Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

Уорвик последовал за устремленным вверх взглядом Эдварда. Он также заметил выставленные головы, так как первым осадил коня перед главным въездом. Уорвик посмотрел наверх, отвернувшись затем назад. Едва ли зрелище возможно было назвать приятным, но вопрос узнавания стоял под крайним сомнением, особенно спустя три месяца с начала демонстрации в условиях йоркширской зимы. Подобная реакция оказалась неожиданна. Эдварда не так легко было вывести из равновесия, - с подросткового возраста он отличался довольно сильным самообладанием, не свойственным его годам. Уорвика иногда раздражала самоуверенность юноши, но сейчас стало понятно, как он привык полагаться на это качество Эдварда, на спокойствие, с которым на него можно было рассчитывать, на сохранение безмятежного внешнего вида под оказываемым давлением, на легкость в сдерживании эмоциональных проявлений. Перечисленные характеристики превращали Эдварда в неоценимого союзника и замечательного товарища.

Перед Уорвиком предстал незнакомец. Эдвард сильно побледнел, кровь так внезапно отхлынула от лица, что он стал похож на заболевшего. Глаза молодого человека не отрывались от чудовищного вида наверху. Уорвик заметил, что Эдвард связал поводья в узел, перекрутив их вокруг кулака, и теперь, методично натягивал и отпускал их. Сила родственника Уорвику была известна. Он в ожидании смотрел на дергающуюся узду, наблюдая, как кожа растягивается под нажимом, лопаясь в руке Эдварда.

Наконец, конь шарахнулся. Его всадник показался равно ошеломленным, опустив глаза на свои руки, действующие независимо от владельца. Разорванная кожаная полоска унеслась с порывом ветра, приземлившись у ног одного из близстоящих зрителей. Ее прикосновение заставило наблюдателя вздрогнуть, но какой-то малец ринулся вперед, сгреб обрывок и, задрав высоко, чтобы все могли видеть, одарил Эдварда восхищенным взглядом, обязанным способности совершить такой впечатляющий жест с совсем малым усилием.

Народ вновь мог прийти в движение, онемение исчезло. Толпа заволновалась, среди нее послышался взволнованный шепот. Но только до тех пор, пока Эдвард не обернулся к господину мэру и членам городского управления, спросив, почему головы его отца и брата не сняты с Миклгейтских ворот, переполненным от гнева голосом, не узнаваемым и им самим, и теми, кто хорошо знал его с пеленок.

Ответить было сложно после наблюдения за сжиганием Йорков, низведенных до дыма, пепла и обугленных тел. Некоторые в отчаянии посмотрели на Уорвика, но вперед выступил Джон Невилл, оказавшись рядом со стременами Эдварда.

'Нед, не было времени', объяснил он очень спокойно. 'Француженка покинула город только несколько часов назад, а пока она здесь распоряжалась, - ничего нельзя было поделать. И потом... Потом страх не позволял здраво размышлять. В оставшийся малый промежуток времени сомневаюсь, чтобы у них получалось. Слишком сильным оказалось опасение, как бы ты не взыскал с Йорка цену, уплаченную Ладлоу. И, по правде говоря, меня следует корить за происшедшее в равной степени. Я мог отдать приказ, но не сделал этого. Боюсь, сам утром обдумывал обстановку недостаточно ясно'. Он слабо улыбнулся. 'Считал, что сегодняшний день станет последним из череды проведенных в заключении тем или иным путем. Но выпал тот 'иной' путь, который подарил отсрочку'.

Эдвард взглянул на него с высоты скакуна. На щеке нового короля дернулась мышца. Пришлось поднять руку, чтобы ее успокоить. Воцарилась тишина. Все ждали.

'Хочу, чтобы их сейчас же сняли', в конце концов, очень тихо произнес Эдвард. 'Позаботься об этом ради меня, Джонни'.

Джон кивнул. На мгновение взгляды кузенов встретились, после чего Эдвард обернулся в седле, посмотрев на верхушку Миклгейтских ворот, прежде чем сказать жестким повелительным голосом: 'Мой господин Уорвик!'

'Ваша Милость?' Уорвик, подпав под воздействие неожиданного проявления неизлечимого горя, был поражен пониманием того, что не знает своего кузена Йорка так хорошо, как думал раньше. Приблизившись к Эдварду, он сдержанно спросил: 'Что угодно Вашей Милости?'

'Пленные, взятые...' - Эдвард обратил бездонные голубые глаза к Уорвику, глаза, сейчас отличающиеся ярким и пугающим сиянием.

'Не вижу причин откладывать казни. Их стоит провести. Сейчас'.

Уорвик кивнул. 'Господин мэр поведал мне, что граф Девон не стал уходить с Маргаритой. Свалившись с лихорадкой, сейчас он содержится под арестом в замке, ожидая ваших распоряжений. Должны ли мы', он мрачно взмахнул рукой, 'излечить его от болезни?'

Висельный юмор Уорвика покоробил его брата. Джон, еще совсем недавно сам являвшийся пленником, не имел сомнений по поводу вопроса казни больного заключенного. Едва открыв рот, чтобы высказаться, он увидел, как юный кузен снова созерцает головы, нанизанные на пики Миклгейтской заставы. Мало было в его лице юного, и уж совсем ничего милостивого. Все наблюдавшие мизансцену прекрасно знали, каким окажется его решение.

'Отведите Девона на рыночную площадь. На ту, что зовут Мостовой. И обезглавьте перед позорным столбом'.

'Сейчас же будет исполнено', согласно отозвался Уорвик. 'А потом?', подсказал он, безошибочно опережая следующий приказ Эдварда.

'Потом я хочу увидеть его голову там, где сейчас находятся голову моих отца и брата'.

Уорвик опять кивнул. 'Как Ваша Милость желает, так и будет', громко произнес он, но затем, понизив голос, чтобы слышал только Эдвард, спросил:

'Нед? С тобой все в порядке? Выглядел болезненно позеленевшим, когда...'

'Правда?' - бесцветным голосом поинтересовался Эдвард, и в этот раз Уорвик не представлял, о чем думает молодой человек, так как ничего не отражалось на его лице, совсем ничего.

В такой неожиданно неловкий момент и сказать больше было нечего, и потому Эдвард направил коня вперед, бросив через плечо: 'Пусть мне сообщат, когда все будет кончено. И никаких пленных рангом ниже рыцаря. Я не могу предложить краюху хлеба каждому человеку, у которого надежда лишь на крошки от нее. Проследи за этим, кузен'.

Он осадил скакуна перед господином мэром и членами городского управления. Взявший себя в руки мэр начал храбрую, но заранее обреченную речь от имени города, но Эдвард прервал его на полу-фразе.

'Господин мой мэр, я измотан до