашний халатик, и пулей вылетела из квартиры.
— Джулия! — Он сделал вид, что совсем не удивился, словно она ушла всего пять минут назад.
— Прости… — задыхаясь, выговорила Юлька, — я хотела уйти по-английски…
Он молча прижал ее к себе одной рукой, а другую вытянул к мостовой, по привычке вскинув вверх большой палец. И когда первая же машина затормозила рядом, коротко сказал:
— В «Метрополь».
Глава 10
«СУФРАНТНЫЙ АМЮЗМАН»
Дождь начался неожиданно. Юлька с Квентином едва успели войти в двери гостиницы, как за их спинами громыхнуло, бабахнуло, ослепительная молния чиркнула совсем рядом, одновременно с громовым раскатом… И сейчас же сплошная стена воды обрушилась на каменный город.
Первая весенняя гроза… У Юльки почему-то сжалось сердце от восторга.
Ливень прорвался сквозь серую толщу опутавших небо туч, и сейчас же отступило тяжелое гнетущее чувство… Вернее, предчувствие плохого и невозможного… Предчувствие грозы.
И он был сродни недавним Юлькиным слезам, горьким и нежданным. Будто небо выплакивало свою невысказанную любовь.
И слезы, и ливень несли облегчение. От Юлькиных душевных мучений моментально и следа не осталось. Да и с чего пришло ей в голову грустить, страдать, ревновать, задаваться глупыми вопросами?
«Идущий вперед, не оглядывайся в начале пути», — гласит восточная мудрость. А они с Квентином в самом начале. А впереди целая жизнь.
Сполохи молний освещали черное ночное небо, и даже сверху было слышно, как яростно барабанят по мостовой крупные капли.
Юлька распахнула фрамугу и вдохнула пьянящую озоновую свежесть.
Квентин обхватил ее сзади за плечи, прижал к себе, быстро развязывая тугой поясок Юлькиного плаща.
Она стряхнула его под ноги, словно юркая змейка, сбросившая старую шкурку. И тут только вспомнила, что выскочила из дома в одном халатике.
Юлька поежилась от неловкости, не понимая, отчего вдруг у Квентина так изменилось лицо… Всегда немного надменное, сдержанное выражение его стало каким-то домашним… теплым… и удивленным. Он привык видеть Юльку в ее мальчишеской «униформе», быстрой, деловой, летящей. Он видел ее совершенно нагой, легкой и зажигательно-горячей. Но он не знал эту ее грань: простую, домашнюю, девчачью…
Она была похожа на девочку-подростка, резко выросшую за зиму, которой стал маловат прошлогодний летний халатик. И теперь Юлька стеснялась себя, словно старалась спрятать округлую набухшую грудь и изящные узкие бедра. Она смотрела исподлобья, смущаясь и краснея, будто нежданный визитер застал ее врасплох за мытьем полов или чисткой картошки…
— Я… совсем забыла… — пролепетала Юлька. — Я спешила…
Квентин молча подхватил ее на руки и жарко прильнул к полуоткрытым губам…
Она казалась ему маленькой и такой хрупкой, что он корил себя за прошлую грубую страсть и старался быть нежным и бережным. Словно перед ним была неопытная девочка, которую нужно долго приучать к себе, ласкать, готовить, чтобы она сумела побороть свой страх и стеснительность…
Простые пластмассовые пуговки халата медленно расстегивались, постепенно открывая новые участки тела, которые Квентин тут же покрывал легкими частыми поцелуями…
Он не спешил, и Юлька с удивлением открывала для себя новое чувство — ей тоже хотелось оттянуть последний миг сближения, насладиться этой внезапной нежностью, медленно растаять под его ласками, которые впитывала каждая частичка ее тела, словно горячий хлеб — масло…
Как непонятна и смешна была теперь жадная поспешность лестничных объятий и лёгкость быстро расстегивающихся молний. Словно и не с ней все это происходило…
Квентин прильнул губами к ее груди, и его язык защекотал набухший, как вишня, сосок, и от этого по всему телу разливалась сладостная волна…
— Еще… — попросила Юлька.
Ей казалось, что вся она стала тонкой, звенящей струной. Чуть тронь — и польется волшебная, восхитительная мелодия…
Она выгибалась в его руках, наслаждаясь этой тихой, неторопливой лаской, похожей на чистый весенний ливень за окном. А внутри нее будто назревала грозовая туча, и все тело томилось в ожидании неминуемого громовою раската…
И вдруг словно молния блеснула. Перед глазами вспыхнула ослепительная вспышка, и Юлька стремительно понеслась навстречу ей, в одно мгновение пронзила тяжелые тучи и вынырнула в бесконечный, ровный, голубой свет.
Она вернулась на грешную землю, обнаружила себя в объятиях Квентина, с восторгом прижала его к себе…
— Любимый мой…
— Май дарлинг…
— Что это было? Небо?
— Лав…
Он коснулся ее, и она опять «улетела», легкая, словно освободившаяся от телесной оболочки…
Это было похоже на невиданные воздушные качели между небом и землей, то взмывающие ввысь, то стремительно падающие в оглушительную пустоту, так, что захватывало дух.
Они в детстве катались на таких «гигантских шагах», когда, держась за канат, взлетаешь над землей, чтобы на миг коснуться ее, оттолкнуться посильнее, и опять парить в воздухе, чувствуя себя птицей…
…Гроза медленно смещалась к востоку, сквозь лохмотья изодранных в клочья туч проглядывали чисто умытые звезды. И ливень прекратился как-то незаметно, словно устал от своего неистовства.
Юлька глубоко вздохнула и открыла изумленные глаза.
Голова слегка кружилась, как после двадцати кругов на карусели, а во всем теле была восторженная, звонкая легкость…
— Я вернулась? — спросила она Квентина.
Он улыбнулся в ответ:
— Ты все время была со мной.
— Неправда…
Юлька тихо засмеялась, устало потянулась губами к его губам. И тут только поняла, что они за это время даже не были близки. В этот небесный полет Квентин увлек ее одними ласками…
И его глаза были того же цвета, что и небо, в котором она парила в те чудные мгновения… Или она улетала в глубину его глаз?
— А теперь возьми меня, — попросила она.
И ему тоже хватило мгновения, чтобы унестись в волшебное пространство вместе с ней…
Почему отрезвление наступает так быстро? И проклятая подлая мысль опять свербит в мозгу: статья… Что ты скажешь утром маме Карле?
«Брысь, негодница! — яростно приказала этой мыслишке Юлька. — Я не желаю тебя думать!»
— Настоящая весна… — сказала она вслух. — Первая гроза… Скоро черемуха зацветет…
— Это что? — не понял Квентин.
— Такие деревья, или кусты… не знаю…
— Ты говоришь о них очень мечтательно. У них красивые цветы?
— Такие маленькие, беленькие… совсем невзрачные.
— Незврачные? — недоуменно переспросил Квентин.
— Они так пахнут… Обалдеть!
Юлька прильнула к нему и вздохнула.
Почему, когда кажется, что ты совершенно, абсолютно счастлив, всегда хочется еще чуть-чуть больше? Хотя бы веточку дурманящей черемухи…
А Квентин крепко обхватил ее ручищами, все eщe не желая отпускать от себя свою собственность. И как каждый собственник, весьма некстати вдруг принялся ревниво выпытывать, много ли мужчин до него доставляли Юльке такое же удовольствие…
