Сохрани мою речь навсегда… Стихотворения. Проза (сборник) - Осип Мандельштам
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Спорт
Румяный шкипер бросил мяч тяжелый,И черни он понравился вполне.Потомки толстокожего футбола:Крокет на льду и поло на коне.
Средь юношей теперь – по старине –Цветет прыжок и выпад дискобола,Когда сойдутся, в легком полотне,Оксфорд и Кембридж – две приречных школы!
Но только тот действительно спортсмен –Кто разорвал печальной жизни плен:Он знает мир, где дышит радость, пенясь…
И детского крокета молотки,И северные наши городки,И дар богов – великолепный теннис!
1913–1914«Как овцы, жалкою толпой…»
Как овцы, жалкою толпойБежали старцы Еврипида.Иду змеиною тропой,И в сердце темная обида.
Но этот час уж недалек:Я отряхну мои печали,Как мальчик вечером песокВытряхивает из сандалий.
1914«Поговорим о Риме – дивный град!..»
Поговорим о Риме – дивный град!Он утвердился купола победой.Послушаем апостольское credo:Несется пыль и радуги висят.
На Авентине вечно ждут царя –Двунадесятых праздников кануны –И строго-канонические луныНе могут изменить календаря.
На дольный мир бросает пепел бурыйНад Форумом огромная луна,И голова моя обнажена –О, холод католической тонзуры!
1914Реймс и Кельн
…Но в старом Кельне тоже есть собор,Неконченный и все-таки прекрасный,И хоть один священник беспристрастный,И в дивной целости стрельчатый бор!
Он потрясен чудовищным набатом,И в грозный час, когда густеет мгла,Немецкие поют колокола:«Что сотворили вы над реймским братом!»
Сентябрь 1914Немецкая каска
Немецкая каска, священный трофей,Лежит на камине в гостиной твоей.
Дотронься, она, как игрушка, легка;Пронизана воздухом медь шишака…
В Познани и в Польше не всем воевать –Своими глазами врага увидать;
И, слушая ядер губительный хор,Сорвать с неприятеля гордый убор!
Нам только взглянуть на блестящую медьИ вспомнить о тех, кто готов умереть!
1914Polacy!
Поляки! Я не вижу смыслаВ безумном подвиге стрелков!Иль ворон заклюет орлов?Иль потечет обратно Висла?
Или снега не будут большеЗимою покрывать ковыль?Или о Габсбургов костыльПристало опираться Польше?
И ты, славянская комета,В своем блужданьи вековом,Рассыпалась чужим огнем,Сообщница чужого света!
1914«В белом раю лежит богатырь…»
В белом раю лежит богатырь:Пахарь войны, пожилой мужик.В серых глазах мировая ширь:Великорусский державный лик.
Только святые умеют такВ благоуханном гробу лежать,Выпростав руки, блаженства в знак,Славу свою и покой вкушать.
Разве Россия не белый райИ не веселые наши сны?Радуйся, ратник, не умирай:Внуки и правнуки спасены!
Декабрь 1914«Вот дароносица, как солнце золотое…»
Вот дароносица, как солнце золотое,Повисла в воздухе – великолепный миг.Здесь должен прозвучать лишь греческий язык:Взят в руки целый мир, как яблоко простое.
Богослужения торжественный зенит,Свет в круглой храмине под куполом в июле,Чтоб полной грудью мы вне времени вздохнулиО луговине той, где время не бежит.
И Евхаристия, как вечный полдень, длится –Все причащаются, играют и поют,И на виду у всех божественный сосудНеисчерпаемым веселием струится.
1915«Обиженно уходят на холмы…»
Обиженно уходят на холмы,Как Римом недовольные плебеи,Старухи-овцы – черные халдеи,Исчадье ночи в капюшонах тьмы.
Их тысячи – передвигают все,Как жердочки, мохнатые колени,Трясутся и бегут в курчавой пене,Как жеребья в огромном колесе.
Им нужен царь и черный Авентин,Овечий Рим с его семью холмами,Собачий лай, костер под небесамиИ горький дым жилища, и овин.
На них кустарник двинулся стенойИ побежали воинов палатки,Они идут в священном беспорядке.Висит руно тяжелою волной.
1915«Негодованье старческой кифары…»
Негодованье старческой кифары…Еще жива несправедливость Рима,И воют псы, и бедные татарыВ глухих деревнях каменного Крыма.
О Цезарь, Цезарь, слышишь ли блеяньеОвечьих стад и смутных волн движенье?Что понапрасну льешь свое сиянье,Луна – без Рима жалкое явленье?
Не та, что ночью смотрит в КапитолийИ озаряет лес столпов холодных,А деревенская луна, не боле,Луна – возлюбленная псов голодных.
1915«Какая вещая Кассандра…»
Какая вещая КассандраТебе пророчила беду?О будь, Россия Александра,Благословенна и в аду!
Рукопожатье роковоеНа шатком неманском плоту……………………..
1915«Не фонари сияли нам, а свечи…»
Не фонари сияли нам, а свечиАлександрийских стройных тополей.Вы сняли черный мех с груди своейИ на мои переложили плечи.Смущенная величием Невы,Ваш чудный мех мне подарили вы!
Май 1916«– Я потеряла нежную камею»
– Я потеряла нежную камею,Не знаю где, на берегу Невы.Я римлянку прелестную жалею, –Чуть не в слезах мне говорили вы.
Но для чего, прекрасная грузинка,Тревожить прах божественных гробниц?Еще одна пушистая снежинкаРастаяла на веере ресниц.
И кроткую вы наклонили шею.Камеи нет – нет римлянки, увы!Я Тинотину смуглую жалею –Девичий Рим на берегу Невы.
Осень 1916Мадригал
Дочь Андроника Комнена,Византийской славы дочь!Помоги мне в эту ночьСолнце выручить из плена,Помоги мне пышность тленаСтройной песнью превозмочь,Дочь Андроника Комнена,Византийской славы дочь!
1916«Когда октябрьский нам готовил временщик…»
Когда октябрьский нам готовил временщикЯрмо насилия и злобыИ ощетинился убийца-броневикИ пулеметчик низколобый –
Керенского распять потребовал солдат,И злая чернь рукоплескала:Нам сердце на штыки позволил взять Пилат,Чтоб сердце биться перестало!
И укоризненно мелькает эта тень,Где зданий красная подкова,Как будто слышу я в октябрьский тусклый день:Вязать его, щенка Петрова!
Среди гражданских бурь и яростных личин,Тончайшим гневом пламенея,Ты шел бестрепетно, свободный гражданин,Куда вела тебя Психея.
И если для других восторженный народВенки свивает золотые –Благословить тебя в глубокий ад сойдетСтопою легкою Россия!
Ноябрь 1917«Кто знает? Может быть, не хватит мне свечи…»
Кто знает? Может быть, не хватит мне свечи –И среди бела дня останусь я в ночи;И, зернами дыша рассыпанного мака,На голову мою надену митру мрака,
Как поздний патриарх в разрушенной Москве,Неосвященный мир неся на голове –Чреватый слепотой и муками раздора, –Как Тихон – ставленник последнего собора!
Ноябрь 1917Телефон
На этом диком страшном светеТы, друг полночных похорон,В высоком строгом кабинетеСамоубийцы – телефон!
Асфальта черные озераИзрыты яростью копыт,И скоро будет солнце: скороБезумный петел прокричит.
А там дубовая ВалгаллаИ старый пиршественный сон;Судьба велела, ночь решала,Когда проснулся телефон.
Весь воздух выпили тяжелые портьеры,На Театральной площади темно.Звонок – и закружились сферы:Самоубийство решено.
Куда бежать от жизни гулкой,От этой каменной уйти?Молчи, проклятая шкатулка!На дне морском цветет: прости!
И только голос, голос-птицаЛетит на пиршественный сон.Ты – избавленье и зарницаСамоубийства, телефон!
Июнь 1918«Всё чуждо нам в столице непотребной…»
Всё чуждо нам в столице непотребной:Ее сухая черствая земля,И буйный торг на Сухаревке хлебной,И страшный вид разбойного Кремля.
Она, дремучая, всем миром правит,Мильонами скрипучих арб онаКачнулась в путь – и полвселенной давитЕе базаров бабья ширина.
Ее церквей благоуханных соты –Как дикий мед, заброшенный в леса,И птичьих стай густые перелетыУгрюмые волнуют небеса.
Она в торговле хитрая лисица,А перед князем – жалкая раба.Удельной речки мутная водицаТечет, как встарь, в сухие желоба.
1918«Где ночь бросает якоря…»
