Критика теоретических концепций Мао Цзэдуна - В. Г. Георгиев

Нарушение ленинских принципов и норм внутрипартийной жизни в Китае нашло одно из проявлений в культе личности Мао Цзэдуна, который принял такие уродливые, гиперболические формы, что какое-либо рациональное рассмотрение проблемы культа личности или даже упоминание о нём стали просто немыслимыми. Но тем важнее и поучительнее остановиться на документах руководства КПК, специально посвящённых проблемам культа личности, которые относятся к тому периоду, когда возвеличение и обожествление Мао в Китае ещё не достигало размеров национального безумия, когда руководство КПК ещё пыталось дать теоретический разбор проблемы.

Мы имеем в виду прежде всего статью «Об историческом опыте диктатуры пролетариата», написанную непосредственно после ⅩⅩ съезда КПСС. В то время принципиальные решения в Китайской компартии принимались ещё коллегиально, и указанная статья была написана, как сообщала в своё время редакция газеты «Жэньминь жибао», «на основании обсуждения данного вопроса на расширенном заседании в Политбюро ЦК Коммунистической партии Китая…»[130]. Последнее обстоятельство, по-видимому, и определило известную глубину этого документа, который лучше всего свидетельствует ныне об измене руководства КПК своим собственным принципам и конкретным оценкам.

В китайских документах начала 60‑х годов решения ⅩⅩ съезда КПСС по вопросу о культе личности были объявлены «изменой марксизму», «ревизионизмом», «предательством» и т. д. «Так называемая „борьба против культа личности“, поднятая руководством КПСС,— утверждают китайские руководители,— была принята ими по эстафете (!) у Бакунина, Каутского, Троцкого и Тито, которые использовали этот лозунг для борьбы против вождей пролетариата, для подрыва революционного движения пролетариата»[131].

А теперь напомним, что говорилось о тех же решениях ⅩⅩ съезда КПСС в той же «Жэньминь жибао» за семь лет до этого. «Эта смелая самокритика, проведённая Коммунистической партией Советского Союза и направленная на вскрытие допущенных ею ошибок, свидетельствует о высокой принципиальности в партийной жизни и великой жизненности марксизма-ленинизма»[132].

Но важно напомнить не только эти общие принципиальные оценки решений ⅩⅩ съезда КПСС руководством КПК. Важно и то, что в статье «Об историческом опыте диктатуры пролетариата» предпринимались попытки рассмотреть явление культа личности в историческом развитии, в единстве объективной и субъективной сторон дела. Возникновение культа личности связывалось здесь с идеологией прошлого, с определённой незрелостью миллионных масс в мелкобуржуазной стране, совершающей пролетарскую революцию, с живучестью традиций прошлого. «Культ личности,— говорилось в статье,— это гнилое наследие, оставшееся от длительной истории человечества. Культ личности имеет свою основу не только среди эксплуататорских классов, но и среди мелких производителей… После установления диктатуры пролетариата, несмотря на то что эксплуататорские классы и уничтожены, экономика мелкого производства заменена коллективным хозяйством, построено социалистическое общество, некоторые гнилые, оставшиеся от старого общества и несущие в себе отраву идеологические пережитки всё ещё могут очень долго сохраняться в сознании людей. „Сила привычки миллионов и десятков миллионов — самая страшная сила“ (В. И. Ленин. Соч., т. 31, изд. Ⅳ, стр. 27). Культ личности — это тоже проявление своего рода силы привычки миллионов и десятков миллионов»[133].

Здесь же подчёркивались и определённые трудности государственного строительства в социалистической стране, пережившей эпоху гражданской войны, трудности, в свою очередь способствовавшие возникновению культа личности: «Для того, чтобы победить сильных врагов, диктатура пролетариата требует высокой централизации власти. Эта высокоцентрализованная власть должна сочетаться с высокой демократией. Когда упор односторонне делается на централизацию, может возникнуть множество ошибок»[134].

Возникновение и развитие культа личности связывалось с живучестью бюрократических пережитков после победы над классовым врагом, примером чему служила практика самой китайской революции. «После победы революции, когда рабочий класс и Коммунистическая партия стали классом и партией, руководящими государственной властью,— говорилось в статье,— руководящие работники нашей партии и государства подвергаются во многих отношениях влиянию бюрократизма, оказываются тем самым перед лицом большой опасности: они могут, пользуясь служебным положением в государственных органах, самоуправствовать, отрываться от масс, отойти от коллективного руководства, управлять методами администрирования, подрывать демократические принципы в партии и в государстве. Поэтому, если мы не хотим попасть в это болото, нам необходимо обращать самое сугубое внимание на то, чтобы придерживаться в методе руководства „линии масс“, ни в коем случае не допуская ни малейшей оплошности. Для этого мы должны выработать определённую систему работы, обеспечивающую осуществление „линии масс“ и коллективного руководства, чтобы тем самым избежать появления выскочек и „героев“-одиночек, оторвавшихся от масс, уменьшить в нашей работе субъективизм и односторонность, которые расходятся с объективной действительностью»[135].

Наконец, здесь же делалась попытка понять ту связь, которая существовала между начальным и завершающим этапом рассматриваемого процесса, когда возникновению культа личности стали способствовать в определённой мере не только трудности, но и успехи социалистического строительства, достигнутые усилиями масс, сотен тысяч коммунистов. Здесь развивалась известная мысль документов ⅩⅩ съезда КПСС о том, что «культ личности возник и развился на фоне величайших истерических завоеваний марксизма-ленинизма, огромных успехов советского народа и Коммунистической партии в строительстве социализма»[136].

Разумеется, было бы неправомерно требовать от редакционной статьи, к тому же написанной по свежим следам событий, исчерпывающего анализа причин такого сложного и противоречивого явления, как культ личности. Но нельзя отрицать, что она содержала важные намётки, позволявшие исторически подойти к анализу опыта диктатуры пролетариата, к учёту его уроков и ошибок. Давая теперь общую оценку статье 1956 г., можно сказать, что она концентрировала внимание на ленинской мысли о трудностях переходного периода. Это был ключ к пониманию происходящего и в своей собственной стране, тот ключ, который руководство КПК утеряло впоследствии. Этот отход от метода ленинизма, метода исторического материализма сопровождался клеветническими заявлениями о том, что ⅩⅩ и ⅩⅩⅡ съезды КПСС ревизуют ленинские установки.

События последних лет дают нам основание считать, что статья «Об историческом опыте диктатуры пролетариата» подспудно содержала критику культа личности Мао Цзэдуна, была подготовлена если не вопреки, то без его согласия. Она, по-видимому, была подготовлена интернационалистской частью тогдашнего руководства КПК, которое под влиянием ⅩⅩ съезда КПСС не могло не сознавать всей опасности для судеб Китая культа личности Мао Цзэдуна.

Именно под их давлением Мао Цзэдуну и его сторонникам пришлось согласиться с критикой культа личности на Ⅷ съезде, с устранением из Устава КПК указания, включённого в него на Ⅶ съезде, на то, что её руководящей идеологией являются идеи Мао Цзэдуна. Именно под их давлением Ⅷ съезд предпринял попытки устранить те недостатки в структуре и системе партийного аппарата, которые давали возможность проявляться тем или иным отрицательным чертам руководителей партии, в частности Мао Цзэдуна. Мы имеем в виду требование регулярно проводить съезды партии, включить в Устав положение о проведении ежегодных сессий съездов в целях контроля над деятельностью ЦК, расширить сам состав ЦК и Политбюро ЦК, требование строго соблюдать всеми членами партии, в том числе и руководителями, Устав