Лабиринты чувств - Дубровина Татьяна

— Умненький Буратино, разумненький Буратино, — похвалила Юлька.

— Кстати, где мой фен? — спохватилась Оленька.

— А где ты в последний раз сушила волосы?

— В ванной! — охнула Оля. — Ну все! Твои соседушки ему уже ноги приделали… Кстати, ты заметила, что Лидка наш шампунь берет, а потом водой разбавляет?

Она вылетела в коридор, переполненная решимостью закатить грандиозный скандал.

— Только я тебя прошу, сначала поищи, а потом кричи… — метнулась за ней Юлька.

— Дипломатка хренова! Они тут распоясались, как хозяева! А ты тоже имеешь право! — бушевала Оля.

— Имею, имею, успокойся…

Хрясь! Со стуком впечаталась в стену дверь ванной, распахнувшись во всю ширь…

— Ну конечно! Видишь? Нету!

Оля забарабанила в соседскую дверь.

— Лидка! Открой! Борис! Будь мужиком!

За дверью раздалась какая-то возня, а потом послышались тихие всхлипы.

Юлька отпихнула сестру и крикнула:

— Катюша, ты там? Ты одна?

— Да… — несмело ответила девочка.

— Выходи, не бойся…

Щелкнул ключ, и дверь чуть приоткрылась.

— Мы просто хотим с тобой поговорить, — вкрадчиво промурлыкала Ольга. — Твоя мама взяла с нашей полочки такую машинку для волос…

Девочка шмыгнула носом.

— Ты не видела, куда она ее дела? — сладенько тянула Оля.

Дверь распахнулась, и Катюша возникла на пороге, глядя на сестер исподлобья.

— Это не мама, это я… Я хотела отдать… только не могу его из мишки вытащить…

— Откуда? — хором спросили сестры.

Катюша отступила в сторону, и они увидели лежавшего посреди комнаты мехового медвежонка со вздыбленной шерстью, в которой намертво запутались зубья фирменного фена «Браун».

— Так нельзя, — выговаривала потом сестре Юлька. — Ты ребенка насмерть запугала.

— Яблочко от яблоньки! — огрызалась Оля. — Всего пять лет, а уже ворует! Что дальше будет?!

— Она поиграть взяла.

— Конечно, не тебе же вещь сломали!

Юлька села в кресло и сжала ладонями виски.

— Слушай, катись уже, а? К Сержу, Федору, Петру… к кому хочешь. Без тебя тошно…

Ей вдруг ужасно стало жалко себя. Крутится как белка в колесе, прозябает в вонючей коммуналке с дурацкими соседями, а любить бегает украдкой, в гостиничный номер… А может, скоро и бегать станет некуда… Вот кончится у Квентина командировка, закроют визу и…

Она не заметила, как крупные слезы покатились по щекам, сперва медленно, потом все быстрее, сплошным потоком…

Оля что-то бурчала, огрызаясь, расхаживала взад-вперед, собирая косметику. Потом покосилась на замолчавшую сестру и присела перед ней на корточки.

— Юльчик, — ласково, как в детстве, сказала она. — Что случилось? Ты из-за меня, да?

— Не-ет… — в голос заревела Юлька.

Оленька страдальчески скривилась. Все же они были близнецами, и эмоциональное состояние сестры моментально передалось и ей. Она шмыгнула носом и часто заморгала глазами.

— Ой, не могу… Перестань плака-ать…

— Я его люблю…

— И я тоже его люблю… — подвывала Оленька.

— Я не смогу без него…

— И я не смогу… — всхлипывала сестра.

— Я такая дура…

— Ой, дура…

— Совсем голову потеряла…

— Совсем…

Они обняли друг друга и синхронно всхлипывали в унисон. Юлька опомнилась первая. Она приподняла голову и посмотрела Оле в лицо, как в зеркало.

— Кого «его»? — обалдело переспросила она.

— Сереженьку… — пролепетала сестра. — А ты кого?

— Венечку…

Обе облегченно вздохнули и опять обнялись.

— Слушай, Юлька, — отрыдавшись, спросила Оля. — Ты заметила, что мы влюбляемся одновременно?

— Заметила. Ничего странного, мы же близнецы.

— И у нас обеих все быстро кончается… А я каждый раз думаю, что это на всю жизнь…

— А я не каждый раз, я только теперь так думаю, — призналась Юлька.

— И почему-то всегда получается наоборот. Даже страшно… Начинаешь, а уже знаешь, что скоро конец…

Юлька удивленно посмотрела на сестру. Столь глубокая философская мысль впервые посетила ее хорошенькую легкомысленную головку. Она-то считала, что Оленька просто не умеет задумываться над перипетиями своей жизни, просто порхает по ней, как мотылек…

— Не думай об этом, — посоветовала она и чмокнула ее в лоб. — Тебе вообще больше идет не думать.

— Ты опя-ять?

Сестра вновь приготовилась зареветь.

— Я серьезно. Ты нравишься мужчинам именно потому, что с тобой легко, понимаешь? — Юлька вздохнула. — Мне кажется, они вообще терпеть не могут сложностей.

Оленька захлопала глазами и возразила:

— Ну разве Петру сложно было купить мне новую шубу? Себе второй джип купил, а я просила, просила… Думаешь, не обидно? Я для него значила меньше, чем его машина…

— Осенька, — Юлька назвала ее детским прозвищем, — когда ты начинаешь сравнивать себя с вещами, мужчины тоже начинают делать то же самое…

— А ты не смей меня учить! — надула губки Оля. — Не забывай, что я старшая! Женщинам положено дарить подарки, и содержать их положено. А ты со своих бой-френдов что получила? Когда мужчина любит, он все готов к ногам бросить. А тебя в театр сводят, трахнут в парадной, и разбежались…

У Юльки кровь прилила к щекам. Нечестно! Неужели Денис рассказывал Оле обо всех их интимных отношениях?

Сестра поняла, что попала в больное место, и почувствовала свою силу. Она прищурила глаза.

— Сама виновата. Выбираешь болтунов. Фу! Вот из Сержа зато слова не вытянешь! И мне это нравится!

— А ты!.. — в бешенстве заорала Юлька, но тут в коридоре задребезжал звонок.

— Тише! завопила Оля. — Сколько раз? Два или три?

— Два… Это к дяде Васе…

— Нет, три!

Ольга быстро вытерла глаза, на ходу попудрила покрасневший нос и помчалась открывать.

Юлька слышала, как по длинному коридору приближается ее возбужденное щебетание:

— Ну что ж ты так долго? Я жду, жду… Уже все сложила…

— Занят был, — коротко бросил мужской басок.

— А чем? Неужели какие-то дела могут быть важнее меня? Ты скучал? А я просто минуты считала…

В комнату вошел плотно сбитый бугаек в кожаной куртке Оленька вся светилась, вилась вокруг него, как бабочка вокруг лампы…

— Здрасьте, — едва разжав губы, буркнул Серж Юльке, даже не удивившись их поразительному сходству. — Что нести?

— Вот чемодан… — суетилась Оленька. — Только я закрыть не могу…

Парень презрительно глянул на кучу тряпок.

— Брось здесь, — важно велел он. — Тряпье Новые купим.

У него в кармане запиликал радиотелефон. Серж вынул антенну, секунду послушал и отрезал:

— Короче. Разберемся.

Убрал телефон, одной рукой взял чемодан, смахнул лишнюю груду вещей на кровать, закрыл замок и молча пошел к выходу.

— Подожди! — всполошилась Оля. — Я сейчас плащ надену… Где мои сапоги?

— Я в машине, — сообщил ей немногословный Серж, продолжая движение по прямой.

Оленька прыгала на одной ноге, натягивая с сапог, торопливо тыкалась руками в рукава, потом махнула Юльке и помчалась вдогонку за своим Сержем.

А Юлька тихо сползала с кресла, «выпадая в осадок»… Да… на вкус и цвет товарища нет… даже у полных двойняшек…

Коль в руки попал к ней, терпи и не плачь: Вчерашняя жертва — отменный палач… —

вспомнила она свои любимые эпиграммы. -

Мне жаль тебя, мой бедный друг. Прими мое участье!

Несчастный! Говорят, нашел ты в браке счастье!..

Глава 8

РАДИ НЕСКОЛЬКИХ СТРОЧЕК В ГАЗЕТЕ…

Вероника Андреевна, высохшая, скособоченная дама, восседала за своим редакционным столом, как император Цезарь.

Выйди она из-за стола, и ее прилизанная головка будет едва возвышаться над столешницей, уставленной факсом, компьютером и телефонами. Эдакая маленькая, злая Дюймовочка… Но в своем высоком кресле она единовластно царила в кабинете, словно на троне. Непременная сигарета дымилась на краю пепельницы. А сизые клубы дыма окутывали начальницу, словно воскурения фимиама…