Масонство и закон - Роско Паунд

3) Старинные протоколы и документы лож Англии и Шотландии. Они также проливают свет на организацию Цеха до 1717 года. Находя там, например, титулы «председателя», «стражей» и «диаконов» в качестве высших должностных лиц ложи, мы опять-таки понимаем, что было в Цехе с самого начала, а что является просто элементами общего права.

4) Авторы XVIII века, которые имели, или утверждали, что имеют, доступ к традициям, существовавшим среди масонов во время и до организации Великой ложи Англии в 1717 году, а также к древним рукописям, не сохранившимся до настоящего времени. Даже если некоторая, или большая, часть информации, которую они якобы предоставляют нам, основываясь на этих традициях и рукописях, является недостоверной, она все равно уже влилась в поток последующей масонской традиции и не может упускаться из виду.

5) Протоколы и документы Великой ложи, начиная с 1723 года в Англии, отражающие устоявшуюся практику периода становления масонства в том виде, в каком мы его знаем сегодня.

Из этих пяти типов исторических материалов отдельного обсуждения заслуживает в особенности пятый. Его составляют три широко известные книги, имеющие практически безраздельное влияние на наше видение масонской истории и в значительной степени определившие масонскую традицию. Это «Конституции Андерсона» (1723, второе издание – 1738), «Иллюстрации масонства» Престона (1742) и «Ахиман Резон» Дермотта (1756, второе издание – 1764). Здесь было бы совершенно неуместно оценивать их общее историческое значение и тем более содержание. Я скажу даже больше: обширная и глубокая критика Гоулда, явно не оставившая камня на камне от столь многого, что столь долго считалось закрепленным авторитетом этих книг, не уничтожила их значение для масонской юриспруденции вовсе. По словам Гоббса, «власть, а не истина, создает закон»[64].

Вполне может случиться так, что исторические ошибки закрепятся в правовой ткани. Например, лорд Коук[65], весьма вероятно, ошибался во многом из того, что он изложил в своем «Втором Институте» относительно истории нашей англо-американской конституционной доктрины верховенства закона. Тем не менее, его труды лежат в основе нашего публичного права, и их влияние на общество полностью оправдало себя. То, что выводы должны подтверждать исходные посылки, не является на деле фатальным опровержением. Следовательно, если за Андерсона, Престона и Дермотта нельзя поручиться при рассмотрении ландмарок, то все равно их работы необходимо внимательно прочесть, чтобы через них добраться до истоков большей части нашего масонского общего права.

Давайте теперь обратимся к другому вопросу: каковы для нас функции масонской истории? Одно из возможных ее применений – для исправления традиции, как, например, в случае с длинным апокрифическим списком августейших и просто благородных великих мастеров. Другой способ – для ограничения философии, как, например, в случае спора, который однажды разгорелся в одной из наших американских великих лож по поводу ношения белых перчаток, где говорилось, в частности, что перчатки были неизвестны во время строительства Храма, или, например, при обсуждении отказа от использования в ритуале буквы «G» по философским соображениям в другой из наших великих лож. Еще один вид использования – для проверки доктринального (систематического, логического) соответствия, как в случае с двадцатью пятью ландмарками Маккея. Но с этой исторической правкой не следует заходить слишком далеко. Ее не следует использовать в качестве основания для отказа от устоявшегося масонского общего права, соблюдаемого во всем мире с конца XVIII века. Например, нет ничего лучше, чем доктрина территориального суверенитета, пришедшая из цехового масонства и утверждающая незаконность вторжения в чужую юрисдикцию. Если здесь мы не видим ландмарок, то зато видим устоявшиеся принципы масонского коллизионного права, которое является частью общего закона Цеха.

Наш второй основной источник права – традиция. В наше время она излагается в форме доктринальных документов и постановлений великой ложи. Большая ее часть декларируется законодательством великой ложи. Это высшая ценность с точки зрения закрепления принципов масонского общего права. Но в других случаях это опасно. Традиция всегда должна корректироваться путем тщательного исторического анализа того, является ли она подлинной, древней и чистой.

Наш третий основной источник права – философия, то есть выводы из принципов, обозначенных в результате философского изучения целей и задач масонства: например, выводы из принципа универсальности, из принципа придания организации нравственному чувству человечества, из принципа развития человеческой цивилизации. Этот метод можно сопоставить с метафизическим методом в юриспруденции, который стремится вывести все правовые нормы, или усовершенствовать их, из фундаментального принципа свободы человека. Главная польза от философии – в проверке масонской истории. Например, если обращаться к одной лишь истории, то можно было бы подкрепить вескими аргументами утверждение, что банкет после работ, особенно по особенно праздничным дням или дням важных событий, является ландмаркой. Конечно, даже в самые древние времена, о которых у нас сохранились письменные сведения, мы находим описания братьев, сидящих вокруг стола именно с целью застолья. Но тщательное рассмотрение целей и задач Ордена сразу демонстрирует нам, что здесь мы имеем дело с обычным случаем людских общественных взаимодействий. То же и в случае с отказом от белых перчаток, о котором говорилось выше. Масонский философ сразу понимает, что здесь присутствует традиционный символ и что нельзя допускать преобладания чисто исторических соображений.

Четвертый основной источник права – логическая конструкция. Она занимает у нас то же место, что и юридическая наука в праве государства. В первую очередь, важно, чтобы наши данные были надежными и верно использовались. Знаменитый учебник масонского права Маккея от 1859 г. до сих пор остается лучшим примером использования логических построений.

Пятый основной источник масонского права находится в оригинальных современных материалах масонского общего права и в устоявшемся со второй половины XVIII века масонском обиходе. Действительно, общие принципы этого устоявшегося обихода имеют наибольшую силу после ландмарок. Так, Маккей различает 1) ландмарки, 2) общие законы и постановления, 3) местные законы и постановления. Второй пункт здесь – это, по сути, то, что я называю масонским общим правом, а третий – это то, что я называю масонским законодательством. Маккей пишет о втором: «К нему относятся все те постановления, которые были приняты такими органами, которые на время принятия обладали универсальной юрисдикцией. Следовательно, они действуют во всем Цехе, где бы он ни находился; и поскольку высшие органы, которые их приняли, давно перестали действовать, они неотменимы. Принято считать, что эти всеобщие, или универсальные, законы отражены в древних конституциях или законах, поскольку они были признаны и одобрены Великой ложей Англии при возрождении масонства в 1717 году и приняты ею до 1726 года». С этой точки зрения, первое издание Андерсона, без сомнения, получит признание как исчерпывающее изложение принципов традиционного элемента в нашем законодательстве. В наше время,