Советник царя Гороха (сборник произведений) - Алексей Владимирович Мефокиров

Даниил выпрямился и возвысив голос, продолжил:

– Народ Израилев, народ справедливый. Должно ли так быть среди вас, что и свидетель, и судья один человек? Достойно ли это добродетели вашей?

Народ заволновался.

– Видится мне, что сие недостойно народа богоизбранного. Не будет судья беспристрастен, когда сам обвиняет; и что же это за судья, что сам от себя имеет пристрастие.

– Верно говорит отрок! – закричали в толпе. – Не бывать судье свидетелем, а свидетелю – судьёй.

– Что же, вижу добродетель вашу, и Господь благословит вас за правду, идущую от уст ваших. Посему, – обратился Даниил к судьям – когда быть вам свидетелями, тогда не бывать судьями. А когда бывать судьями, то не должно быть вашего свидетельства. Так постановлено от праведности народа нашего!

– Мы останемся судьями, – сказал Барух, настороженно взглянув на толпу.

– Кто же тогда свидетельствует против этой женщины? – спросил Даниил, повысив голос. – По закону Моисея можно судить по свидетельству двух свидетелей, вы же судьи. Тогда у нас нет свидетелей, что обвинили бы…

– Вот ублюдок… – тихо прошипел Ездра и напряженно улыбнулся. – Ладно, будь по-твоему. Мы будем свидетельствовать, а ты, отрок суди.

– Мне ли, неопытному дерзкому юноше быть судьей? Нет, но я вопрошу народ сей, народ богоизбранный, собравшийся возле нас – и пусть он будет нам судьей от человеков. И обращу взор свой к небесам, и попрошу: Господи Наш, Вот народ Твой! Вразуми Его, дабы не деял он мерзости. Ты избрал народ сей и вывел его из Египта, и даровал Ему Закон свой! Не отступай же, Господи, от народа своего, и содей его мудрым и справедливым пред Лицом Твоим!

Все замерли. Лица людей просветлели, злоба, страх развеялись, словно дым. И толпа смотрела с благоговением на дивного смелого юношу, никогда прежде не виданного.

– Вот, народ Израилев! Ныне ты поставлен судить сию женщину, дочь твою, и Отец наш Небесный взирает на суд твой. Вот твое испытание! Но прежде же раздели свидетелей, дабы один не слушал другого, и не мог повторить, и не случилось с ними сговора.

Из толпы вышло несколько мужчин, и каждый из них взял по одному свидетелю, и отвел его прочь от собрания, так, чтобы он не мог слышать то, что говорилось. Ездра, когда его уводили, злобно зыркнул на Даниила, но подчинился. Баруха отвели на четыреста шагов на восток, Ездру на четыреста шагов на запад, остальных же свидетелей так же развели по разным местам в удалении.

– Народ праведный, я, дерзкий отрок, представлю тебе вначале первого свидетеля, дабы ты внял словам его. Савл, торговец водою.

Позвали за первым свидетелем, и он вошел в круг собрания. Это был простоватого вида мужчина, одетый в полотняную рубашку и штаны.

– Где был ты, Савл, когда произошло преступление?

– Я торговал водою на углу улицы.

– Что видел ты, Савл? Видел ли ты кого-либо, кто бы заходил или выходил из сада, или кто оставлял бы сад в поспешности?

– Нет, я ничего не видел.

– Слышал ли ты, Савл, подозрительный шорох, или крики любострастия, или же иное?

– Нет, я ничего не слышал.

Загудел народ. Даниил возвысил голос свой и сказал твердо:

– Когда было бы совершено женщиной прелюбодеяние, то не могло это быть без прелюбодея. А когда не было прелюбодея, то не могло быть и прелюбодеяния. Прелюбодей не был пойман, но не мог он ни прийти ниоткуда, ни уйти никуда. Каким то путем должен был он придти, и каким-то путем убежать, чтоб скрыться. Народ Израилев, представляя я, отрок дерзкий, и иного вам свидетеля, Ревеку, женщину, что убирала улицу.

Позвали за вторым свидетелем, и она вошла в круг собрания. Живые черные глаза, улыбчивая молодая женщина, миловидная, но не слишком красивая.

– Где была ты, Ревека, когда произошло преступление?

– Я была возле стены усадьбы Иоакима…

– Что видела ты, Ревека? Видела ли ты кого-либо, кто бы заходил или выходил из сада, или кто оставлял бы сад в поспешности?

– Нет, не помню такого.

– Слышала ли ты, Ревека, подозрительный шорох, или крики любострастия, или же иное?

– Нет, слышала только, как закричала сначала женщина, а затем судьи…

И вновь прошли по толпе возгласы.

И вызвал Даниил еще пятерых человек, и в точности повторял свои вопросы, и всякий из них отвечал так же.

– А теперь призываю в свидетели пред лицо твое, народ Израилев, народ богоизбранный, верховного судью Ездру.

Ездра вышел, и глаза его сверкали злобой. Он принял позу показного смирения, и глянул на народ.

– С нетерпением жду вопросов твоих, отрок! – сказал он медоточивым голосом. – Истинно, Именем Господним клянусь говорить лишь правду.

– Хорошо, Ездра, судья от человеков. Когда клянешься Именем Господним, и нарушишь, то да будет кровь твоя на тебе.

От последних слов судья заметно занервничал. Формулировка, так часто звучащая в Моисеевом Второзаконии «кровь его на нем», явно сулила ему скверный оборот.

– Ответь, Ездра, каким из себя был прелюбодей?

– Это был юноша с курчавыми волосами, такими же рыжими, как у тебя, Даниил. И глаза его были голубыми, такие же, как у тебя, Даниил. Роста он был среднего, такого же как у тебя, Даниил…

– Добро. А как он повел себя, когда вы его обнаружили?

– Он начал грозить нам, но потом испугался, и убежал, перепрыгнув через ограду на улицу. И выглянув, увидел я, как направил он стопы свои ко дворцу царя Вавилонского.

– Добро же. А под каким деревом устроились прелюбодеи?

– Под масличным деревом предавались они бесстыдно мерзостям своим.

– Добро. Ступай же.

Отвели вновь Ездру.

– Ныне же, народ Израилев, призываю я в свидетеля помощника верховного судьи твоего, Баруха.

Барух, войдя в собрание, сразу почувствовал к себе неприязнь со стороны толпы. Но он старался напустить на себя как можно более уверенный вид.

– Ответь, – грозно сказал Даниил, – Барух, судья от человеков, каким был из себя прелюбодей, которого ты видел.

– Это был такой …зрелый мужчина, черноволосый, со шрамом на щеке. Он был такой сильный и мускулистый, но трус…

Рокот покатился по толпе, словно шквал по морским волнам. Барух весь ощетинился, но старался стоять твердо.

– Что же, добро. – Даниил стиснул зубы. – А как он повел себя, когда вы его обнаружили.

– Он начал просится не выдавать его, предлагал нам несметные сокровища, но мы отказали ему. Мы пытались схватить его, но не удержали. Он рванул ворота сада, ведущие во двор, и ушел через хлева.

Разъярилась толпа, послышались злобные возгласы. Барух весь затрясся от страха, понимая, что говорит совсем не то, что говорил Ездра. Он