Эволюция архитектуры османской мечети - Евгений Иванович Кононенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пройдя общий курс подготовки янычар, Синан стал военным инженером и в этом качестве участвовал в походах на Багдад, Тифлис, Вену и Белград, строя дороги, мосты и укрепления3. Весьма вероятно, что в его обязанности входило также приспособление экспроприированных церквей для мусульманской молитвы4, что позволило ему изучить византийские здания. Первой собственной мечетью Синана считается Хусрев-паша-джами у подножия цитадели Алеппо (1537; здание уничтожено в 2014 г.)5, но уже через год, став придворным мастером, он начал строить мечети в Стамбуле, причем патронами возводимых им объектов долго оставались лишь члены монаршей семьи. Такой круг заказчиков во многом предопределил особое место «больших османских мечетей» в наследии Синана6.
Анализ вклада Синана в эволюцию османской архитектуры в целом и «большой османской мечети» в частности следует предварить несколькими замечаниями.
Во-первых, все использованные Синаном элементы – планировочные, конструктивные, композиционные, – уже существовали в османском зодчестве, и задачей архитектора XVI в. было аккумулировать все наработки и достижения предшествующих этапов развития анатолийской (византийской, сельджукской, османской) архитектуры. Подготовка и опыт Синана как военного инженера, строительная практика в разных районах империи, участие в перестройке церквей и реставрационных проектах (в том числе в Св. Софии7) позволили ему изучить, оценить и взять на вооружение строительные приемы и визуальные эффекты лучших памятников. Не случайна, например, оценка стамбульской Сулеймание-джами Т. Буркхардтом: «Ее план – это непосредственное отражение плана Айя-Софии, как если бы великий художник пожелал до конца исчерпать эту тему, перед тем как решительно вступить на новый путь»8. Синан оказался идеально подготовлен для выполнения задачи «аккумуляции достижений», его произведения стали подлинной энциклопедией классического периода османской архитектуры, и неудивительно, что именно он сумел оценить и развить новации Баязид-джами и создать новые композиции «большой османской мечети», предопределив эволюцию этого типа культового здания.
Во-вторых, сколь бы ни был талантлив и подготовлен Синан-архитектор, связанные с его именем османские «суперпроекты» не могли быть реализованы без мощного патроната. Мастеру повезло с заказчиками, а амбициям и вкусам двора Сулеймана I и Селима II – с исполнителем. Кроме того, масштабность строительных проектов «великолепного века» подкреплялась финансовым могуществом Империи, достигшей территориального и политического апогея и только что ставшей новым Халифатом. Сулейман I имел все основания риторически уподобить свое мемориальное куллие новому Храму Соломона, а одна из высших точек стамбульского водораздела почти век дожидалась появления мечети Сулеймание – новой городской доминанты, так же как вершина холма Эдирне, уподобленного Ле Корбюзье «потрясающему куполу»9, «ждала» мечеть Селимие, затмившую и Юч Шерефели-джами, и мечеть Баязида II. Расцвет османской архитектуры в середине XVI в. стал результатом редкого совпадения амбициозного интеллектуально насыщенного заказа, финансовых возможностей для его осуществления и талантливого исполнителя.
Мечети Синана оказались визуальными маркерами предельного могущества династии Османов и превратились в монументы, увековечивающие великих султанов-халифов, а их купола и минареты сформировали новую линию горизонта в панораме турецких городов.
В-третьих, удивительная плодотворность Синана: наиболее полный каталог работ мастера содержит 477 построек различной степени сохранности и достоверности авторства, среди них 84 большие и свыше 50 малых мечетей, около 60 медресе, 35 дворцов, благотворительные сооружения, крепости, мосты10. Для сравнения: архитектурное наследие его современника Микеланджело, с которым Синана часто сравнивают, – дюжина проектов различной степени завершенности и участия11. Едва ли не каждый крупный город Турции может похвастаться «своим Синаном»; приписываемые ему сооружения есть на Балканах, в Сирии, Крыму. Речь в данном случае должна идти, видимо, не только о потрясающей активности мастера-долгожителя, но и об особой организации творческого процесса, схожей с «конвейерной» работой узкоспециализированных художников в восточных скрипториях12. Мастерскую Синана можно уподобить современному архитектурному бюро, создающему каталог готовых решений и предлагающему заказчику скорректировать выбранный проект сообразно с его требованиями.
Понятно, что доля участия самого мастера в продукции его ателье оказывалась различной и зависела от важности заказа: одни проекты требовали сложных авторских расчетов и личного контроля на всех стадиях реализации, другие – адаптации проверенных решений к условиям заказа, иные – отбора «типового проекта» и инструкций ученику, командированному на удаленную стройплощадку, куда сам маэстро и не собирался заглядывать13… Наверняка целый ряд мастеров, вынужденных согласовывать свои проекты с главой архитектурного ведомства (Hassa Mimarları Ocağı) при распределении госзаказов (что подтверждается, в частности, регламентирующим такую практику документом от 1572 г.), оказались в тени фигуры главного придворного архитектора14. Это ни в коей мере не умаляет заслуг Синана как зодчего; более того – свидетельствует о блестящих организаторских способностях и целенаправленной работе над собственным имиджем, наряду с официальным статусом обеспечивавшим его мастерскую частными заказами.
Даже при беглом знакомстве с планами мечетей Синана нетрудно заметить многократное использование одних и тех же отработанных композиционно-планировочных схем членения интерьера опорами и поддержки центрального купола сводами или полукуполами только по центральной оси или в виде тетраконха (совпадающего с продольной и поперечной осями здания или же диагонального). При этом главной темой всегда остается купол – в качестве доминанты интерьера, в угловых ячейках и боковых нефах, на контрфорсах, в портиках галерей двора… Синан активно использовал византийскую композицию интерьера из девяти ячеек, продольнонефную планировку (по примеру Св. Софии и стамбульской Баязид-джами), опору купола на шестиугольник (ранее примененную в Улу-джами Манисы и Юч Шерефели-джами в Эдирне), октагональную конструкцию опор купола в центрических зданиях, демонстрируя усвоение всего доступного ему архитектурного наследия. Предпочтительное применение этих отработанных схем не связано с какими-либо хронологическими этапами творчества мастера: архитектор снова и снова возвращался к одним и тем же проверенным решениям, модифицируя их, упрощая или усложняя, ставя перед собой новые задачи (конструкция купола, облегчение опор, выявление пространства интерьера, освещение) и добиваясь впечатления оригинальности каждого своего здания.
Планировочные схемы «больших османских мечетей» XVI в.:
1 – Баязидие; 2 – Шехзаде; 3 – Сулеймание; 4 – Селимие (по Курану)
Эволюция архитектуры мечети в работах мастерской Синана не была линейной, но с первых же самостоятельных работ великого мастера приобрела несколько векторов: ведомство придворных архитекторов одновременно реализовывало несколько проектов мечетей в одной только столице, не считая работ в других городах, обращаясь к самым разным планировочным, конструктивным, композиционным решениям. Попытки рассмотреть постройки Синана по хронологии показывают, что мастер в разные периоды творчества не отдавал четкого приоритета каким-то моделям, но постоянно возвращался к опробованным
