Восхождение - Пётр Азарэль

его душевное равновесие. – Мой муж тоже погиб два месяца назад. Как сотрудник секретной службы, он участвовал в ликвидации террориста под Хевроном.

– Да, я слышал об этом от моего приятеля. Хана тоже мне рассказала.

Он улыбнулся, сверкнув карими глубоко посаженными глазами. Подошла с подносом официантка и поставила на столик две чашки ароматного кофе и два блюдца с пирожными.

– Выпьем капучино, Хаим. Здесь его хорошо готовят.

– Лехаим, Рахель.

Он отпил глоток, и брови его поднялись, выражая удивление и одобрение.

– Действительно, очень вкусно.

Они пили кофе, закусывая пирожным, и разговаривали. Постигшая обоих жизненная драма, сблизила их, между ними возникло взаимопонимание и желание поддержать и утешить друг друга. Теперь Рахель воспринимала Хаима с симпатией, оценила его живой ум, общительность и чувство юмора. Она не могла не заметить, как горели его глаза, когда он смотрел на неё. Безошибочное женское чутьё подсказывало ей, что она ему очень понравилась.

Правила сватовства людей религиозной общины требуют сдержанности от мужчины и скромности от женщины. Рахель это знала и понимала, как трудно даётся Хаиму контроль над собой и невозможность открыто выражать свои чувства. Он проводил её до остановки, попрощался, помог подняться в салон, и она видела, как он долго смотрел вслед уходящему автобусу.

– Как прошла встреча, Рахель? – спросила Шушана.

Она всматривалась в посвежевшее от прохладного вечернего воздуха лицо дочери, пытаясь прочесть в нём её чувства и мысли. Спокойствие и умиротворение, исходившее от Рахель, не оставляли сомнений в том, что свиданием она довольна.

– Хорошо, мама. Он солидный, серьёзный человек, не красавец, но умница. Меня это вполне устраивает. Жена его погибла в автобусном теракте. Остался мальчик десяти лет. Работает, неплохо зарабатывает. Уверена, что я ему понравилась.

– Ты красавица, Рахель. Ничего удивительного нет в том, что нравишься мужчинам. Только не торопись. Ты восприняла его рассудком. Но для женщины главное чувства, любовь. А до этого, наверное, ещё далеко.

– Я никуда не спешу, мама. Повстречаюсь с ним ещё и ещё, пока не почувствую, что он мой мужчина.

Из соседней комнаты выбежала Тамар и обняла Шушану за ноги.

– Бабушка, бабушка, пойдём играть.

– Сейчас, моя хорошая. А как там Давидик?

– Он спит, бабушка.

– Мама, ты не устала? – спросила Рахель.

– Нет, всё в порядке. Сыночка я покормила и переодела. Он очень сладкий.

Шушана замолчала, задумавшись о чём-то, и взглянула на дочь.

– Вот ты сойдёшься с другим мужчиной. Но ты не запретишь Якову видеться с Давидом. А потом этот человек узнает, что сын твой не от мужа. Что он подумает? Будет скандал. Он же верующий.

– Я поговорю с Яковом. Он не может не понять и не согласиться, – неуверенно сказала Рахель.

На следующий день она позвонила Хане. Обращение к свахе предполагало обмен информацией, позволяющей ей принимать решения и предпринимать очередные шаги.

– Шалом, милая. Скажи, тебе приглянулся Хаим? – услышала она в трубке её задорный голос.

– Да, он достойный человек. Я хотела бы с ним поближе познакомиться.

– Я говорила с Хаимом. Он в восторге от тебя. Всё прекрасно. Я ему скажу, что ты готова встретиться с ним ещё раз.

– Спасибо, Хана.

– Будь счастлива, Рахель.

10

В Саду роз было немноголюдно, как всегда бывает в рабочие дни. В воздухе стоял терпкий запах свежей травы, елей и кипарисов, смешанный с едва уловимым ароматом роз. Здесь, на гребне холма они в изобилии цвели и благоухали под ярким весенним солнцем. Снизу, с дороги, проходящей за кустами и деревьями, доносился порой отдалённый шум машин. Но в саду было уютно и тихо, и слышен даже гуд неугомонных пчёл, собиравших с распустившихся бутонов свою сладкую добычу. Новое здание Верховного суда с северо-восточной стороны и прямоугольное сооружение кнессета с огромным полотнищем над плоской крышей с юга создавали атмосферу торжественности и покоя. Вначале они прогулялись по петляющим дорожкам и зелёным газонам, спустились к покрытому лёгкой рябью пруду, а потом сели на скамейку в белой ажурной беседке, обвитой сверху длинными вездесущими побегами растений.

– Мои родители эмигрировали из Польши в конце пятидесятых годов. Тогда руководителем страны стал Станислав Гомулка. Говорят, он не был юдофобом, а на изгнание евреев пошёл под давлением общества, больного антисемитизмом. Мне тогда исполнилось два года. Поселились в Иерусалиме. Когда подрос, меня определили в религиозную школу. Потом служил в армии и одновременно учился в военной ешиве. Женился на Яэль в двадцать четыре года. Я тогда заканчивал первую степень в Еврейском университете. Через год родился сын Матан.

Рахель внимательно слушала Хаима, не без любопытства посматривая на него. С ним было интересно. Она сознавала, что он превосходит её в образовании и эрудиции, но не боялась этого, полагая, что такие его преимущества могут стать надёжной основой их отношений, его компенсацией за её практический ум и телесную красоту. У него, думала Рахель, много достоинств. Он интеллигентный человек, искренне желает создать семью, у него мягкий характер, он любит детей, с радостью примет Давида и Тамар, и наверняка никогда не будет изменять. И что важно, он влюбился, в этом нет никаких сомнений.

– Мне всегда не хватало знаний. В школе мы учили Тору, но я всегда хотела большего. Жаль, что в нашей традиции принято давать образование мужчинам. Поэтому я сама пытаюсь чем-нибудь заниматься. Я когда-то читала «Кохелет17» царя Соломона. Там есть строки, где он нелестно отзывается о женщинах. Он пишет, что за всю жизнь не встретил ни одной достойной. Ты с ним согласен?

– Рахель, при всей его мудрости он здесь, по-моему, ошибается. В одном месте он пишет, что женщина – это западня для мужчины, сердце её – тенета, руки – оковы. И что от неё нужно бежать.

– Но разве женщина не привлекает мужчину умом, возвышенной душой, внутренней и внешней красотой? Если она по природе своей порочна, как она становится любящей женой, опорой в семье, выводит на свет и воспитывает детей. Я не принимаю его мужской шовинизм.

– Ты абсолютно права. Вот в другом месте своего философского трактата он говорит о женщинах совершенно другое. Что не может человек быть одинок, он должен найти женщину и наслаждаться жизнью с женой, которую любит, все дни свои.

– У него было семьсот жён и триста наложниц. При всей его мудрости, как можно не сойти с ума. Женщины ревновали друг к другу, интриговали, наговаривали на соперниц. А одна, которая стала его любимой женой, даже уговорила его построить языческий жертвенник. За это Б-г прогневался на Соломона и обрушил множество лишений на народ после его смерти, – сказала Рахель. – Мне кажется, поэтому у него возникло предубеждение к нам.

– Я уверен, что так и было. Он великий царь, человек выдающегося ума. При нём страна достигла наивысшего расцвета, и был построен храм. Но он человек,