Умельцы военной поры - Анатолий Михайлович Киселев

Мины М2П…

В 1942 году летнее наступление на различных участках Восточного фронта, и особенно на сталинградском направлении, гитлеровцы планировали, возлагая большие надежды на железнодорожный транспорт как основное средство переброски войск и техники на дальнее расстояние. Однако путь вражеским эшелонам преграждали отважные партизаны. Их действия принимали угрожающий характер, вызывали серьёзные опасения верховного главного командования фашистской Германии.

…В оккупированный гитлеровцами Киев прибыл имперский министр путей сообщения и связи. В далёкий небезопасный вояж высокопоставленный чиновник пустился не по своей охоте. Он выехал по приказу самого фюрера с особой миссией: выявить на месте размеры потерь, понесённых железнодорожным транспортом от партизан, а главное, обеспечить бесперебойность воинских перевозок.

Министр начал с того, что потребовал от генеральной дирекции путей сообщения «Восток» группы армий «Центр» подробный доклад о положении дел. Факты, содержавшиеся там, превзошли даже самые мрачные его предположения. Особенно внушительно выглядел непрерывно возрастающий размах операций партизан: в январе 1942 года они совершили пять налётов на железные дороги, а за 25 дней июля — уже 304. Авторы доклада, делая прогнозы, предполагали, что в августе эта цифра достигнет 360.

Судя по докладу, наибольший урон причиняли противопоездные мины, которые неуловимые партизаны устанавливали под железнодорожными путями. На них подорвались 200 паровозов — ровно такое количество могла дать за месяц вся паровозостроительная промышленность Германии.

В докладе сообщалось, что «потери в людях, и особенно в драгоценнейшей материальной части, очень велики», и делался вывод: «Положение может быть улучшено только активным подавлением партизан, а не усилением охраны, что обеспечит лишь временное облегчение».

Прочитав заключение, министр раздражённо подумал: «Что это — наивность или попытка дирекции снять с себя ответственность? Неужели им не ясно, что даже, „обеспечить временное облегчение“, то есть усилить охрану, не в его власти, а уж о подавлении партизан и говорить не приходится. Однако без каких-либо конкретных мер, которые помогли бы упорядочить работу транспорта, нечего и думать о возвращении в Берлин».

После множества заседаний и совещаний в железнодорожной дирекции пришли к мысли отказаться от ночных перевозок, хотя это вело к резкому сокращению общего их объёма. Но именно под покровом темноты партизаны уничтожили большую часть воинских эшелонов противника, державших путь на Восток. Чтобы локализовать действие мин, снизить наносимый ими ущерб, гитлеровцы решили на наиболее опасных участках с наступлением рассвета пропускать между станциями так называемые контрольные поезда — своеобразные тральщики. Расчёт был прост: подорвётся контрольный поезд на мине — невелика потеря, и для восстановления повреждённого участка дороги много времени не понадобится. Зато весь день, разумеется при наличии охраны, можно с полной нагрузкой подвозить к фронту живую силу и технику. Какое-то время так и «вылавливались» партизанские мины. Но потом…

Как обычно, ранним утром по одной из магистралей, прорезавшей лесные просторы, двинулся очередной вражеский своеобразный противоминный железнодорожный трал — нагруженная балластом дрезина. Когда она благополучно преодолела перегон между двумя узловыми станциями, за ней, развивая большую скорость, устремился воинский эшелон, затем второй, третий. И вдруг земля вздрогнула от мощного взрыва, окрестность огласилась лязгом металла, грохотом раскалывавшихся друг о друга вагонов, криками и стонами раненых. За какие-то секунды состав превратился в груды обломков.

В последующие дни отправились под откос ещё несколько эшелонов. Попытки гитлеровцев докопаться до истины ни к чему не привели. Чётко уяснил противник лишь одно — контрольные поезда — потеряли всякий смысл.

…«Докладываю о результатах испытания опытной партии противопоездных мин М2П. Было установлено 19 мин, из которых 17 взорвались под вторым поездом и две при попытке разминирования. При помощи М2П было уничтожено паровозов — 15, вагонов с разным грузом — 130, дрезин — 1, убито и ранено 503 солдата и офицера, тактико-технические требования мина оправдала блестяще…

Начальник инженерно-технического отдела Белорусского штаба партизанского движения инженер-майор Л. Иволгин».

Кто же придумал мины М2П, иначе — мины второго поезда?

Связался с А. И. Иволгиным. Александр Иванович — человек известный, довольно часто выступал в печати, написал несколько интересных книг. От него я узнал, что авторами М2П являлись молодые тогда московские конструкторы Н. С. Носков и Б. М. Ульянов.

— Кстати, это не первый и далеко не единственный образец, созданный талантливыми инженерами за годы войны по заказу руководства партизанского движения, — добавил Иволгин. — Разыщите Ульянова. Он живёт в Москве. Работает, хотя возраст у него, вероятно, уже пенсионный. Ему есть о чём рассказать. Николая Сергеевича Носкова, к сожалению, уже нет — умер…

И вот я дома у Бориса Михайловича Ульянова. Показываю ему обнаруженные в архивах отзывы о минах, результатах их боевого применения на войне. Борис Михайлович молча читает, иногда удивлённо покачивает головой, улыбается, словно радуясь встрече со старым знакомым. Потом говорит:

— О чём вы, собственно, хотите писать? Ничего выдающегося, героического мы не совершали. Во время войны каждый старался внести свой посильный вклад в победу над врагом. К тому же разработка мин для нас — чистая самодеятельность. Оба мы по образованию инженеры-механики. А до того, как получить высшее образование, один трудился электриком, второй — слесарем. Подрывным же делом занимались на досуге. Это было, как теперь принято называть, наше хобби.

Ничего себе «хобби»! Оказывается, ещё в мирное время Б. М. Ульянов предложил противотанковую мину, которую в самом начале войны испытывал на Северо-Западном фронте. Н. С. Носков придумал инерционный замыкатель, применённый впоследствии в образцах им же созданных мин.

В августе 1941 года оба пришли в военкомат. Попросили отправить их в действующую армию, горячо убеждая, что не к лицу им, здоровым, тридцатилетним инженерам, пользоваться броней, тогда как люди постарше сражаются с фашистскими захватчиками. Военком посоветовал не тратить по этому поводу слов и времени. Пообещал: «Когда понадобитесь — призовут».

Осенью того же года вместо фронта Б. М. Ульянов приехал на Урал, куда эвакуировалась часть учреждения, в котором он работал. Сразу же поразили непривычная тишина, отсутствие маскировки. Война здесь ощущалась в напряжённом трудовом ритме, неустроенности быта, ограничениях в снабжении продуктами. Но на Урале инженер не задержался: телеграммой ему предлагалось срочно вылететь в Москву.

На следующий же день, наскоро простившись с женой, четырехлетним сынишкой, Борис Михайлович поспешил на аэродром. Всю дорогу мучился догадками о причине вызова.

— В Москве меня встречал Николай Носков. «Поручают нам, — сообщил он, — то есть мне и тебе, ответственное задание — конструирование диверсионных мин для партизан. Нужно приступать немедленно». «Справимся ли? — спрашиваю. — Ведь не такие уж мы большие специалисты». «Обязаны справиться. Сам знаешь: не боги горшки обжигают», — ответил Николай. Как выяснилось из разговора, Носков