Тайны Кипеллена. Дело о благих намерениях - Ольга Васильченко

— Ну дык…

— Ясно, — я тяжело вздохнула.

Вытащила из кармана огрызок алхимического карандаша, послюнявила его и споро цапнув сержанта за руку, черканула ему на запястье замысловатую загогулину. Он невольно отшатнулся и опасливо уставился на мои художества.

— Не бойтесь. Это отвод глаз, — криво усмехнулась ваша покорная слуга, рисуя себе на руке тот же знак.

Работала эта штука не совсем, как чародейский морок, но в том, что никто на нас и не взглянет, будь мы даже богинями в неглиже, завернувшими сюда за дрянным пивом, можно не сомневаться.

— Аля, ты хоть знаешь, как его искать? — озабоченно спросил тролль, — может-таки надо было того доходягу за шкварник да с собой, пусть бы показывал.

— Ну… — протянула я, опускаясь на колени и начиная чиркать карандашом по каменному полу, — вроде как… — по крайней мере, ваша покорная слуга надеялась, что очень даже «как», а не «вроде».

Вильк полдня таскал при себе мои рисунки, и сам же накладывал на них чары, пусть и не совсем живописные, но близкие к моему ремеслу. А значит, даже если портреты у него отобрали, сам пан капитан ещё источал невидимые флюиды этих самых чар. Вот их и надо подцепить. Нечего было и думать выехать на чистом мастерстве, и завершив рисунок, я вновь принялась шарить по карманам, на сей раз в поисках неизменного перочинного ножика. Есть! Капелька моей крови упала на узор, и тот вспыхнул голубоватым светом, видимый только мне. Ещё не хватало привлекать внимание в этом подземелье своими чарами. Узор задрожал и вытянулся завитушками в направлении выхода из тупика. Зацепила!

— Есть! — выдохнула я, — Румпель, сержант, не отставайте.

Ненавижу толпу, ненавижу толчею, ненавижу рынки скопом и Троллий в частности! За последующий десяток минут получилось отдавить ноги десятку не самых приятных личностей, едва не получить в глаз от кобольда, чуть не опрокинуть лоток с вонючими приворотными зельями, которыми по моему скромному мнению можно было привлечь лишь лакомых до тухлятины зомби. Хорошо Румпель с сержантом прикрывали от праведного гнева местных обитателей, саму меня слишком поглотил вьющийся под ногами узор и следить за тем, что творится вокруг, не оставалось времени.

Мы свернули раз, другой, уходя все дальше от центра в вонючие затхлые закоулки, пока Румпель не ухватил меня за плечо и не рванул обратно за поворот, зажав рот. Бырь тоже притормозил.

— Что? — прошипела я, — там же… — и мотнула головой, указывая на приоткрытые тяжелые двери, чуть дальше по коридору.

Тролль лишь утвердительно кивнул, сделав знак прислушаться. Хорошо ему говорить, у него слух, как у кота! Правда, обитатели тупика и не думали таиться, посему их ворчание услышала даже я.

— А чегось с этим-то терь делать? — раздалось из-за приоткрытой двери.

— Хозяин грил, пока не вернётся, не трогать.

— А чегось трогать-то? Вона уже пузрыри пошли, видать загибается.

Румпель вцепился в меня мертвой хваткой, не давая наделать глупостей.

— А ну дуй к хозяину, можа успеешь! — поспешно приказал один из бандитов. — И глянь-кось, чё тама топотали. Ежели чего, то тудыть да в сток.

Дверь открылась больше и в коридор выскочил невзрачный щуплый мужичонка с бегающими глазками, конечно, из утренней банды! Чую, мне эти рожи теперь сниться будут.

Стоило ему поравняться с нами, как Бырь тяжелым костистым кулаком своротил негодяю челюсть, а Румпель быстро метнулся в закрывающуюся дверь. Спустя миг оттуда долетел задушенный вскрик и глухой грохот.

— Алана! — тролль высунулся в коридор махнув мне рукой.

— Четверо пресветлых… — я прижала ладонь ко рту.

Вид Балта, распятого на подобии дыбы был ужасен. Бледное до синевы лицо заострилось, под глазами лежали темные, почти черные синяки.

— Сержант, Румпель…

Впрочем, мужчины не нуждались ни в моих приказах, ни в просьбах, принявшись освобождать Вилька. Судя по всему, Балт находился под действием дрянного припоя. Эх, знать бы что в него влили, можно использовать в узоре как ключ! Взгляд упал на валяющуюся на полу пробирку. Быстро схватив, я рассмотрела на стекле красно-бурые разводы. Кровь… Резец мне в стило, да что ж за день сегодня такой!

Румпель уже опустил капитана на пол, и я кинулась к нему. Кровь, кровь… Чья? Из-под извозюканой бурым манжеты рубашки тянулся длинный порез. Его собственная! Час от часу не легче… Ладно, девочка, соберись, ты сможешь! И не думать о том, что тогда с Врочеком не успела. И я принялась рисовать. Рисовать так быстро, как никогда.

Узор пути. Так! Ворота, выводящие путеводные нити. Точки схода открыть! Пробиться сквозь алый горячечный бред. Главное достучаться. Есть! Теперь якорь. Символ настолько редкий и дурацкий, что и не вспомнишь сразу. Быстрее, Алана, быстрее, во имя всех четырех пресветлых! Ненавижу начертательную магию! Аааа, куць и все его отродья! Сама буду якорем!

И черканув вокруг себя витиеватую загогулину, активировала узор.

Первые секунды ничего не происходило, Вильк, кажется, не дышал, а меня начала колотить крупная дрожь. Я же чувствовала его. Странного, чужого, испуганного, но ещё живого. Неужели... снова не успела… Сердце билось в ушах с такой силой, что сюда уже должен был сбежаться весь Троллий рынок.

Румпель скорбно потянул носом, и мне захотелось влепить ему по роже.

— Даже не смей...

Балт выгнулся, захрипел, распахнув невидящие глаза и обмяк, придавленный лапищами тролля к полу.

— …одна на Т…лий …ынок су..лась — прибью, — невнятно просипел он, взгляд становился все более осмысленным, — но, сначала расцелую, потом…

— Оставишь без сладкого? — нервно хихикнув, ляпнула я первое, что пришло в голову, внутренне ликуя: «Успела, смогла, вытащила!»… Поспешно зашарила по карманам и непослушными руками надела на его окоченевший палец перстень.

Сержант Бырь, отстегнув от пояса флягу, насильно влил в рот Вильку несколько глотков шапры. Балт загнано дернулся, и пришлось сжать его ладонь, так что перстень врезался в кожу. Но зато защищающий его узор подействовал, и капитан Ночной стражи вытянулся на полу, потеряв сознание.

И да помогут нам пресветлые выбраться из этих недр наружу.

Из записок Бальтазара Вилька, капитана Ночной Стражи

Приходить в себя после побоев всегда страшно. Неизвестность терзает хуже любых ран. Ведь ты ещё не знаешь насколько цел и что ждёт дальше.

Приоткрыв заплывшие глаза, я