Леди с дурной репутацией - Тереза Ромейн

которой угощали на одном балу сезон-два назад. Теперь это уже, должно быть, два сезона. Еда оказалась просто великолепной! Я разыскал повара, от всей души его поблагодарил, а потом сделал все, чтобы мы подружились, и вложил в его голову идею открытия нового ресторана. И вот видите, теперь я за это расплачиваюсь.

Покусав губу, она оглядела зал и не очень уверенно заключила:

— Вы тратите деньги совсем не как отец.

Стянув перчатки, Джордж отложил их в сторону:

— Именно он и сподвиг меня поступить таким образом, из духа противоречия. Если небольшие деньги могут что-то изменить, почему не потратить их с пользой, вместо того чтобы пустить по ветру? Я имею в виду, что у меня уже достаточно галстуков, по крайней мере до начала следующего сезона.

Кассандра посмотрела на его галстук, который пережил портновское несчастье после событий сегодняшнего утра:

— Мудрые слова.

— Вообще-то я не спускаю глаз с этого места, — признался Джордж. — Мне хочется, чтобы представители света могли спокойно отобедать здесь, забыв о своих проблемах и не беспокоясь о том, что могут встретить… свою любовницу, например.

Кассандра вдруг заинтересовалась:

— У вас есть любовница?

— Конечно, нет! Это чересчур затратно. Поддерживать ресторан тоже дорогое удовольствие, чего я не понимал, когда все это начал, поэтому мне нужно привлечь сюда как можно больше клиентов и сделать так, чтобы у них вошло в привычку обедать в этом месте. А чтобы и другие представители света приходили сюда, надо создать уют и научиться готовить.

Мужчины и женщины всегда разделены словно стеной, однако они нуждаются друг в друге ради самого главного — чтобы выжить.

Почему их жизнь должна быть организована так, будто они принадлежат к двум разным полюсам, как львы и ягнята?

Кто из них львы, а кто — ягнята, мужчины и женщины никогда не договорятся, но также никогда не устанут спорить на эту тему.

— Можно подумать, как сократить расходы на содержание ресторана, — Кассандра ткнула пальцем в белую скатерть на столе. — Вот эти скатерти. Они смотрятся мило, но спросите вашего друга, сколько он тратит каждый раз на их стирку.

— И сколько? — усмехнулся Джордж.

Кассандра пробормотала что-то вроде: «Почему белые?» — и ему пришлось защищаться:

— Даже в обычной забегаловке столы накрыты белым полотном.

— Тогда не будьте обычными. Зачем выглядеть, как обычная забегаловка? Придумайте что-то более привлекательное, необычное.

Он покачал головой:

— Что может быть привлекательнее белых скатертей на столах?

— Ну почему обязательно скатерти? А что, если столешницы покрыть стеклянной мозаикой или придумать еще что-то в этом роде — что-то такое, что придаст этому месту своеобразие и будет отличать от других ресторанов?

— Расчет на уникальность? Возможно. Взять, к примеру, мою приятельницу леди Изабел, которая вышла за полицейского с Боу-стрит да и одевается так, что никто ее не понимает, но все считают это вполне приемлемым и не осуждают.

— У нее есть возможности на экстравагантность. И если публика сочтет это заведение оригинальным, но достойным, оно будет приносить прибыль.

— Что у вас на уме? Есть еще какие-нибудь предложения?

— Нет, скорее наблюдение. Я вдруг осознала, что и вы уникальны… в своем роде: живете на собственный доход, проводите опыты с камерой-обскурой и танцуете на балах без перерыва, вместо того чтобы изображать недосягаемую мумию, и этим нравитесь людям.

Джордж был тронут, но, конечно, постарался скрыть свои чувства за очередной шуткой:

— Просто я чертовски привлекателен и передо мной невозможно устоять.

— И момент нежности уходит в забвение… — Кассандра потянула с пальцев перчатку, собираясь снять.

— Не так, — Джордж протянул ей руку. — Позвольте мне, миледи, вам помочь.

Она улыбнулась и подала ему руку, а он взялся за указательный палец ее перчатки, слегка потянул, потом сильнее, и перчатка соскользнула. То же самое он проделал и с другими пальцами. Теперь половина ладони была свободна.

Кассандра затаила дыхание, и он почувствовал это, ощутил нутром.

— Все в порядке?

Ответа не последовало, и он добавил:

— Я уважаю ваши желания: если отодвинетесь, навязываться не стану.

Кассандра придвинула руку ближе, и серая лайковая перчатка оказалась на нетронутой белизне скатерти.

— Тогда как я перенесу это, если отодвинусь?

О, женщина! Губы его изогнулись в улыбке.

— Если не захотите, я не буду пытаться соблазнить вас иным образом. Помните: я пообещал держать между нами дистанцию, какую вы предпочтете.

— А как насчет вас?

Он прикрыл глаза рукой:

— О, господи! Чем меньше, тем лучше.

— Вы ведете себя так, словно флиртуете со мной, — озадаченно заметила Кассандра.

Его рука упала на стол.

— Ну что вы! Нет, конечно! В противном случае у вас было бы намного больше иллюзий на мой счет и вы находились бы под большим впечатлением.

— Тогда пусть лучше все остается как есть.

Она пошевелила пальцами в наполовину снятой перчатке, и Джордж стянул ее до конца и подал ей. За первой последовала и вторая. Потом, наклонившись, он напомнил:

— Кстати, я ведь уже раздевал вас, и более основательно.

— Верно, раздевали, — Кассандра с любопытством посмотрела на него. — Не могу поверить, что вы вспомнили об этом.

«А я и не забывал. Жаль, что не раздел совсем».

Нет, дело не в том, что он хотел стащить с нее одежду и насладиться плотскими радостями, хотя наверняка тут был бы огромный выбор, и надо быть полным идиотом, чтобы думать, будто он сможет снять с нее всего лишь перчатку и не возжелать большего.

Нет, ему хотелось не только ее тела — хотелось, чтобы она стала ближе, принадлежала ему полностью. Раньше он легкомысленно относился к жизни, но с ней… почему-то захотелось подумать над будущим. Он сам себя не узнавал: может, пора обратиться к докторам, чтобы обследовали голову?

— Я думаю… — начал Джордж, с трудом подбирая слова, чтобы чего-нибудь не ляпнуть, но тут распахнулась дверь кухни, и он был спасен. — А вот и первый пирог! Спасибо, Антуан.

То, что француз поставил перед ними, не было похоже на пирог. Это было настоящее произведение искусства, скорее торт — открытый, с загнутыми золотисто-коричневыми хрустящими краями. Начинка состояла из смеси взбитых яиц с сыром, которая покрывала зажаренные с репчатым луком кусочки свинины.

— Как ты это называешь, Антуан? Я ни разу не видел таких пирогов. Э… это ведь пирог, да? Леди не станет это есть, если оно не пирог.

— А вот и стану! — возразила Кассандра. — Пахнет божественно. И корочка есть. Так что это пирог.

— При чесотке тоже образуются корочки, — ляпнул Джордж. — Вы же не станете считать их пирогом?

— Фу, гадость! Конечно, нет. Вы отчаянно пытались заставить меня