Умельцы военной поры - Анатолий Михайлович Киселев

фашистскими патрулями, перестрелками, после которых редела группа подрывников.

— Без взрывчатки, как без рук, — сетовал Токуев в разговоре с Шавгулидзе. — Придумал бы что-нибудь, инженер.

— Напрасно считаешь, будто это меня самого не заботит! Ещё как заботит! Сколько ночей не спал! И, кажется, не зря. Попробую изготовить заменитель взрывчатки. Только добудь мне, пожалуйста, кусок рельса.

Токуев недоверчиво посмотрел на Тенгиза. Нет, судя по выражению лица, тот не шутил. Неужели правда? Тут же пообещал:

— Рельс будет завтра же.

На следующий день подрывники притащили кусок рельса, снятого с бездействующей железнодорожной ветки.

Несколько часов провёл Шавгулидзе в кузнице, пока искусный колхозный, а теперь партизанский кузнец Алексей Иванович Шевцов не отковал по его эскизам то, что позже назвали «клином». Показал Токуеву.

— Вот, смотри, приспособление, которое надо прикрепить к рельсу. Переднее колесо паровоза накатится на наклонную плоскость, поднимется по ней, буртик бандажа выйдет из соприкосновения с рельсом, сдвинется в сторону и… Смекаешь?

Токуев слушал, словно зачарованный. Взволнованно обнял инженера:

— Ну и голова у тебя, Тенгиз! Спасибо тебе. Сегодня же попрошу разрешения командира отправиться на задание.

— Только условие, — предупредил Шавгулидзе. — Добейся, чтобы и я пошёл с тобой. Автор, по-моему, имеет право первым испытать своё приспособление?

Токуев добился. Хотя не без труда…

Под покровом темной осенней ночи друзья подползли к железнодорожному полотну. Тенгиз долго приспосабливал клин к рельсу, но безуспешно.

— В чём дело-то? — нетерпеливо спросил Токуев.

— Не подходит. Рельсы-то здесь немецкие, а вы принесли мне кусок нашего. По профилю и размерам они разные. Погоди, вроде кое-как закрепил. Поглядим, что получится.

Пригибаясь, партизаны быстро спустились с насыпи, отбежали к лесу. Ждали недолго. Из-за непроглядного мрака лишь по звуку определили: пыхтя, паровоз тянул на малой скорости тяжеловесный состав. Вскоре послышался металлический лязг, паровоз сошёл с рельсов. Большого крушения, однако, не произошло.

— Досадная промашка, — сокрушался Григорий Аркадьевич. — Хорошая ведь каша могла получиться. Обязательно добудем немецкий рельс.

Второе, испытание проводилось уже зимой. До железной дороги добирались по глубокому рыхлому снегу. Когда-то здесь лес подступал почти к самому полотну, но страх перед партизанами вынудил гитлеровцев вырубить его метров на триста вглубь. Открытое пространство преодолели ползком: ночь выдалась светлая. Хорошо ещё, что вьюжило. Переждали, пока скроется вражеский патруль, вскарабкались на насыпь. Холодный металл обжигал руки, гаечный ключ выскальзывал из окоченевших пальцев. Только предварительные тренировки в отряде да точная подгонка клина по рельсу помогли быстро приладить приспособление.

Уловив шум приближавшегося поезда, Шавгулидзе и Токуев мгновенно скатились под откос, отбежали немного, зарылись в снег. Оба тревожились об одном и том же: выдержит ли на этот раз экзамен их «адская машина».

Словно невидимый гигант с удивительной лёгкостью столкнул локомотив с рельсов. Следом повалились, наскакивая друг на друга, нагруженные вагоны. Скрежет, крики, стоны, ржание лошадей… Как выяснилось позже, на Восток перебрасывалась кавалерийская часть.

— Отходим! — скомандовал Токуев.

Шавгулидзе, утопая в снегу, заспешил к опушке леса. Едва достиг её, окрестность осветили повисшие в небе ракеты. Тенгиз распластался и не шелохнулся. Лишь когда ночь поглотила вспышку последней ракеты, приподнял голову — Гриши нигде не было.

…Токуев появился внезапно, будто из-под снега. С клином в руках.

— Ты уж прости меня, что заставил поволноваться, — проговорил, чуть отдышавшись. — Не дарить же врагам такую ценность. До чего же толковую вещь ты изобрёл, Тенгиз!

— Как сумел Гриша забрать приспособление, он и сам потом не мог объяснить.

Подрывники незамедлительно приняли «клинья» на вооружение. Особенно пришёлся им по душе третий вариант конструкции «клина», массовое производство которого было налажено в 1943 году. В боевой характеристике Т. Е. Шавгулидзе, подписанной командиром партизанского соединения И. А. Бельским и начальником штаба соединения Г. В. Гнусовым, сообщалось:

«За время действий в партизанских отрядах т. Шавгулидзе работал над изобретением средств борьбы по разрушению тыла и коммуникаций противника. Тогда, когда не было взрывчатых веществ, он изобрёл „клин“ для производства крушения вражеских эшелонов и сам с группой подрывников этими „клиньями“ произвёл два крушения вражеских эшелонов с живой силой и передвигающейся кавалерийской частью противника к линии фронта. Изобретённые т. Шавгулидзе „клинья“ применялись партизанскими отрядами Минской области в зиму 1942/43 г.».

Самому же автору впредь запретили участвовать в опасных вылазках. Узнав, что Токуев после успешного испытания клина ушёл на очередное задание, Тенгиз тут же отправился к начальнику штаба соединения Гнусову.

— Па-а-чему меня не послали? Не да-а-веряете, да? Ба-а-итесь, струшу, да? — голос дрожал от негодования, усилившего обычно лёгкий грузинский акцепт.

Гнусов невозмутимо выслушал возбуждённую речь:

— Успокойтесь, инженер. И не городите чепухи. Откуда вы взяли, что вам не доверяют? Думаете, мне не хочется пойти на задание? Ещё как хочется! Но, сами видите, не иду. Выходит, я и себе не доверяю?

— Вы руководитель, — чуть сбавил тон Шавгулидзе. — А я кто?

— Вы инженер. Каждый из нас должен заниматься тем, что нужнее, важнее. Впрочем, не возражаю, — внезапно согласился Гнусов. — Подыскивайте на своё место человека, который и мастерскими бы руководил, и гранаты конструировал, и оружие ремонтировал. Найдёте себе такую замену — отпущу на любое задание. Завтра утром сообщите свои соображения по кандидатуре.

Естественно, ни утром, ни позже Шавгулидзе не появился у начальника штаба. При нечаянной встрече тот напомнил ему, пряча улыбку:

— Ну как, есть кандидатура?

В ответ удивлённое пожатие плеч.

— Где же я в лесу добуду инженера?

— А как дела с гранатами? — уже серьёзно поинтересовался Гнусов.

— Полный порядок. Завтра испытания.

Гранаты считались узким местом в партизанском соединении. Их мечтал иметь как можно больше каждый партизан: разведчик, подрывник и просто боец. Того количества, которое пересылалось с Большой земли, явно не хватало.

Шавгулидзе понимал: чтобы организовать массовое производство ручных гранат собственными силами, нужно прежде всего придумать подходящую конструкцию. Начал с эскизных набросков, математических расчётов. Одновременно подбирал материалы: трубы определённого размера для изготовления корпусов гранат, капсюли-детонаторы, бикфордов шнур. Нашлась и взрывчатка: при очередной вылазке партизаны захватили вражеский склад с авиабомбами, начинка которых вполне удовлетворила инженера.

Однако практически осуществить замысел оказалось далеко не просто. Встретилось немало «но». Ведь требовались гранаты, безотказные в действии, безопасные в обращении, эффективные, лёгкие и непременно простые в изготовлении. Кроме того, их намечалось выпускать не десятки, не сотни — тысячи штук, что в свою очередь рождало немалые трудности в разработке технологии.

Словом, задача содержала множество неизвестных, и решал её не коллектив специального конструкторского бюро, а инженер-железнодорожник, не имевший ранее никакого отношения к созданию боеприпасов. Шавгулидзе добился успеха там, где по меркам мирного времени понадобилось бы объединить усилия специалистов разных профессий, располагавших технической литературой, экспериментальной базой.

Испытания опытной партии