Фашисты - Кирилл Викторович Рябов

не понравился. А ваш зефир очень вкусный.

Она села рядом, ласково улыбаясь.

— Ну, вот, значит, всё хорошо.

— Конечно.

Порывшись в сумочке, она достала маленький свёрток.

— Вам.

Вольский развернул целлофан. Внутри лежал раздавленный подсохший зефир.

— Спасибо.

— Кушайте. Он без шоколада, но кушайте.

— Я потом.

— Вы забудете.

— Нет. Съем дома, с чаем.

Она счастливо улыбнулась и прослезилась.

— Дайте мне свой номер телефона. Я позвоню и напомню.

— Я забыл.

— А вы мне сейчас позвоните, и ваш номер отобразится. Телефон при вас?

Вольский послушно достал смартфон. Увидел сообщение от Саши: «Коля, это автозамена дурацкая. Ты разве не понял? Где ты сейчас?»

«На встрече. Это по работе. Скоро приеду».

— Звоните мне, — сказала женщина и положила руку ему на колено.

— Да–да.

Она продиктовала. Вольский послушно набрал. Заиграл старинный романс. Женщина нажала отбой.

— Зафиксировано, — сказала она, встала и быстро ушла.

Вольский откинулся на спинку, вытянул ноги, посмотрел на свои ботинки, пару раз свёл и развёл носки.

«Придёшь сюда вменяемым, уйдёшь чокнутым», — подумал он.

Минут через двадцать Олег Александрович вышел. Хитро подмигнул Вольскому и сказал:

— Не вешайте, нос, тёзка! И сами не вешайтесь, охахохахахоха…

Вольский зашёл в кабинет. За столом сидела старуха в круглых очках.

— Здравствуйте, — сказала она странным низко–высоким голосом. — Проходите, пожалуйста, присаживайтесь.

Вольский сел.

— Меня зовут Прохорова Людмила Ивановна. Как зовут вас?

— Николай Александрович Вольский. То есть Алексеевич.

— У вас написано «Саша» на пальце.

— Это имя жены.

— Я понимаю. Это любовь, — сказала старуха и мечтательно улыбнулась.

— Да, любовь.

— Что вас беспокоит? Расскажите, Николай Алексеевич.

Её голос взлетал до невыносимого фальцета и тут же опускался, становясь басом.

— Это сложно и непонятно.

— Смелее. Уверена, всё не так страшно. Мы во всём разберёмся.

— А бывает так, что симптомом психического заболевания могут быть сильные боли?

— Что у вас болит?

— Живот. Точнее правый бок.

— Выпиваете?

— Нет. Совсем не пью.

— Наркотические препараты?

— Нет–нет, что вы! Я даже таблетки стараюсь лишний раз не пить. Только в крайнем случае.

— Расскажите, что вас беспокоит кроме боли. Возможно, тут нет связи. И вам придётся обратиться к терапевту.

— Уже был.

— Что он сказал?

— Они сами толком не знают. Возможно, камень.

— Ну, вот, значит, камень. Предположим, так и есть. А кроме камня?

— Кошмарные сны. В одном из них я убил и изнасиловал женщину.

— Именно в таком порядке?

— Кажется, да.

— Какая–то ваша знакомая?

— Нет. Не уверен.

— Было приятно?

— Было страшно.

— Николай Алексеевич, кошмарные сны — это, в общем, нормально.

— Потом появился голос, — сказал Вольский.

— Расскажите.

— Это, конечно, всё будет звучать безумно.

— Ой, как страшно!

— Голос в голове требует, чтобы я совершал всякие плохие поступки, а если я их не совершаю, он меня пытает. Начинаются невыносимые боли.

— А голос мужской или женский? Он вам знаком?

— Не знаком. Голос мужской. Обычный.

— Что он конкретно требует?

— Например, чтобы я убил Принца Альберта или хотя бы засунул палец ему в задницу. Ещё требовал, чтобы я убил кота. Избил кондуктора. Оттаскал за волосы старуху в трамвае.

— А принц Альберт, он же, кажется, живёт в Бельгии. Или Англии? К сожалению, не помню. Но всё равно, сложно осуществить требование голоса.

— Принц Альберт — это собака, мопс.

— Вот оно что! Как же вы ведёте себя в эти моменты?

— Я держусь. Зла никому не делаю. Терплю боль. К счастью, она быстро проходит. Этот голос, он как будто засыпает постоянно. Но ненадолго.

— Хм, — сказала Людмила Ивановна. — А чем вы занимаетесь, Николай Алексеевич?

— Ну, разным.

— Это понятно. Где вы работаете?

— Официально я безработный. Но вообще я писатель.

— Вы пишете романы?

— Я пишу в основном всякие статьи в интернет. За деньги, понимаете?

— То есть вы копирайтер, — сказала старуха, улыбнувшись.

Вольский подумал, что зубы у неё вставные.

— Если угодно, копирайтер. Я предпочитаю — технический писатель.

— Николай Алексеевич, я не хотела вас обидеть.

— Ничего страшного. Вы не обидели.

«А, вон ты куда пришёл», — сказал голос.

Вольский замер.

— У вас дети есть? — спросила Людмила Ивановна.

— Что? Нет. А что?

— А супруга ваша чем занимается?

— Она… Это… Она бывшая гимнастка.

«Откуси старухе нос».

— Я его прямо сейчас слышу, — сказал Вольский.

— Вы сейчас слышите голос? А что он говорит?

— Не могу передать.

— Почему?

— Это страшно.

— Он требует, чтобы вы меня изнасиловали? — сказала старуха, поправляя очки.

— Вроде того.

— Точнее.

— Он требует, чтобы я откусил вам нос.

Она немножко отодвинулась.

— А живот болит?

— Пока нет.

«Einen Moment», — сказал голос почти ласково.

На этот раз боль была другой. Как будто ему распороли живот и насыпали туда раскалённых камней. Вольский закричал и грохнулся на колени.

— Держите себя в руках, Николай!

Людмила Ивановна выбежала из–за стола и встала на безопасном расстоянии, поближе к двери.

— Ооооооо!

— Контролируйте голос! Заставьте его молчать!

«На четвереньки, собачка! Цапни её за ногу!»

— Ааааааа!

— Прикажите, чтобы он замолчал! Вы — хозяин!

Вольский свернулся в позу эмбриона. Перед глазами всё плыло. Голос старухи был едва слышен. В отличие от того, что звучал в голове. В какой–то момент Вольскому показалось, что он лежит не на полу, а на потолке. Старуха суетилась и кричала где–то далеко внизу. «Вот бы сейчас умереть», — слабо подумал Вольский. Потом он ненадолго отключился и увидел себя плывущим в каноэ по широкой прозрачной реке, текущей среди леса. На берегу росли высокие, мощные клёны. «А, это, наверное, Канада», — догадался Вольский. Вспомнил, что в Монреале живёт его бывшая любовница, эмигрировавшая лет десять назад. Или в Ванкувере?

Но видение быстро исчезло. Вольский открыл глаза. Старуха лила ему на голову воду из чайника. Он зажмурился, закашлял и сел.

— Николай, что вы намерены сейчас сделать? — спросила Людмила Ивановна, отступая.

— Ничего, — пробормотал он, вытирая лицо. — Пойду, наверное.

— А боль? Голос? Что он сейчас говорит?

Голос молчал. И боли не было.

— Ничего. Наверное, уснул.

— Вы меня не обманываете?

— Что со мной происходит? — спросил Вольский. — А может, это и правда демон?

— Какой такой демон? — прищурилась Людмила Ивановна.

— Мне сказали, что во мне сидит демон. А вдруг это правда?

— Кто вам такое сказал?

Она поставила чайник на стол и снова встала поближе к двери.

— Терапевт ваш, Кузнецов.

— Фёдор Андреевич или Алексей Львович?

— Я уже даже и не помню, — вздохнул Вольский.

— Вероятно, Фёдор Андреевич.

— Что мне делать? — спросил Вольский. — Голос и боль точно связаны. Но вы сказали, что при психических заболеваниях больно не бывает.

— Возможно, боль фантомная. Ясно одно. Вам нужно пройти серьёзное обследование.

— Где? У кого? Мне делали УЗИ. Сказали, там камень. Терапевт говорит, демон. Кстати, он к вам никогда не обращался за помощью?

— Я выпишу вам направление в ПНД, — сказала Людмила Ивановна. — Начнём с этого.

— Как скажете.

— Подождите, пожалуйста, за дверью.

Он вышел в коридор. Сел. Ноги и руки дрожали. От слабости клонило в сон. Эти приступы отняли все силы. И ведь ещё не вечер. А что будет ночью? А завтра? Саше может грозить опасность. Хотя, конечно, Сашу он не тронет. Вот даже старуху не тронул. Никому зла не сделал. Кинул камнем в кота, но специально целился мимо. Обозвал какую–то женщину ведьмой. Нехорошо. Но не так уж страшно.

Людмила Ивановна выглянула из кабинета и протянула листок.

— Вот, Николай, держите. Я вам советую пойти туда как можно скорее.

— Спасибо.

Вольский сунул направление в задний карман.

— Это очень хороший специалист. Настоящее светило. Он бы мог в Москве работать. Его