Леди с дурной репутацией - Тереза Ромейн

было так, небольшим приключением, — Кассандра покачала головой. — В нашем городе есть районы, где могут запросто убить за рыбину или краюшку хлеба.

— Вы часто бываете в тех местах?

— Редко, только когда необходимо. Ненавижу ходить по тем улицам, потому что, что бы я ни делала, это ничего не изменит. Дать пенни ребенку, чтобы он купил себе булку? Так у него отберет деньги тот, кто постарше. Помочь Чарлзу задержать хулигана, который, упившись, разбил кулаками витрины в лавке? А он потом вернется домой и отыграется на жене и детях.

Кассандра придвинула пирог к себе и принялась разглядывать, словно увидела впервые.

— Когда умираешь с голоду, не до Боу-стрит. Кто будет думать о законе, если он стоит между пустым желудком и куском хлеба?

— Им нечего терять, — высказал Джордж мысль, пришедшую ему только что.

— Нечего, — согласилась Кассандра. — И всегда будет ребенок, которого бьют, или деревенская девушка, которую отправят в бордель, или какой-нибудь бесчестный тип вроде сторожа.

— Но помочь хотя бы кому-то из этих несчастных уже неплохо, — он посмотрел на нее, словно ожидая возражений, потом тихо добавил: — Ну, хоть кое-что…

Кассандра подняла на него глаза, и в лучах солнца они показались ему невероятно теплыми, добрыми и открытыми.

У нее был сильный, едва ли не мужской подбородок с ямочкой посредине, слегка загорелая кожа. Еще недавно он воспринимал ее без выпуклостей и округлостей — не в том смысле, что непривлекательной, нет. Она производила впечатление дамы, которая может за себя постоять, но иногда, когда Джордж нечаянно бросал на нее взгляд, а Кассандра не замечала этого, ее прямые брови с загнутыми вниз концами выдавали беспокойство, и он был готов все отдать, лишь бы узнать, что у нее сейчас на уме и как проникнуть за щит, которым она прикрывается.

Случалось, она опускала щит, и то, что было за ним, оказывалось таким ранимым, что он опять ощущал ее уязвимость, словно ему доверили тот драгоценный стеклянный шар еще раз.

— Я хороший сыщик, — сказала она, наконец, — но выполняю эту работу не потому, что мне это нравится, а для того, чтобы помочь Чарлзу оплачивать счета. Каждый раз, когда я не могу закрыть дело, это как удар в сердце.

— Потому что вы за всех переживаете, точно так же, как переживали из-за лорда Деверелла. Но если вам не нравится заниматься расследованиями, почему вы выбрали такой способ помогать Чарлзу?

— Для него это важно, а значит, важно и для меня. И вы не можете представить себе, как мало возможностей у женщины, для которой что-то имеет значение, в Лондоне в тысяча восемьсот девятнадцатом году.

Это прозвучало настолько откровенно, что Джордж на минуту задумался.

— Я могу себе представить, — произнес он наконец. — Или попытаться. Я часто ощущал себя беспомощным.

— Вы? Учтивый маркиз и наследник от рождения? — усмехнувшись, она в конце концов подцепила кусочек пирога, и Джордж лишился ее на несколько минут гастрономического счастья. Это несколько испортило эффект от его ответа, но не остановило его:

— Касс, ничего из этого не стоит и мгновения, если я в состоянии помочь людям, которые мне небезразличны. Я не могу убедить моего отца прекратить разбазаривать Ардмор, не могу оторвать матушку от пузырька с опиумом, но как же мне хочется хоть что-нибудь значить!

— Клетки, в которые они заключены, не ваши, — гордые черты ее лица смягчились. — Вы ведь тоже переживаете. Любое сердце может испытать удар, разве нет? У вас, оказывается, меньше выбора, чем мне казалось.

Джордж едва не расчувствовался, поэтому решил опять прикрыться шуткой:

— А, ладно! Это роскошная большая клетка, прекрасно обставленная. У меня не должно возникать желания вырваться из нее. Нет смысла отрицать, что такая жизнь очень привлекает, тем более что я не прикладываю никаких усилий.

Несколько минут они ели пирог, и это было восхитительно. Истинное наслаждение — есть великолепное блюдо с чистых тарелок и в чудесной компании. Начинка пирога была горячей, но не обжигающей, и сладкой, и терпкой, и ароматной, а тесто даже не ощущалось.

А потом ниточка воспоминаний зацепилась в сознании и заставила его отодвинуть тарелку.

— Вам не хотелось бы уехать из Лондона в связи с нашим делом? У нас есть возможность устроить себе отдых в Чичестере.

— Отдых? — движением бровей она обозначила свой скептицизм. — Вы, конечно, оговорились: я работаю ради вашего дела.

— Да-да. Разумеется, это была оговорка — я имел в виду деловую поездку, в которой мы будем трудиться не покладая рук, а вы вообще забудете про свои удовольствия.

— Вы имели в виду прямо противоположное, и теперь я не знаю, что сказать.

— Позвольте, я изложу это иначе. Несколько участников тонтины собираются отправиться в Чичестер на три дня. Я тоже был приглашен, хотя еще не решил, нужно ли соглашаться, но, наверное, придется. Там в Гудвуде состоятся скачки, потом пройдет домашняя вечеринка в поместье герцога Ричмонда и… Что-то вы слегка позеленели.

— Слишком много пирогов, — с трудом выдавила Кассандра. — Или герцогов. Все хорошо. Я просто… Есть что-нибудь посмотреть в Ковент-Гардене?

— Я уверен, что есть, но это наверняка не имеет отношения к тонтине, — Джордж помолчал, чтобы достичь максимального эффекта, а потом произнес обычным тоном: — Вообще-то это ваш долг. И вы принесете пользу. И вам платят за то, чтобы раскрыть это дело. Но если вы захотите остаться здесь, чтобы выполнить задание за Чарлза, я пойму.

Кассандра спокойно забрала с его тарелки кусок пирога, оставив лишь корочку.

— Вы подбрасываете мне наживку.

— Разумеется, — весело сказал Джордж. — И как, действует?

— Вы в самом деле считаете, что я принесу пользу, отправившись в Чичестер?

— Я бы рассматривал это как величайшее личное одолжение. Вы ведь мой телохранитель, не забывайте. Анджелес и Каллум Дженкс говорили вам, что вы должны обеспечивать мою безопасность.

Касс засмеялась:

— Для этого я вам не нужна.

— Может, и нет. Но не хотите ли воспользоваться шансом?

Съеденный наполовину, ее пирог истекал на тарелку пурпурным сиропом. Касс окунула в него кончик пальца и медленно проговорила:

— Мне бы очень хотелось увидеть побольше Англии, не только Лондон. Я ведь нигде не была. Но я не могу делать то, что хочется, если всегда возмущалась, когда Чарлз поступал именно так.

— Если не хотите, значит не хотите, — сказал Джордж. — Но я могу сделать то, что вы пожелаете.

— Я сказала «не могу», а не «не хочу».

— А я сказал, что могу, и, если вы позволите, сделаю. И не надо чувствовать себя виноватой или обижаться. Касс, это часть дела, и вы должны поехать. Если