Публичное одиночество - Никита Михалков

Как измерить это качество? Объемами сборов?

Нет, кино должно быть доведено до конца, и его должно быть интересно посмотреть какому-то зрителю.

Но должны быть какие-то четкие критерии. Хорошие сборы, хорошая критика или положительное мнение о фильме.

Вот фильм «12» к какой категории, по-вашему, относится?

Мне кажется, к категории «хорошие сборы».

Значит, вот вам пример: фильм «12». (Я не вижу необходимости прослеживать в этом идеологическое давление.)

Далее мы говорим о портфеле. Вот у меня сейчас в Студии «ТРИТЭ» в производстве находится «Шпионский роман» Акунина, идет подготовка к «Харламову», фильму о хоккеисте. И, если Бог даст, моя картина – либо «Солнечный удар» Бунина, либо «Жизнь и гибель Александра Грибоедова». Ни одну из этих картин нельзя снять за те восемь миллионов долларов, которые мы получаем. То есть тридцать процентов дает государство и семьдесят процентов мы должны искать у инвесторов. Если через три года что-то не выходит или продукция оказывается некачественной, мы из Фонда уходим и приходят другие.

Рассказывают, что Вы были недовольны назначением Сергея Толстикова на пост главы Фонда. Это правда?

Нет! Писали, что я в обморок из-за этого упал, – все это чистый бред.

Я не хочу быть чиновником, не хочу разбирать, кому что давать… ничего хуже, чем распределять, нету, потому что никогда не будут довольны. (II, 62)

(2010)

Интервьюер: Павел Бардин, Германика и другие молодые таланты – как они теперь будут снимать кино, учитывая новую систему госфинансирования?

Два миллиарда рублей оставлено Министерству культуры для артхаус-ного, молодежного, документального, детского кино и мультипликации.

Деньги есть.

И потом, ты меня извини, но они не обязаны их субсидировать на сто процентов. Пойди на телевидение, пойди к частному инвестору, найди деньги – они же умеют это делать.

Вот я получил один миллион долларов государственных денег на первую часть «Утомленных солнцем – 2» и столько же на вторую.

И все же почему ни один независимый продюсер, поддерживающий некоммерческое кино, не попал в восьмерку тех, кто получил госфинансирование?

Была сумма критериев: сколько лет компания существует на рынке, сколько зрителей собирают ее фильмы, как часто их показывают по телевизору, какая оценка в прессе и так далее. Плюс количество призов.

«Оскар», например, десять баллов, номинация на «Оскар» – шесть, «Ника» – столько-то, «Орел» – столько-то. То же самое с фестивалями.

Это – абсолютно объективные параметры. Это не ситуация, когда, допустим, нам нравится Михалков, или Верещагин, или Давлетьяров, и пусть они будут. Да, в этом году рекорд побила картина «Яйца судьбы». Ну побила рекорд – и что теперь?

Компания, которая произвела «Яйца судьбы», как раз вошла в восьмерку. Разве это правильно – давать государственные деньги тем, у кого они и так есть?

Это как понимать – у кого они есть?

Ну у тех, кто зарабатывает на таких фильмах, как «Яйца судьбы».

Деньги ведь даются компании, а не «Яйцам судьбы». Компания сняла картину, которая окупилась – по нашему реестру это, допутим, девять баллов. Молодцы, дальше что? Она получила международное признание? Нет. Она получила или номинирована на какую-нибудь премию отечественную? Нет. Она имела серьезный социальный успех? Нет. А вот другая картина этой же компании получила, условно говоря, приз Берлинале – еще восемнадцать баллов, и вместе с «Яйцами судьбы» это вон уже сколько получается…

Но самое главное – что теперь появляется конкретная ответственность за полученные деньги.

Но Вы же знаете, что девяносто девять процентов «наших» блокбасте-ров проваливается, их не смотрят.

Наши большие картины будут убыточными еще довольно долго. Разговор идет не о том, чтобы они окупились.

Тогда в чем заключается «конкретная ответственность»?

Я получаю деньги – двести пятьдесят миллионов рублей. И через два или три года я должен показать, что я на эти деньги сделал. Посмотрите, что мы сделали: привлекли сюда еще тридцать пять миллионов, еще что-то… Деньги, которые вы нам дали как стартовые, окупились тем, что мы вам показали продукцию.

Но это не сильно отличается от того, что было раньше.

Как это?

Ну тогда тоже давали деньги, люди что-то снимали, и это могло даже не выйти в прокат: отчитывались просто бумажками о готовом фильме. И неважно, какой он, увидит ли его хоть кто-нибудь, – вот, сняли, пожалуйста.

Да никак не отчитывались вообще!

Если это – картина, которую не берет кинотеатр, тогда я спрашиваю у Министерства культуры: «А какого хрена вы дали на нее деньги?» – «Ну, творческая неудача». Но не может быть такого процента творческих неудач!

А если и теперь такая ситуация будет повторяться?

Значит, эта компания вылетает из списка. (II, 64)

ФОРУМ НАРОДНОЙ КРИТИКИ

(2011)

Сегодня по итогам конкурса мы вручали награды и призы, которые выиграли лучшие рецензии на фильм «Утомленные солнцем – 2» («Предстояние» и «Цитадель»). Причем надо понимать, что лучшая рецензия – это не значит «хорошая» рецензия, это просто глубокое понимание тех законов, по которым сделано кино, а рецензия может быть и отрицательная, и положительная.

Мы получили более четырехсот рецензий. И мы их все прочли. Восемнадцать человек стали финалистами. Любой из них мог быть первым, вторым или третьим. Любой – потому что такого уровня были рецензии. У нас было четыре приза, но в результате мы не смогли в них уложиться, поэтому – у нас есть три третьих премии, три вторых премии и одна первая премия.

Трудно мне было даже представить, что настолько горячие сердца еще остались в зрительном зале… Сегодня здесь собрались заинтересованные в будущем нашего кинематографа люди, и те, кто делает кино, и те, кто его смотрит. И в этом, мне кажется, самая главная альтернатива, которую мы должны преследовать. Это должно быть смыкание зрителя с теми, кто кино делает. Потому что на сегодняшний день расслоение как общества, так и кинозрителя, и производителей просто невероятное.

Двенадцать лет назад мы выпускали «Сибирского цирюльника». Тогда было тридцать шесть кинотеатров, и мы напечатали тридцать копий, и на тридцати копиях мы заработали около трех миллионов долларов…

Почему?!

Потому что люди соскучились по своему кино. Потому что им надоело кино американское – дурное, плохое кино (хотя есть и великое кино американское), но вот это – дурное категории даже не «B», а «C». Люди шли и шли на наше кино, а когда изнашивалась копия, то нас просили допечатать новую (как это было в кинотеатре «Аврора» в Санкт-Петербурге). Тогда в Суворовских и Нахимовском училищах в план, в программу входило – пойти и посмотреть эту картину для того, чтобы понять, что такое офицерская честь, а потом в училищах писались изложения о том, что они в этой картине увидели. Это была вещь знаковая…