Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

взглянул внимательнее на старшего брата. Тот был абсолютно спокоен и не выказывал никаких признаков гнева. Юный герцог некоторым образом расслабился, решив, что если Нед так мало озабочен вырисовывающимся столкновением, то и ему тоже не следует напрягаться. Ричард устроился в изножье кровати по возможности незаметно, совершенно счастливый своим вовлечением в интересные взрослые события и благодарный Неду за то, что тот посчитал нужным сделать младшего брата свидетелем столь увлекательного дела, как сдача Сомерсета. Уорвик, увидев стремление Ричарда остаться, не нашел причин для позволительности взрыва в его присутствии. Но и сдерживать гнев дольше у него не выходило.

'Нед, ты с ума сошел! У Маргариты нет более верного союзника, чем Сомерсет. Она всегда опиралась на Бофоров, и неудивительно! Скорее всего, помилованный тобой приходится сводным братом тому маленькому отродью, которого она смеет требовать считать сыном Ланкастера. Помнишь, как демонстративно эта дама осыпает своими милостями отца Сомерсета?'

'Точно сказать, что помню. - не могу... Кроме того, мне исполнилось только одиннадцать лет, когда этот негодник появился на свет!'

Уорвику было не до смеха, и Эдвард, откинувшись на подушки, больше не делал попыток проявить легкомыслие.

'Твоя позиция хорошо понятна, Дик. Если Генри Ланкастер думает, что сына ему подарил Святой Дух, я бы сказал, - покойный герцог Сомерсет является в глазах людей самым вероятным подозреваемым, чем кто-либо иной! Но меня сейчас заботит нынешний герцог Сомерсет. Семья Бофор имеет для Ланкастеров, также как семья Невиллов для Йорков, - неоценимое значение. Перетяни я Бофоров на сторону Йорков, получится продвинуться дальше в примирении страны под моим управлением. Конечно же, ты не станешь отрицать истинность этого факта?'

Тут в первый раз заговорил Джон Невилл. 'Не думаю, что это возможно, Нед.'

'Вероятно, ты прав, Джонни. Но мне представляется, - игра стоит свеч, мы будем вознаграждены гарантиями принятых на себя рисков'.

'Совершенно не вижу риска в отделении головы Сомерсета от его тела', откровенно высказался Уорвик, и, на мгновение, нетерпение затуманило лицо Эдварда.

'Вам обоим известно, что мне не хочется проливать кровь, если речь идет об этом. Я внес свой вклад. Большая его часть идет от необходимости и немного...' Он примолк и заключил с унылой перекашивающей рот улыбкой - 'В двух словах, чуть-чуть делается ради старых добрых времен'.

Это было шотландское выражение, неизвестное Ричарду, но отсылка оказалась безошибочной. Он не знал, как утешить, только - как разделить боль. Эдвард прочитал его затруднение по лицу и, вытянувшись, привлек мальчика к себе в коротком безмолвном объятии. Инстинктивно король был склонен физически откликаться на эмоциональные нужды, особенно с детьми и с женщинами. С первыми - он находил объятия, главным образом, самым действенным видом утешения, с последними - оно чаще всего вело к дальнейшим более приятным предложениям, чем успокоение. Сейчас Эдвард улыбнулся своему маленькому брату и посмотрел на кузенов, холодно подытожив: 'Гарантирую вам, - данная необходимость столь же слаба по смыслу, сколь и добродетельность саутворкской гулящей бабенки. Я не уверен, что мне следует предавать Сомерсета смерти. Если я прав, - мы совершим крупную сделку. Если окажется, что я ошибся...' Он выразительно пожал плечами.

Уорвик молча смотрел на Эдварда. У него на языке вертелось напоминание об обезглавливаниях, совершенных по королевскому приказу, после Мортимер-Кросса и Таутонского поля. Но он был рад своему молчанию, обезоруженный искренним предположением Эдварда о том, что казни несут в себе лишь месть. Уорвик также помнил не свойственное кузену проявление чувств перед Йоркской Миклгейтской заставой, держа в голове, что мимолетный всплеск горького несчастья искал разрядки в гневе. Прошло два года после событий в замке Сандл, достаточное время, как он думал, чтобы залечить все раны, но не видел сейчас причины прощупывать зарубцевавшиеся шрамы. Если Нед сказал что-то, то так тому тогда и быть. Нед выучит тяжелый урок с Сомерсетом, и, вероятно, это тоже неплохо.

'Хорошо, Нед. Сделаем, как скажешь'. Уорвик продемонстрировал решительную улыбку смирившегося проигравшего. 'Кроме того, ты можешь оказаться прав... Кто знает?'

'В самом деле, кто?' - откликнулся Эдвард, и, хотя это было сказано достаточно спокойно, даже с намеком на ироническое развлечение, Джон Невилл быстро направился к буфету, не теряя времени на вызов слуги, лично разлил вино по чашам и передал их брату и кузену.

'Не стоит ли нам, в таком случае, выпить за обращение Сомерсета в Истинную Веру', тихо спросил он, ощутив неопределяемое еще, но сильно чувствующееся ощущение облегчения, когда оба, и Эдвард, и Уорик, рассмеялись.

Глава седьмая

Замок Миддлхэм. Йоркшир.

Май 1464 года

Замок Миддлхэм, йоркширская крепость Ричарда Невилла, графа Уорвика, расположился на южном склоне Уэнслинской долины, в полутора милях над пересечением рек Урэа и Каве. На протяжение трехсот лет замок господствовал над окружающими его поросшими вереском болотами, и известняковый норманский донжон возвышался на пятьдесят футов в промерзшее северное небо посреди четырехугольного замкового внутреннего двора. Защитный ров воспроизводил его отражение в темной холодной воде. Массивные внешние стены и сторожка, построенная из серого камня, тяготели всем своим обликом на север, к городку, процветавшему под сенью Медведя и Необтесанного Кола Невилла.

Френсис Ловелл возненавидел Миддлхэм, стоило только коснуться его взглядом, тем самым взглядом, что щипало от сдерживаемых слез и пыли, растянувшейся на шесть дней поездки. С каждой милей, удалявшей его от поместья Ловеллов в Оксфордшире, на сердце тяжелело, внутренний настрой суровел, жалость к себе - обострялась. Френсис не желал покидать Минстер-Ловелл, не хотел оставлять мать и маленьких сестер. Еще менее стремился он присоединиться к домашним графа Уорвика. О нем Френсис знал многое, да и кто в Англии находился в неведении? Уорвик был могущественнейшим из йоркистских лордов. Адмирал Англии. Капитан Кале. Хранитель Западного Марча по отношению к Шотландии. Самый крупный землевладелец в Англии, ведь король Эдвард показал себя монархом исключительной щедрости, и никто не преуспел при