Лабиринты чувств - Дубровина Татьяна

— У, как шикарно звучит! — засмеялась Юлька. — Моя компания… Просто миллионер!

— А почему ты смеешься? — удивился Квентин.

— Да просто представила тебя миллионером… Этаким надутым чурбаком, который только и умеет, что извлекать прибыль. Я бы тут же со скуки сдохла!

— Почему? — напряженно спросил он.

— Потому что этот презренный металл меня совершенно не интересует. Человек должен быть свободен от денежной зависимости.

— Но ты же берешь много работы…

— Потому что мне интересно! Я хочу, чтобы меня заметили. Я хочу добиться того, чтобы мои статьи и передачи люди ждали, чтоб их это волновало… А то, что мне не хватает на эту дорогую игрушку, меня не волнует.

Она покосилась на Квентина. Он о чем-то задумался. Переваривает информацию… Не укладывается такое отношение к жизни в его прагматичных мозгах…

— Значит, быть миллионером плохо? — уточнил он. Юлька засмеялась, взяла его под руку и прижалась к плечу. — Просто ужасно! Представляю, как мы лежим в постели, а он в уме считает биржевой курс или что там еще… Б-р-р!

— А я считал, что все женщины мечтают подцепить на крючок такой туго набитый денежный мешочек…

— Только не я! — воскликнула Юлька.

— Но ведь тогда тебе не пришлось бы работать…

— Да ты что! Я бы тут же умерла от безделья?

— А разве не приятно, когда муж может взять на себя заботу о тебе? — недоумевал Квентин.

— Это будет выглядеть, будто он меня покупает! — возмутилась Юлька. — Я уверена, что они смотрят на женщин, как на вещь!

— Почему?

— Потому что так устроены. А чувства не купишь. Квентин невесело усмехнулся:

— Значит, если бы я имел пару миллиончиков…

— То не имел бы ни малейшего шанса, — улыбнулась Юлька. — Я рада, что ты тоже зарабатываешь на жизнь своими мозгами. Мы оба крутимся, мотаемся по командировкам, поэтому нам легче друг друга понять.

Ей ужасно захотелось поцеловать расстроенное лицо Квентина. Глупый! Наверное, всю жизнь мечтал накопить побольше, чтобы будущая жена не упрекала его в несостоятельности…

И вдруг по всему телу поползли мелкие мурашки от страшной мысли: «а вдруг у него уже есть жена?!» Ведь она о нем совершенно ничего не знает… Говорят же, что на курорте и в командировке все мужчины холостые…

Может, на другом конце земного шара сидит в двухэтажном домишке белозубая американочка и ждет своего Квентина из далекой страшной России, где по уличам бродят медведи и растет развесистая клюква, а по улицам ездят танки и вошло в национальную привычку строить баррикады.

А может, у них там еще и целый выводок детишек… Таких деловых американчиков, которые старательно учатся растягивать рот в «американской улыбке» и тщательно выговаривают: «Чи-из»…

Казалось бы, какая ей разница, что там у него в Америке? Ведь их роман все равно обречен, он не имеет будущего. Сколько Квентин здесь пробудет? И приедет ли вновь? Между ними будут материки и океаны… И то, что она называет любовью, все равно угаснет рано или поздно…

Но думать так было очень грустно… Невозможно так думать! Ей хочется быть единственной женщиной в его судьбе, и ни с кем она не собирается его делить!

Она совсем не слушала, что ей говорил Квентин, очнулась только, когда поняла, что они уже долго так стоят, и пауза становится мучительной…

— О чем ты думаешь? — наконец спросил он.

— Так… ни о чем. — Она пожала плечами. — Я совсем не знаю тебя.

— А что ты хочешь узнать?

— Ничего, — быстро ответила Юлька. — Я сморозила глупость. Нам хорошо вместе, а остальное не имеет значения, правда?

Она увидела, что он явно обрадовался, и грустно подумала: «Значит, есть все-таки то, о чем мне знать не положено…»

Квентин обнял ее, поднял ей воротник плаща, прижал к себе… Юлька уткнулась носом в его широкую грудь, чувствуя, как от ее легкого прикосновения его мускулы становятся тверже…

— Ты замерзла? — Он ласково коснулся губами ее щеки. — Становится холодно…

Конечно, он ждал традиционного приглашения на кофе… или как принято у них в Америке: «Давай поднимемся, выпьем по рюмочке»…

— Да, мне пора.

Юлька отстранилась. Подступающие слезы щекотали нос. Она быстро отвернулась. Непонятно, с чего вдруг рассопливилась? Никогда не была сентиментальной. И не мучилась глупыми вопросами, на которые все равно не найти ответ…

— Идем, я тебя провожу, — со вздохом сказал Квентин.

— Не надо. Я… Надо в магазин заскочить, взять что-нибудь на ужин. У меня в доме — шаром покати…

— Ты играешь в кегли? — удивился Квентин.

— Это значит «пусто», — машинально объяснила Юлька, пряча лицо.

— Давай заскочим вместе.

— Я сама.

— Я подожду здесь.

— Не надо… — Она быстро направилась к стеклянным дверям магазинчика. — Я завтра позвоню.

— Закрываемся! — выросла на ее пути продавщица Дуся, пытаясь преградить Юльке дорогу широкой грудью.

— Да мне в подсобку, — быстро вывернулась из-под ее руки Юлька и бегом бросилась к дверце черного хода, выходящей прямиком в узкий коридорчик напротив кабинетика директрисы магазина.

Слезы уже катились градом. Юлька громко шмыгнула носом и пошарила в кармане в поисках платка. Конечно, уже где-то посеяла. Ничего, и рукав сгодится…

— Сто раз говорила! Предупреждала! — вылетела навстречу директриса. — Стой! Не пущу! Ходи, как все люди! Подъезд вам для чего, а?

Юлька громко всхлипнула… и директриса вдруг отступила в сторону.

— Гонится, что ли, кто? — громким шепотом спросила она, — Погоди, открою…

Она отстранила с остервенением дергающую запертую дверь Юльку и достала из кармана халата ключ. Крикнула продавщице:

— Дусь, глянь, там никто не маячит?

Дуся прижалась носом к оконной витрине.

— Торчит один! — сообщила она. — А с виду вроде приличный…

— Все они приличные, кобели… — сплюнула в сердцах директриса. — Как весна, так эти маньяки чертовы… милицию вызвать?

— Не надо! — испугалась Юлька.

Директриса поразмыслила.

— И то верно, — решила она. — На черта нам тут милиция… Будут нос везде совать… — Она распахнула дверь. — Ну, беги домой…

Квентин стоял у магазина и терпеливо ждал.

Уборщица пошаркала шваброй у входа, неприязненно покосилась на него и ушла внутрь. А Юльки все не было…

Квентин посмотрел на часы — полчаса пришли, сколько можно делать покупки? — и направился за Юлькой.

В пустом магазине были чисто вымыты полы, свет притушен, только в дальнем углу возилась у кассового аппарата какая-то женщина.

— Закрыто! — крикнула она Квентину. — Куда прешься?

— Извините… — растерянно сказал он. — Сюда девушка вошла…

— Не было никакой девушки! — агрессивно вскинулась та.

— Не было? — не понял он.

— Ты русский язык понимаешь?

— Понимаю, — кивнул Квентин.

— А раз понимаешь, так иди отсюда подобру-поздорову!

— Спасибо, я здоров… — удивленно протянул он, недоумевая, при чем тут его здоровье…

— Так сейчас захвораешь! — угрожающе процедила тетка и оглушительно крикнула в глубь магазина: — Дуся! Маша! Сюда!

Три женщины внушительных объемов, в засаленных на пышной груди халатах грозной армадой двинулись ему навстречу, преграждая путь в подсобку и неумолимо оттесняя к выходу.

Квентин отступил на шаг, потом еще на шаг, а сам вертел головой по сторонам, не понимая, куда могла подеваться Джулия. Не сквозь землю же провалилась!

А Юлька уже давно сидела над машинкой, тупо уставясь на заправленный в каретку чистый листок.

Надо работать… Надо! А все посторонние мысли следует выкинуть из своей глупой головы…

Садомазохизм какой-то… Что она здесь делает? Ей надо бросить все и немедленно бежать к нему…

Что это с ней? Откуда слезливое настроение? Почему так больно при одной мысли, что у Квентина может быть семья, что они все равно должны будут расстаться?

«Надо это все оборвать в самом начале, — убеждала она себя. — Потом будет больнее… Ой, нет… опоздала… уже больно… так, что просто невыносимо… Вообще не надо было начинать! Вот дура! Втюрилась в иностранца!»