Карточная игра в России. Конец XVI – начало XX века. История игры и история общества - Вячеслав Вениаминович Шевцов

Показательна в этом отношении фигура Л.Н. Толстого, в жизненном пути которого пересеклись культурно-психологические пласты XVIII и XIX веков, отразился общий процесс развития русской культуры. В молодости Толстой воспроизводил наследие XVIII века, придерживаясь типичного для дворянского этоса сценария. Он ориентировался на «внешнюю благовоспитанность» (comme il faut) и вел беспутный, мотовской образ жизни неустоявшегося дворянина, получая доход со своего имения. «Ночи цыганерства», женщины, попойки, карты, гнетущая праздность – все это предшествовало обретению Толстым своего предназначения. «Жизнь моя была обычная, дрянная, с мирской точки зрения, жизнь беспринципных молодых людей», – писал Толстой уже на склоне лет. Он даже хотел уничтожить дневники своей холостой жизни, чтобы «выступить перед детьми и публикой только в своем патриархальном виде»[324], но все же оставил их в назидание потомкам.

В 1844 году 16-летний Толстой поступил на факультет восточной словесности Казанского университета, а через год перевелся на юридический, находя, что «применение этой науки легче и более подходяще к нашей частной жизни». Учеба шла не блестяще, и в 1847 году, излечившись от венерического заболевания и получив свою долю отцовского имения, Толстой покинул университет[325]. Еще находясь в университетской клинике, он «ясно усмотрел, что беспорядочная жизнь, которую большая часть светских людей принимает за следствие молодости, есть не что иное, как следствие раннего разврата души»[326]. На страницах своего дневника он постоянно предавался беспощадной самокритике, каялся в своих недостатках, мнимых и действительных, иными словами, пытался бороться с молодостью, которая всегда берет свою чувственную и иррациональную дань.

Став помещиком, Толстой наметил для себя грандиозную программу самообразования, планировал написать диссертацию, составил аскетические жизненные правила: «…смотри на общество женщин как на необходимую неприятность жизни общественной и, сколько можно, удаляйся от них… все деяния должны быть определениями воли, а не бессознательным исполнением телесных потребностей… занимайся более сам с собою, чем мнением других… живи всегда хуже, чем ты бы мог жить… имей цель для всей жизни, цель для известной эпохи твоей жизни, цель для известного времени, цель для года, для месяца, для недели, для дня и для часу и для минуты, жертвуя низшие цели высшим… каждую неделю, каждый месяц и каждый год экзаменуй себя во всем том, чем занимался, ежели же найдешь, что забыл, то начинай сначала… изучи систему своего существа… каждого ближнего люби так же, как и самого себя…»[327].

Нужно ли говорить, что все эти честолюбивые замыслы 18-летнего юноши так и остались неосуществленными?

С отъездом из Ясной Поляны в Москву Толстой «завлекся удовольствиями светскими»[328].

«Зиму третьего года [1848] я жил в Москве, жил очень безалаберно, без службы, без занятий, без цели; и жил так не потому, что, как говорят и пишут многие, в Москве все так живут, а просто потому, что такого рода жизнь мне нравилась. Частью же располагает к лени и положение молодого человека в московском свете. Я говорю: молодого человека, соединяющего в себе некоторые условия; а именно, образование, хорошее имя и тысяч десять или двадцать доходу. Молодого человека, соединяющего эти условия, жизнь самая приятная и совершенно беспечная, ежели он не служит (то есть серьезно), а просто числится и любит полениться. Все гостиные открыты для него, на каждую невесту он имеет право иметь виды; нет ни одного молодого человека, который бы в общем мнении света стоял выше его»[329].

Вероятно, во время пребывания в Москве, а затем в Петербурге Толстой серьезно увлекся карточной игрой, ставшей его страстью на многие годы. Свою тетку, Т.А. Ергольскую, он уверял, что играет только в коммерческие игры «по 2 коп. очко» и к выигрышу или проигрышу «одинаково равнодушен»[330], но именно в Москве им была проиграна значительная сумма некоему Орлову. В начале 1849 года Толстой написал брату Сергею Николаевичу письмо, в котором просил продать часть яснополянского леса «для уплаты долгов в Москве и здесь [в Петербурге], которых с Орловским проклятым долгом оказалось 1200 р. сер.»[331]. В своем ответном письме С.Н. Толстой писал: «Живи же себе в Петербурге, служи, это будет еще лучше, но одно страшно мне. Как бы тебя не подбили бы там в картишки; старик Перфильев говорит, что на счет этого Петербург очень опасен. Смотри же, там станут с тобой играть не Орловы и Ивановские, а действительно, так называемые порядочные люди. Я этого ужасно для тебя боюсь. С твоим презрением к деньгам ты пожалуй там проиграешь что-нибудь значительное»[332].

В Петербурге Толстой «прожил пропасть денег и задолжал»[333] и в середине 1849 года уехал в Ясную Поляну. Однако московская жизнь постепенно затягивала молодого Толстого, и в конце 1850 года он вновь прибыл на зиму в Москву. По приезде Толстой записал в дневнике:

«Большой переворот сделался во мне в это время; спокойная жизнь в деревне, прежние глупости и необходимость заниматься своими делами принесли свой плод. Перестал я делать испанские замки и планы, для исполнения которых недостанет никаких сил человеческих… я не надеюсь больше одним своим рассудком дойти до чего-либо и не презираю больше форм, принятых всеми людьми… Пустившись в жизнь разгульную, я заметил, что люди, стоявшие ниже меня всем, в этой сфере были гораздо выше меня; мне стало больно, и я убедился, что это не мое назначение. Может быть, содействовали этому тоже два толчка. Первое – про-игрыш Огареву, который приводил мои дела в совершенное расстройство, так что даже, казалось, не было надежды поправить их; и после этого пожара [в Ясной Поляне], который заставил невольно меня действовать»[334]. Уже об одном месяце, проведенном в Москве, Толстой писал: «Живу совершенно скотски, хотя и не совсем беспутно, занятия свои почти все оставил и духом очень упал»[335]. Жизненные правила Толстого несколько помельчали, но стали более реалистичными: «…у себя в деревне не иметь ни одной женщины, исключая некоторых случаев, которые не буду искать, но не буду и упускать… не напиваться… искать общества с людьми, стоящими в свете выше, чем сам… на бале приглашать танцевать дам самых важных… ни малейшей неприятности или колкости не пропускать никому, не отплативши вдвое… менее, как по 25 к. сер. в ералаш не играть… попасть в круг игроков и, при деньгах, играть… попасть в высокий свет и, при известных условиях, жениться… найти место, выгодное для службы… действовать в затруднительных случаях всегда по первому впечатлению…»[336].

Для игры