Неожиданный удар - Ханна Коуэн

ты заставляешь меня чувствовать, нет ничего воображаемого, Скарлетт.

– Адам, – начинает она, но ее голос затихает, когда я зарываюсь пальцами в ее волосы и, накрыв затылок ладонью, отклоняю ее голову назад так, что наши губы почти соприкасаются.

– Я умею терпеть, когда дело касается того, что по-настоящему хочу. Поэтому я подожду, пока ты признаешься себе, что чувствуешь то же самое. Потому что, черт возьми, Скарлетт. Не может быть, чтобы ты этого не чувствовала.

Ее глаза вспыхивают.

– Все не так просто.

– Пока да. Просто дай мне время убедить тебя, что это возможно.

Если я и усвоил какой урок за свою жизнь, так это то, что все самое лучшее никогда не дается легко. Чтобы заполучить что-то по-настоящему ценное, надо выложиться по полной, а Скарлетт, возможно, лучшее, что мне встречалось.

– Я слишком стар, чтобы играть в игры, когда дело касается того, что я хочу, а я хочу тебя и все, что идет в комплекте, – признаюсь я.

Она кусает губу. Я не удивлен, обнаружив в ее взгляде тяжелые сомнения.

– Разреши мне кое-что попробовать, – прошу я.

Высвободив ее губу из-под зубов, я сглатываю стон от того, какая она мягкая. Скарлетт едва заметно кивает, но я улавливаю это.

Я накрываю ее рот поцелуем, который грозит поставить меня на колени. Ее губы размыкаются на вдохе, и я с трудом подавляю улыбку, понимая, что он действует на нее точно так же.

Ее ладони слегка касаются моей груди, выдавая любопытство. Как будто она хочет дотронуться до меня, но не уверена, следует ли. Я сильнее сжимаю ее волосы и углубляю поцелуй, одновременно беря ее руку и прижимая раскрытой ладонью к своей груди.

Ее прикосновение запускает электрический ток, который вызывает такое же привыкание, как адреналин.

Я издаю хрип, когда к первой руке присоединяется вторая. Они начинают двигаться по моему телу, и я покусываю ее нижнюю губу, не в состоянии больше сдерживаться.

Напряжение между нами наконец взрывается, оставив нас вибрировать в его отголосках. Скарлетт раскрывает губы для меня, и я впервые по-настоящему пробую ее на вкус.

Она стонет мне в рот, и остатки моего самообладания рвутся в клочья. Я отпускаю ее волосы и, подхватив под бедра, подсаживаю на тумбу.

Пристроившись между ее раздвинутых ног и скользнув пальцами под футболку, я обхватываю ее талию. Она вся состоит из теплых мышц и гладкой кожи, и у меня кружится голова от желания.

До боли хочется прижать ее ближе, но я решаю не испытывать судьбу.

Именно Скарлетт разрывает поцелуй, отталкивая меня и закрывая глаза. Ее грудь вздымается и опадает так же быстро, как моя.

– И что мне теперь со всем этим делать? – рявкает она, неожиданно впадая в ярость.

Я могу только улыбаться, пялясь на ее припухшие губы.

– Вспоминай, что чувствовала сейчас, когда будешь думать о нас. Может, это сможет что-то прояснить.

– На словах все просто.

Я возвращаюсь в реальность.

– Я знаю. Тебе надо о многом подумать. Просто знай, что я готов поговорить об этом, когда ты будешь готова.

– А если я скажу, что ты ошибаешься? Что я не испытываю тех чувств, о которых ты думаешь?

Я сжимаю ее талию в последний раз и, отпустив, делаю шаг назад. Берусь за дверную ручку и говорю:

– Если соврешь мне, то мы опять окажемся здесь. Только целовать я буду не твой рот.

Глава 19. Скарлетт

Прошло несколько часов, но я все равно ощущаю, как губы Адама прижимаются к моим. Все еще ощущаю его вкус и аромат древесного лосьона после бритья. Все тело покалывает и до боли желает большего.

Уверенность, опыт, эмоции – это было идеальное сочетание всех трех факторов.

Меня никогда так не целовали. Как будто человек не сможет больше дышать, если не узнает, каково прижиматься к моим губам. Это была страсть, и голод, и отчаяние, и как бы ни шокировал меня подобный поцелуй, этого следовало ожидать.

Между нами с Адамом искрит. Всегда. И замыкание было лишь вопросом времени.

Жалко только, что я не могу просто раствориться в этой близости, как хотелось бы. Пока нет. Еще слишком многое надо выяснить. И про себя, и про то, что могут значить отношения с Адамом. Что они могут принести.

Кстати о том, что они могут принести. Голос Купера выдергивает меня из задумчивости. Они с Мэддоксом гонятся за Ноа, вторым сыном Оукли и Авы, и Тинсли, дочерью Брейдена и Сьерры, с полными руками водяных бомбочек.

– У вас нет шансов! – кричит Купер и бросает одну бомбочку по тонким ногам Тинсли.

Та визжит, когда шарик разрывается и холодная вода мочит подол ее пышного розового платья.

Растрепанные каштановые волосы Купера закрывают лицо и лезут в глаза. Широкая улыбка отражает, как он счастлив, и я понимаю, что тоже улыбаюсь. Он очень похож на отца в том, как открыто выражает свои чувства. Они оба не боятся своих эмоций. Не то что я.

Тинсли, звонко смеясь, запрыгивает на колени к маме и обнимает ее изо всех сил.

– Я больше не играю! – кричит она.

– Так нечестно, – ворчит Мэддокс.

Старший ребенок Хаттонов ростом уже почти с мать, а его мрачный вид может напугать даже взрослого мужчину. Черт, меня уже пугает. Его глаза того же пронзительного оттенка зеленого, как у обоих родителей, а русые волосы коротко подстрижены.

Ему всего десять лет, а он уже наводит на мысли о хулиганстве и проблемах. Надеюсь, его родители готовы к аду, который он им устроит, когда подрастет.

После того как Тинсли забралась на колени к Сьерре, остальные дети уходят, явно не парясь по поводу решения пятилетки переждать остаток игры. Остается только Ноа. Он стоит рядом с шезлонгом Сьерры, сложив руки на груди и очаровательно хмурясь, глядя на нас. Похоже, он отвел себе роль телохранителя Тинсли.

– Знаешь, за последние несколько лет я так много раз красила волосы, но никогда не пробовала рыжий, – рассуждает Грейси на шезлонге справа от меня.

Я вижу, что ей хочется протянуть руку и потрогать мои волосы, но она сдерживается и вместо этого касается своих.

– Рыжий переоценен, – отвечаю я.

– Но очень красивый. И уникальный, – добавляет Ава.

Ее зеленые глаза ярко светятся то ли от количества выпитых фруктовых коктейлей, то ли просто этот разговор доставляет ей удовольствие, хотя вероятнее первое.

– Конечно. Это здорово, если большую часть школьных лет тебя не спрашивают, не обозначает ли каждая веснушка на твоем лице душу, которую ты забрала. И имя в честь оттенка красного тоже не помогает. – Две женщины таращатся на меня с удивленными и одновременно заинтригованными лицами. Я втягиваю воздух сквозь зубы. – Извините. Наверное, вышло немного жестко.

– Не извиняйся. Знаешь, вообще-то я помню этот стереотип со времен своей учебы, – говорит Ава.

Грейси хмурится:

– Если я услышу, как Оливер говорит что-то подобное одному из своих одноклассников,