Перезагрузка - Миика Ноусиайнен

но она слишком трудна для непринужденной беседы в лифте. Мы поднимаемся на четвертый этаж в полной тишине. Стыдно избегать общения. Человек – странное существо. Он больше всего стыдится того, чего вообще не следовало бы стыдиться. Все можно спрятать или замаскировать притворством. Но только не чувство стыда.

Мой муж уходит сдавать сперму на анализ и закрывает за собой дверь. Ему стыдно туда идти, хотя каждый мужчина, который здесь оказывается, не минует этой комнаты. Он листает те же порнографические журналы и дрочит в такую же баночку. Но Эса выглядит униженным больше других. Каждый раз сопротивляется. Всегда припоминает высокую цену медицинских процедур и говорит, что ему стыдно.

Эса воспитывался в условиях, где все ориентировались на то, «как у всех». И это единственная ситуация, где все не как у всех, а гораздо хуже. А цены, наоборот, гораздо выше.

Вчера мы с Эсой опять говорили на ту же тему. «Ну что, так уж нам нужен, что ли, этот ребенок? Родится так родится». Эса всегда это говорит. Оплачивая счета из клиники, Эса сказал, что «еще чуть-чуть, и на эти деньги можно было бы купить хорошую машину». Но я не хочу машину, я хочу ребенка. Я не хочу качать машину на руках, смотреть, как она растет, не хочу подставлять ей салфетку, когда она срыгивает.

Я хочу ребенка. Безусловно, это странное желание. Прежде всего, бессмысленное. Биологическая потребность иметь ребенка так велика, что превращается в навязчивую идею. Теория эволюции объясняет процесс выживания видов. Хотя в современном мире выживанию человека как вида скорее способствует отказ от продолжения рода и сохранение планеты от перенаселения.

Меня направляют в процедурный кабинет. Эса, вернувшийся из лаборатории, где он сдавал сперму, не знает, чем заняться. Медсестра замечает его замешательство.

– Вы пойдете с супругой?

– Лучше я тут подожду, снаружи.

– Как вам будет удобнее.

Лучшие порывы Эсы подчас необъяснимы. Я, конечно, стараюсь его лишний раз не раздражать.

Врач и медсестра приветливо представляются и объясняют мне, в чем будет состоять предстоящая процедура. Я располагаюсь в гинекологическом кресле. Медсестра, ласково разговаривая, устанавливает мне на руку катетер.

– Я введу вам обезболивающее и успокоительное средство прямо в вену. Вот так. Дышите спокойно. Хорошо.

Стараюсь успокоиться, насколько это в моих силах. Расслабиться всегда требуют именно в таких ситуациях, когда это практически невозможно. Никто не просит меня успокоиться, когда я валяюсь на диване, грызу чипсы и смотрю сериал «Нетфликс». Врач достает из упаковки длинную иглу.

– Сейчас я введу ее в яичник. Вы худенькая, и видимость очень хорошая. Хотите наблюдать за процедурой на мониторе или отвернуть его в сторону?

– Могу и посмотреть на эти чудеса.

– Ну хорошо… Вдохните глубоко. Может быть, почувствуете очень легкий укол. Так. Хорошо.

На мониторе видно, как игла входит в мой яичник. Прохождение иглы через ткань довольно болезненно, несмотря на наркоз. С другой стороны, я прочитала в интернете столько жутких историй об этой процедуре, что слабый укол, скорее, приятная неожиданность.

Затем врач набирает из моего яичника яйцеклетки. Некоторым супружеским парам для этого достаточно просто пойти в спальню, заняться любовью при мерцании свечей, и через девять месяцев у них рождается ребенок.

Здесь же яйцеклетки приходится искать с собаками. А окажутся ли они активными и жизнеспособными – на то воля Бога. На самом деле, даже и не Бога. В стене процедурного кабинета имеется окошко, через которое яйцеклетки передают женщине в зеленом халате.

Эта женщина – биолог. Она долго училась, чтобы помочь мне. Мы платим за это огромные деньги, но все равно испытываешь стыд, когда понимаешь, как много людей занимается решением нашей проблемы. Медсестра объясняет, что будет дальше.

– Теперь яйцеклетки оплодотворят спермой вашего мужа. Затем биолог будет следить за ситуацией и определит самый удачный момент. Обычно на это уходит несколько дней. Вас пригласят сюда и перенесут эмбрион в полость матки. Когда его помещают прямо туда, у вас удваивается вероятность забеременеть.

– Это все равно что при устройстве на работу оказаться мужчиной.

Медсестра смеется.

– Да. Вроде того.

Она ласково кладет мне руку на плечо и отводит в комнату отдыха, чтобы я пришла в себя. Там четыре кровати за занавесками. Из-за одной занавески доносится плач. И скоро донесется из-за моей тоже. Текстовое сообщение от Эсы: «Мне пришлось срочно поехать на работу. Держись». Спасибо за поддержку, черт бы тебя подрал.

Врач выписывает больничный на два дня. Разумеется, он не оплачивается, потому что это так называемая «нетрудоспособность по собственной вине». Да я и не хочу рассказывать на работе о своих медицинских делах. Через год у меня очередной конкурс на должность. В принципе, больничный не должен влиять на результат, но на самом деле влияет. И, по крайней мере в моей отрасли, это главная причина, по которой мы, женщины под сорок, плачем в комнатах отдыха, надеясь на чудо.

Мне звонят через три дня. Я снова отправляюсь в клинику, без Эсы. Эмбрион впрыскивают в матку. Ну и желают удачи. Через две недели станет известен результат. Теперь все в руках Господа нашего Иисуса. Но эти недели – поистине страстные. Дома обстановка накаляется.

– Ты, разумеется, со мной туда не поехал. Каким же ничтожеством может быть мужик!

– Но все… так сложно.

– Да провались ты к чертям! Жизнь – сложная штука. Если хочешь иметь детей, то придется мириться с некоторыми трудностями.

С Эсой глупо о чем-либо разговаривать. А с трудностями и правда надо мириться. Они ведь на самом деле и составляют нашу жизнь.

Сами

Во Дворце президента Финляндии идет подготовка к приему достойных граждан страны по случаю Дня независимости. Моя подружка, одержавшая победу на чемпионате мира по виндсерфингу, одна из них. Доверенная визажистка Сильвы накладывает ей праздничный макияж и бросает долгий взгляд на мои спортивные брюки.

– Заодно и вас подготовим?

– Я не иду.

– А, простите.

– Ничего. Я просто сегодня занят… Запланированы дела.

Визажистка пару часов занимается макияжем и прической Сильвы. Она делает Сильве изысканную укладку, подчеркивая ее и без того красивые черты. Не буду врать, что не хотел бы провести Сильву по красной ковровой дорожке для рукопожатия с президентом Ниинистё и госпожой Хаукио [43].

Когда с макияжем покончено, Сильва просит помочь ей облачиться в пышное вечернее платье.

– Можешь застегнуть «молнию»?

Застегиваю «молнию». Сильва явно нервничает из-за вечернего торжества.

– А что, если они спросят, что для меня значит независимость Финляндии?

– Просто отвечай правду.

– Разумеется. Но что мне сказать?

– Скажи, например, что ты так независима, что даже на празднование Дня независимости пришла одна.

– Прекрати!

Атмосфера независимости царит в нашем доме. Молча провожаю Сильву до такси, держа над ней зонтик, чтобы красивый наряд сохранил свой представительный вид для увековечивания фотографами. По результатам голосования в вечерних газетах Сильва наверняка станет королевой праздника во Дворце