Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

среди собственных людей как 'Мясник'. Маргарита внезапно снова ощутила холод. Снег просачивался сквозь деревянные башмаки, скоро лишив ноги чувствительности. Юбка и подъюбник тоже промокли, прилипнув к лодыжкам и поймав ее в ловушку мокрых складок, когда она попыталась подняться.

Прежде чем аббат успел предложить свою помощь, Маргарита уже была на ногах, но, стоило ему поднять фонарь, тот неосторожно сблизился с ее глазами. Ослепленная темнотой, королева оказалась захвачена врасплох ярким светом, таким пронзительным, что он вынудил молодую женщину отступить к предательски заледеневшей глазури. Надежды удержаться у Маргариты не было, и она полетела на землю, звучно ударившись основанием спины. Аббат закричал, отбросил фонарь, потянувшись за ней, и, сам потеряв равновесие, почти споткнулся о голову Маргариты. Солдат мудро оставался стоять, где и был, стараясь подавить нервный смех, столь же непроизвольный, как чихание, и, к тому же, лишенный веселья.

Отягощенная промокшими юбками, неспособная восстановить нормальное дыхание, наблюдающая за аббатом, барахтающимся рядом с ней в снегу, пока слуга пытался сам удержаться на ногах, активно протягивая ей руку, Маргарита внезапно стала хохотать, заходясь в острых взрывах удушающего веселья, звук которого словно возникал из ночных кошмаров.

'Госпожа, вам не следует сдаваться!' аббат, менее скромный, чем слуга, коснулся ее величества, схватив за плечи и начав яростно трясти.

'Но происходящее слишком забавно, вы, конечно же, понимаете это? На мне - маленький ребенок и ласковый беспомощный идиот, сейчас спящие в вашем доме. Деньги отсутствуют. Только что мне сообщили, что армии больше нет. Взгляните на нас, господин аббат, черт подери, взгляните на нас! Если я не стану смеяться, то могу поверить, что все это - действительно происходит! И происходит со мной!'

'Госпожа...' Аббат смешался, но затем храбро ринулся дальше. 'Вам не следует бежать, вы сами сознаете. Йорк не причинит вреда женщине, еще менее - ребенку. Рядом с ним ваши жизни будут находиться в безопасности, я верю в это. Останьтесь здесь, госпожа. Просите снисхождения Йорка, примите его как короля. Даже если вы доберетесь до Шотландии, что тогда? Госпожа, не могли бы вы отложить свои планы?'

Отсвет фонаря больше не падал на Маргариту, аббат едва мог различить выражение ее лица. Но он слышал, как она задержала дыхание со свистящим шипением, напоминающим кошачье. Рука королевы резко вырвалась из его ладони.

'Пусть так и будет, мой господин', выплюнула Маргарита. 'На моем смертном одре'.

Кое-как она поднялась, так быстро, что аббат зачарованно на нее уставился, все еще сидя на земле.

'Если бы я оказалась на вашем месте, господин аббат', произнесла Маргарита ядовито, 'то была бы слишком озабочена делами своего прихода, чтобы раздавать нежеланные и глупые советы политического характера. Аббатство Святой Марии - одно из успешнейших в вашем очень богатом ордене, не так ли? Это вам лучше посоветовать провести несколько часов на коленях, моля, чтобы Эдвард Йорк оставил хотя бы две пригоршни, которые вы могли бы считать своими. Как думаете, что произойдет с городом, когда он отдаст его солдатам для забавы?'

'Госпожа?' - солдат поднялся с колен. 'По правде говоря, мне мало дела до того, что сделает или не сделает Йорк с этим городком. На первом месте у меня ваша безопасность и безопасность короля. Я дал слово герцогу Сомерсету, он лично отправил меня к вам. Считаю, что времени медлить - нет. Возможно, господин аббат прав, Йорк не причинит вреда женщине или ребенку. Однако, я не намерен подвергать свою веру в это проверке'.

Маргарита посмотрела на него и кивнула. 'Пойдемте со мной', произнесла она, взяв солдата за руку, прежде чем он успел сделать хоть одно движение. 'Обопритесь на меня, если почувствуете слабость. Считаете, сможете ехать верхом? Чудесно... Теперь...' Она замолкла, затем решительно сказала бодрым уверенным голосом: 'Теперь, думаю, настало время разбудить моего сына'.

Снова молчание. 'И Генри'. Это было произнесено так тихо, что солдат еле расслышал ее, и с эмоциональной модуляцией, значение которой он не смог определить.

'Да,' прибавила Маргарита, также тихо. 'Мы не должны забыть о моем супруге, короле'.

Солдат быстро окинул ее взглядом, но увидел лишь красивый профиль, копну блестящих темных волос, рассыпавшихся из стягивавшей их прически во время ее падения в снег. Увидел то, что Маргарита позволила ему увидеть.

Аббат с трудом поднялся, счищая снег с одеяния, вытряхивая его из складок монашеского капюшона, лежащего на плечах. Окоченевшая одинокая фигура, одетая в черное платье бенедиктинцев в окружении завалов не тающего белого мира. Губы старика дрожали. Аббат принял язвительное замечание Маргариты Анжуйской близко к сердцу и сейчас молился за любимый город и великолепное аббатство святой Марии, заключавшие в себе всю его жизнь.

Поутру в понедельник страх разбудил горожан Йорка. Новость быстро разлетелась по городу. Сражение при Таутоне оказалось одним из самых жестоких, что когда-либо разворачивались на английской земле. Таутон стал кровавым крещением Эдварда Йорка. Теперь никто не мог бросить вызов его верховной власти. Вся Англия принадлежала Эдварду, и жители Йорка не оставили ему ни единой причины милостиво смотреть на свой город.

Бледное солнце нерешительно появлялось и торопливо заходило, нанесенный ветром снег и грязь придавали улицам крайне заброшенный вид. Редкие подмастерья появлялись в поисках дров для обогрева лавок своих хозяев. Нависающие верхние этажи обитых балками домов были плотно захлопнуты. Главные рыночные площадки - Рынок Четверга и Мостовая - выглядели заброшенными, ларьки, что раньше кренились под весом ланцет-рыбы, яблочного масла и трав - пустовали или вовсе не были установлены. Все это служило свидетельством того, что народ собирался на набережных реки, сразу за мостом, где причаливали все выходящие в море корабли накануне прибытия в Йорк.

Как бы то ни было, город выглядел спокойным, скорее царило настроение принятия ситуации, нежели паники. Можно было бы упомянуть о бегстве, но лишь очень глупых и крайне напуганных. Йорк был вторым по плотности городом Англии, с населением в пятнадцать тысяч человек. Пятнадцать тысяч жителей не могли