Сохрани мою речь навсегда… Стихотворения. Проза (сборник) - Осип Мандельштам

«Под грозовыми облаками…»

Под грозовыми облакамиНесется клекот вещих птиц:Довольно огненных страницУж перевернуто веками!

В священном страхе тварь живет –И каждый совершил душою,Как ласточка перед грозою,Неописуемый полет.

Когда же солнце вас расплавит,Серебряные облака,И будет вышина легка,И крылья тишина расправит?

‹Не позднее 5 августа 1910›

«Единственной отрадой…»

Единственной отрадой,Отныне, сердцу дан –Неутомимо падай,Таинственный фонтан.

Высокими снопамиВзлетай и упадайИ всеми голосамиВдруг – сразу умолкай.

Но ризой думы важнойВсю душу мне одень,Как лиственницы влажнойТрепещущая сень.

‹Июль› 1910

«Над алтарем дымящихся зыбей…»

Над алтарем дымящихся зыбейПриносит жертву кроткий бог морей.

Глухое море, как вино, кипит.Над морем солнце, как орел, дрожит.

И только стелется морской туманИ раздается тишины тимпан;

И только небо сердцем голубымУсыновляет моря белый дым.

И шире океан, когда уснул,И, сдержанный, величественней гул;

И в небесах, торжествен и тяжел,Как из металла вылитый орел.

‹Не позднее июня› 1910

«Необходимость или разум…»

Необходимость или разумПовелевает на земле –Но человек чертит алмазомКак на податливом стекле:

Оркестр торжественный настройте,Стихии верные рабы,Шумите, листья, ветры, пойте –Я не хочу моей судьбы.

И необузданным пэанамХрам уступают мудрецы,Когда неистовым тимпаномИграют пьяные жрецы.

И как ее ни называйтеИ для гаданий и волшбыЕе лица ни покрывайте –Я не хочу моей судьбы.

‹Не позднее июня 1910›

«Когда укор колоколов…»

Когда укор колоколовНахлынет с древних колоколен,И самый воздух гулом болен,И нету ни молитв, ни слов –

Я уничтожен, заглушен.Вино, и крепче, и тяжеле,Сердечного коснулось хмеля –И снова я неутолен.

Я не хочу моих святынь,Мои обеты я нарушу:И мне переполняет душуНеизъяснимая полынь.

‹Не позднее 5 августа 1910›

«Мне стало страшно жизнь отжить…»

Мне стало страшно жизнь отжить –И с дерева, как лист, отпрянуть,И ничего не полюбить,И безымянным камнем кануть;

И в пустоте, как на кресте,Живую душу распиная,Как Моисей на высоте,Исчезнуть в облаке Синая.

И я слежу – со всем живымМеня связующие нити,И бытия узорный дымНа мраморной сличаю плите,

И содроганья теплых птицУлавливаю через сети,И с истлевающих страницПритягиваю прах столетий.

‹Не позднее 5 августа 1910›

«Я вижу каменное небо…»

Я вижу каменное небоНад тусклой паутиной вод.В тисках постылого ЭребаДуша томительно живет.

Я понимаю этот ужасИ постигаю эту связь:И небо падает, не рушась,И море плещет, не пенясь.

О, крылья бледные химерыНа грубом золоте пескаИ паруса трилистник серый,Распятый, как моя тоска!

‹Не позднее 5 августа 1910›

«Вечер нежный. Сумрак важный…»

Вечер нежный. Сумрак важный.Гул за гулом. Вал за валом.И в лицо нам ветер влажныйБьет соленым покрывалом.

Всё погасло. Всё смешалось.Волны берегом хмелели.В нас вошла слепая радость –И сердца отяжелели.

Оглушил нас хаос темный,Одурманил воздух пьяный,Убаюкал хор огромный:Флейты, лютни и тимпаны…

‹Не позднее 5 августа 1910›

«Убиты медью вечерней…»

С. П. Каблукову

Убиты медью вечернейИ сломаны венчики слов.И тело требует терний,И вера – безумных цветов.

Упасть на древние плитыИ к страстному Богу воззвать,И знать, что молитвой слитыВсе чувства в одну благодать!

Растет прилив славословий –И вновь, в ожиданьи конца,Вином Божественной кровиЕго – тяжелеют сердца;

И храм, как корабль огромный,Несется в пучине веков.И парус духа бездомныйВсе ветры изведать готов.

‹Июль› 1910, Ганге

«Как облаком сердце одето…»

Как облаком сердце одетоИ камнем прикинулась плоть,Пока назначенье поэтаЕму не откроет Господь:

Какая-то страсть налетела,Какая-то тяжесть жива;И призраки требуют тела,И плоти причастны слова.

Как женщины, жаждут предметы,Как ласки, заветных имен.Но тайные ловит приметыПоэт, в темноту погружен.

Он ждет сокровенного знака,На песнь, как на подвиг, готов:И дышит таинственность бракаВ простом сочетании слов.

‹Не позднее 5 августа 1910›

Змей

Осенний сумрак – ржавое железо –Скрипит, поет и разъедает плоть:Что весь соблазн и все богатства КрезаПред лезвием твоей тоски, Господь!

Я как змеей танцующей измученИ перед ней, тоскуя, трепещу;Я не хочу души своей излучин,И разума, и Музы не хочу…

Достаточно лукавых отрицанийРаспутывать извилистый клубок;Нет стройных слов для жалоб и признаний,И кубок мой тяжел и неглубок!

К чему дышать? На жестких камнях пляшетБольной удав, свиваясь и клубясь,Качается, и тело опояшет,И падает, внезапно утомясь.

И бесполезно, накануне казни,Видением и пеньем потрясен,Я слушаю, как узник, без боязни,Железа визг и ветра темный стон…

1910

«В самом себе, как змей, таясь…»

В самом себе, как змей, таясь,Вокруг себя, как плющ, виясь –Я подымаюсь над собою:

Себя хочу, к себе лечу,Крылами темными плещу,Расширенными над водою;

И, как испуганный орел,Вернувшись, больше не нашелГнезда, сорвавшегося в бездну, –

Омоюсь молнии огнемИ, заклиная тяжкий гром,В холодном облаке исчезну!

Август 1910

«Неумолимые слова…»

Неумолимые слова…Окаменела Иудея,И, с каждым мигом тяжелея,Его поникла голова.

Стояли воины кругомНа страже стынущего тела;Как венчик, голова виселаНа стебле тонком и чужом.

И царствовал и никнул Он,Как лилия в родимый омут,И глубина, где стебли тонут,Торжествовала свой закон.

‹Август› 1910, Целендорф

«Я помню берег вековой…»

……………………….

Я помню берег вековойИ скал глубокие морщины,Где, покрывая шум морской,Ваш раздавался голос львиный.

И Ваши бледные черты,И, в острых взорах византийца,Огонь духовной красоты –Запомнятся и будут сниться.

Вы чувствовали тайны нить,Вы чуяли рожденье слова…Лишь тот умеет похвалить,Чье осуждение сурово.

‹Август› 1910, Берлин

«В изголовьи черное распятье…»

В изголовьи черное распятье,В сердце жар и в мыслях пустота –И ложится тонкое проклятье –Пыльный след – на дерево креста.

Ах, зачем на стеклах дым морозныйТак похож на мозаичный сон!Ах, зачем молчанья голос грозныйБезнадежной негой растворен!

И слова евангельской латыниПрозвучали, как морской прибой;И волной нахлынувшей святыниПоднят был корабль безумный мой:

Нет, не парус, распятый и серый,С неизбежностью меня влечет –Страшен мне «подводный камень веры»[9],Роковой ее круговорот!

Ноябрь 1910, Петербург

«Душный сумрак кроет ложе…»

Душный сумрак кроет ложе,Напряженно дышит грудь…Может, мне всего дорожеТонкий крест и тайный путь.

1910

«Темных уз земного заточенья…»

Темных уз земного заточеньяЯ ничем преодолеть не мог,И тяжелым панцирем презреньяЯ окован с головы до ног.

Иногда со мной бывает неженИ меня преследует двойник;Как и я – он так же неизбеженИ ко мне внимательно приник.

И, глухую затаив развязку,Сам себя я вызвал на турнир;С самого себя срываю маскуИ презрительный лелею мир.

Я своей печали недостоин,И моя последняя мечта –Роковой и краткий гул пробоинМоего узорного щита.

‹1910?›

«Где вырывается из плена…»