Фашисты - Кирилл Викторович Рябов

сказал парень и широко улыбнулся.

Вольский рассеянно покивал, стёр «Я постараюсь» и дописал: «Я тебя очень сильно люблю».

На улице моросил слабый дождь. Сильно пахло опавшими листьями, водой, мокрой травой, землёй и гнилыми овощами. Вольский поднял ворот плаща и по чёрному асфальту зашагал через двор. Из–за мусорных баков вышел рыжий кот, уселся и стал намывать мордочку.

«Коль, надо его прибить», — сказал голос.

Вольский остановился и машинально положил руку на бок.

«Что–то я задремал. А ты куда намылился? Ладно, лови кота. Нож у тебя есть?»

Вольский не двигался. Бок стало тянуть, пока слабо, но было понятно, что в любой момент туда ударит молния. Он огляделся, заметил камень и подобрал его. Замахнулся и швырнул в сторону кота. Тот юркнул в кусты.

«Мазила! Но за попытку хвалю», — сказал голос.

Боль, однако, стала сильнее. И тут закричала какая–то женщина:

— Подонок, ты что делаешь? Сволочь! Я полицию вызову! Живодёр проклятый! Гнида! Гнида!

Вольский огляделся, но никого не увидел.

— Скотина, мразь! Что он тебе сделал? Что?! Взрослый человек… Нашёл под силу… Урод! Урод! Козёл!

Вольский беспомощно крутил головой, но двор был пуст. Он не выдержал:

— Да где вы орёте?

«Скажи ей, чтобы на хуй шла, ведьма».

— Стой на месте, тварь, полиция уже едет.

«Ну, чего молчишь?»

В боку прострелило. Вольский согнулся и слабо выкрикнул:

— Отстаньте от меня!

«Нет, неправильно, Коля».

Заболело гораздо сильнее. Он с трудом удержался, чтобы не упасть на колени.

— Идите на хуй, ведьма! — сказал он тихо.

«Громче!»

— Идите на хуй, ведьма!

— Я тебе покажу ведьму! Сейчас муж придёт, он тебе покажет ведьму!

Боль прошла. Вольский даже улыбнулся. Но женщину он так и не увидел. Может, в кустах сидит? Или в мусорном баке? Он не стал проверять и выбежал со двора.

«Я же говорил, что тебе против меня не выстоять», — хохотнул голос.

Вольский увидел трамвай, подъезжающий к остановке, и побежал, громко топая ботинками. Вагоновожатый его дождался.

«А хорошо, когда ничего не болит, правда?»

И тут же в боку сильно резануло. Вольский схватился за поручень. Свободных мест не было. Постанывая, он проковылял в конец вагона и встал у окна.

«Вон там бабка сидит, стащи её за волосы и садись».

Подошёл кондуктор, опухший мужик, со слезящимися глазами и сальными волосами, зачёсанными назад.

— Проезд оплачиваем, — пробормотал он. — У вас проездной? Приложите к валидатору.

Вольский достал пластиковую карточку, но сдвинуться с места не мог.

— Приложите, пожалуйста, — сказал он.

— Нет, вы сами, — ответил кондуктор.

— Вы что, не видите, я не могу этого сделать.

Кондуктор шмыгнул носом.

«Врежь ему по яйцам. Он издевается!»

— Уйдите, — простонал Вольский. — Уйдите, прошу вас.

— Куда уйти? — удивился кондуктор. — Вы карточку к валидатору не приложили.

«Давай! В домик! Трёхочковый!»

Вольскому казалось, что его выкручивают, как мокрое полотенце.

— Я вас ударю.

— За что?

— Я себя не контролирую.

— Ты псих?

Кондуктор поднял кулаки.

«Ну вот, сейчас он тебе ёбнет!»

— Прекратите, разве вы не видите, что мне плохо? — сказал Вольский.

Кондуктор больно ткнул его в грудь и закричал:

— Ты чего, а? Ты чего?

Пассажиры зашевелились, стали оглядываться. Вольский стоял согнувшись и таращился в пол, устланный резиновыми ковриками. Трамвай резковато затормозил напротив остановки и шумно распахнул двери. Вольский из последних сил ринулся к выходу, кое–как пробрался через лезущих в вагон пассажиров и рухнул на скамеечку под навесом. Бок горел и пульсировал. Голос молчал.

Подошла симпатичная светловолосая женщина в плаще.

— Мужчина, вам плохо?

— Дыа, — выдавил он.

— Вызвать скорую?

— Я не знаю.

— Но вам же плохо. Вы весь зелёный. Я вызываю…

Она достала смартфон и скривилась.

— Ну, здрасьте, батарея села.

— Не волнуйтесь, сейчас отпустит, — прошептал Вольский.

— Ой, давайте я вам но–шпу дам, у меня есть.

Порывшись в сумочке, она достала пузырёк, вытряхнула на ладонь таблетку и приложила к губам Вольского. Он стащил таблетку языком.

— Спасибо.

— Вы весь мокрый. Что же с вами такое?

Вольский не успел ответить. Подошёл мрачный мужик в короткой кожаной куртке и светло–голубых джинсах. Он отодвинул женщину и навис.

— Это кто? Кто это?

— Лёня, человеку плохо…

— На минутку отвернулся, ты уже ёбаря нашла.

— Что ты такое говоришь?!

Но судя по тону, она привыкла.

— Ты кто, ёбарь? — спросил мужик и несильно пнул Вольского под колено.

«Может, у него тоже голоса и что–то болит?» — подумал тот вяло.

— Встань, когда с тобой разговаривают!

— Лёня, пойдём, прошу тебя.

Женщина тянула его за руку. Он вырвался.

— Нет, погоди, я хочу знать.

Вольский вдруг увидел, что это никакой не мужик, а тоже женщина, просто выглядящая как мужик. Он не выдержал и, несмотря на боль, засмеялся. Хохот разгорался в нём, набирал силу, как пожар. И вырвался на волю:

— Ха–ха–ха! Ха–ха–ха-ха! Ха–ха–ха-ха–ха–ха!

— Ты чего? — удивилась Лёня. — Чего ты ржёшь, идиот?

Вольский не мог остановиться. Боль прошла. Ему понравилось смеяться. И хотелось петь.

— Идём отсюда, это наркоман какой–то.

Лёня схватила свою подругу за руку и потащила прочь. Та бросила на Вольского прощальный удивлённый взгляд. Он отдышался, умолк, выпрямился и достал сигареты. Почти сразу покатил трамвай. Вольский легко запрыгнул в салон, как бегун, перепрыгивающий планку.

У входа в поликлинику он остановился покурить и достал смартфон. От Саши было сообщение: «Костя, я еду домой уже. Что–то случилось? Я волнуюсь». Он написал: «Какой ещё Костя? Почему Костя? Саша, ты кому пишешь? Тут нет никакого Кости». Его стало слегка потряхивать от злости и ревности. Он смял недокуренную сигарету и швырнул в урну, наполненную синими бахилами и одноразовыми масками.

Очередь в регистратуре была небольшая и прошла быстро. Вольский наклонился к окошку.

— Здравствуйте, есть свободные талончики к психиатру на сегодня?

— Полно, — сказала регистраторша. — Но приём к психиатру платный.

Вольский купил талончик и разыскал нужный кабинет. Тот находился на первом этаже, в конце коридора. У двери сидел пожилой мужчина с печальными глазами.

— Вы к психиатру? Я за вами, — сказал Вольский.

Мужчина внимательно посмотрел на него и сказал:

— У меня жена умерла.

— Сочувствую.

Он вспомнил про Костю и опять разозлился.

— Семнадцать лет назад. Отравилась пельменями. Что странно. Мы ведь вместе их ели. Я потом ещё добавку брал. В первой порции было двадцать четыре пельменя. А во второй порции ровно двадцать. А жена съела пятнадцать пельменей. Может, дело в том, что я съел чётное количество, а она нечётное?

Вольский осторожно пожал плечами.

— Сложно так сразу сказать.

— Я сам покупал фарш. Фарш «Фирменный», смесь говядины и свинины. Очень сочный. Он стоил сорок рублей. У меня было сто. Продавец дал мне шестьдесят рублей сдачи. Я купил помидоры и огурцы, по две штуки. Потом я купил две бутылки тёмного пива. Одну выпил по пути домой. Вторую оставил на вечер. Дома обнаружилось, что муки мало. И я опять пошёл в магазин. Жена провожала меня песней Майи Кристалинской…

Мужчина кашлянул и запел:

— Ах, аист, здравствуй, аист, мы наконец тебя дождались, спасибо, аист, спасибо, птица, так и должно было случиться…

«Господи», — подумал Вольский и поджал пальцы на ногах.

— Олег Александрович, — протянул руку мужчина.

— Николай Алексеевич, — ответил Вольский.

— Надо же, вы тоже Александрович?

— Нет, я Алексеевич.

— Удивительно. Мы почти тёзки.

От психиатра вышла женщина.

— Следующий, заходите.

Олег Александрович юркнул в кабинет. Женщина посмотрела на Вольского и широко, злорадно улыбнулась.

— Здрасьте, здрасьте. И вы тут?!

У неё было знакомое лицо.

— Значит, не понравился мой зефир?

— Зефир? — пробормотал Вольский.

— Зефир!

— Очень понравился!

— Правда?

— Да.

— Но вы вчера сказали, что не понравился. Так понравился или нет?

— Я перепутал. Мне в другом месте тоже дали зефир. И вот тот мне