Неожиданный удар - Ханна Коуэн

пытаясь убедиться, что на нее не давит гигантская нога, и после прерывистого вдоха, закашливаюсь.

– Черт, – шепчу я, роняя руку на кровать.

Солнце заглядывает в щель между шторами, и я вздрагиваю, когда центр моего лба пронзает боль. Зажмурившись, зову Купера.

Я даже не уверен, дома ли он. У меня нет сил искать телефон, чтобы посмотреть время, так что если он уже ушел в школу, то я пропал.

Черт. Работа.

– Купер! – еще раз кричу я и с облегчением слышу торопливые шаги в направлении моей комнаты.

В следующее мгновение дверь моей спальни приоткрывается, и в щель просовывается голова Купера. Увидев меня валяющимся на кровати, потного и заходящегося кашлем, он округляет глаза.

– Ты умираешь? – спрашивает он, подходя ко мне.

– По ощущениям да. Но нет. Не думаю.

– А выглядишь так. Мне позвонить маме?

Я качаю головой:

– Нет. Но подай, пожалуйста, телефон. Сколько времени?

– Почти восемь. Я уже собирался выходить в школу.

Два раза черт. Восемь часов означает, что я пропустил сеанс терапии со Скарлетт. Мой желудок сжимается.

Купер роется на тумбочке и вкладывает телефон в мою ладонь, которая лежит поверх одеяла. Экран кажется слишком ярким, когда я поднимаю гаджет над головой и пытаюсь найти в истории звонков имя Скарлетт.

– Давай помогу, – говорит Купер и забирает телефон. – Кому ты хочешь позвонить?

Господи, он уже юный мужчина. Гордость сносит меня, как товарный поезд, и я улыбаюсь, как слабоумный.

Заметив, что я уставился на него, он сводит брови.

– Прекрати так смотреть. Ты меня пугаешь.

Я хочу засмеяться, но передумываю и вместо этого хриплю:

– Позвони Скарлетт. Скажи, что я не собирался ее динамить и что я извиняюсь. Потом позвони Бэнксу и скажи, что ему срочно нужно ехать в «ЛКУ».

Бриэль и сама догадается открыть каток, если я не приду, но на нее навалится слишком много дел, которые нужно будет выполнить до полудня и прихода Бэнкса.

Слезящимися глазами я смотрю, как Купер выходит из комнаты и исчезает из вида. Хрипло выдохнув, прикрываю глаза рукой и шмыгаю носом. Кошмар. Я уже много лет не болел и не припомню, чтобы меня так сильно накрывало.

Вероятно, это из-за большого количества детей вчера. Дети – мелкие распространители инфекции.

Во мне просыпается любопытство, и я задаюсь вопросом, как там Скарлетт. Тоже заболела? Если да, то кто о ней заботится? Хотелось бы думать, что Амелия, но подозреваю, что Скар будет против.

Должно быть, я задремал, потому что через несколько минут просыпаюсь от того, что Купер подносит к моим губам пластмассовый стаканчик с сиропом от кашля и уговаривает выпить. Глотнув микстуры и приняв несколько таблеток, которые лежат у него на ладони, я откидываю голову на подушку и снова засыпаю.

Скарлетт

Я проверяю адрес, который прислал мне Купер, и нервно сглатываю. Дом передо мной именно такой, как я и представляла.

Высокая крыша, большие окна и трава зеленая, как в рекламе. Из каждой трещинки на дорожке что-то растет, а на двери гаража вмятина размером с мяч. Крыльцо маленькое, но в идеальном состоянии. Вообще, весь дом в идеальном состоянии. За ним явно хорошо следят.

Рядом с задней калиткой, между домом и забором, который отделяет двор Адама от соседей, натянута хоккейная сетка. Цветов или кустов нет, но они и не нужны. Дом сам по себе приветливый и гостеприимный.

Темно-синяя дверь открывается, и Купер обеспокоенно машет мне рукой. Я закрываю дверцу маминой машины, убираю ключи и бегу по дорожке.

– Привет, СП, – говорит он, хватая меня за руку и заводя в дом. – Папа в своей комнате. Я дал ему лекарства, которые ты сказала, и он сразу заснул.

– Хорошо, – киваю я и после некоторой паузы вопросительно смотрю на него. – СП?

– Да, это сокращенное от Суровая Специя.

– Тогда было бы СС?

Он склоняет голову набок:

– Наверное. Но звучит не так круто. СП звучит отвязнее.

– Тебе можно говорить «отвязнее»?

Купер с любопытством смотрит на меня, и я глазею в ответ. Мне немного неловко наедине с ним. Не потому, что он неприятный мальчик, а потому, что я понятия не имею, как себя вести. У меня почти нет опыта общения с детьми.

– У меня вопрос, – выпаливает он.

Я сглатываю:

– Спрашивай.

– Ты не любишь детей?

– Эм… – мешкаю я с ответом.

В его взгляде настойчивость, которая напоминает мне его отца.

– Потому что я не ребенок. Мне двенадцать.

– Я думала, что ребенком перестаешь быть, когда исполняется тринадцать.

– Ну, наверное. Но я зрелый для своего возраста.

Я киваю:

– Точно.

– Итак, тебе нравится мой папа?

– А ты любишь заставать людей врасплох, – через силу смеюсь я.

Что я должна ответить?

– Я хочу, чтобы тебе нравился мой папа, потому что ты ему нравишься.

Мои щеки горят. Я смотрю куда угодно, только не на мальчика, наблюдающего за мной.

– Может, я ему и нравлюсь, но ты меня даже не знаешь. Почему ты так хочешь, чтобы мне нравился твой папа?

Купер поднимает руку к подбородку и, поразмышляв несколько секунд, гордо улыбается:

– У папы не было девушки с тех пор, как я родился, и я думаю, что это сделает его счастливым. А еще ты крутая. Папа показывал мне некоторые твои матчи на «Ютубе», и ты неплохо играла. Правда, что ты завоевала золотую медаль на Олимпиаде, или он соврал, чтобы ты выглядела круче?

Так, с этого места поподробнее.

– Во-первых, у него никогда не было девушки? Как такое возможно? И да, завоевала.

Глаза Купера победно сверкают, и я мысленно ругаю себя за то, что раскрыла карты.

– Он говорит, что был слишком занят, но я думаю, что он просто не нашел ту, которая ему бы достаточно нравилась. Поэтому я считаю, что тебе надо с ним встречаться.

– И что ты знаешь о свиданиях?

Он кривится:

– Гадость. Поцелуи и держание за ручку.

Я не могу сдержать улыбку при виде того, как он морщит нос от отвращения.

– И все?

– Мне всего двенадцать, Суровая Специя.

– Так, пора прекращать с этим прозвищем, – пыхчу я.

– Слишком поздно, – широко улыбается он. – Нам нравится.

– Вам, может, и нравится, а мне нет.

– Может, со временем ты полюбишь это прозвище, как и моего папу.

У меня сбивается дыхание, и ответ получается дрожащим:

– Может быть.

– «Может быть» почти всегда означает «да», – заявляет Купер, победно вскидывая кулак.

Неожиданно мою кожу знакомо покалывает. Мощное присутствие Адама захватывает внимание так же эффективно, как если бы он назвал мое имя. Я поворачиваюсь к коридору и ахаю.

– «Может быть» значит «может быть», Куп, – хрипит Адам.

Он прислонился к стене, руки висят по бокам. Я с трудом сглатываю, и мои глаза невольно путешествуют по его телу. Его торс обнажен, выставляя на обозрение все мокрые от пота крепкие мускулы. Взгляд натыкается на дорожку темных волос, берущую начало между двумя верхними мышцами пресса и спускающуюся вниз к эластичному поясу трусов и узких пижамных штанов, облегающих его таз и бедра.

Во рту пересыхает, когда я опускаю глаза ниже, на впечатляющую