Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

и… перспективой нешуточной давки. Избежать ее удалось очень просто: ведущие попросили сделать пять шагов в сторону Кремля, сопровождая просьбу шутками типа «Пойдемте на Кремль» (вскоре эта шутка нам аукнулась). И люди спокойно и аккуратно сдвинулись вправо. Потом еще раз. Потом еще, освободив пространство для вновь пришедших.

Главным, пожалуй, стало выступление Юрия Афанасьева, народного депутата СССР:

«Да здравствует мирная демократическая февральская революция 1990 года!»

Начавшийся на следующий день пленум ЦК КПСС принял решение — рекомендовать съезду исключить из Конституции 6-ю статью, что и было сделано уже через полтора месяца. Так была достигнута основополагающая цель, одержана важнейшая победа!

25 февраля. Неделя до выборов. Последняя возможность мобилизовать своих, склонить сомневающихся, удержать публичную политическую инициативу. Мероприятию решили придать общероссийский размах.

Сразу после митинга 4 февраля мы разослали своим единомышленникам в регионах телеграмму с призывом дать список республиканских кандидатов, стоящих на платформе «Демократической России», и наладить сотрудничество с народными депутатами СССР — членами МДГ для поддержки кандидатов. Просили также проинформировать о намерении участвовать в акции 25 февраля.

Трехнедельной давности шутки насчет «похода на Кремль» и грандиозный размах того митинга в Москве напугали власти, и снова согласовать Манежную площадь они отказывались наотрез. Вероятно, сыграло свою роль то, что пленум ЦК КПСС завершился и Горбачёв больше не нуждался в столь интенсивной поддержке «улицы». Напугавшись, власти решили запугать и москвичей. Об опасности участия в демонстрации объявили и ЦК КПСС, и Верховный Совет СССР, и Совет Министров, и даже Фонд восстановления Храма Христа Спасителя. В действительности получилось, что они нам рекламу сделали.

Мы, полагая, что придет еще больше народу, после жарких прений решили не рисковать и провести мероприятие на Садовом кольце.

Результат этой не заказанной и бесплатной для нас рекламы стал ожидаемым: количество участников по нашим (завышенным) оценкам — до миллиона человек. Как любой болельщик, регулярно бывавший на стадионах (БСА, Большая спортивная арена в Лужниках вмещала тогда 105 тысяч зрителей), я мог на глаз определить, сколько примерно людей собралось. На пространстве от Октябрьской площади до Нового Арбата, плотно заполняя всю ширь Садового кольца, было никак не менее «пяти БСА», то есть 500–530 тысяч человек.

Транспаранты, флаги, в основном — ныне государственные бело-сине-красные, триколоры. Видны имперские черно-желто-белые, роза социал-демократов и даже черный флаг анархо-синдикалистов. А также национальные флаги Армении, Литвы, Украины, Белоруссии. И повсюду — моя перечеркнутая «шестерка».

Мероприятие проходило в три этапа:

1. Митинги на Октябрьской и Смоленской площадях;

2. Шествие в сторону Зубовской площади;

3. Общий митинг. Никогда не старался вылезти на первый план, но случай был особый: через неделю — выборы. Значит, пора показать свое лицо широким народным массам. Взял на Смоленской площади микрофон и огласил некоторые тезисы-лозунги:

● Ленинская утопия стоила 50 миллионов человеческих жизней. Может быть, хватит экспериментов?

● Конституцию Сахарова!

● КПСС, верни народу, что украла — власть, землю, свободу!

● Чтоб из перестройки вышел прок, давай рынок и левый блок!

● Ельцина — в президенты РСФСР!

● Советы без коммунистов!

Последние лозунги требуют комментариев.

«Левый блок». Мы спорили, кто мы: «левые» или «правые». В сложившихся демократиях коммунисты являются «левыми», а их оппоненты всегда правее. С другой стороны, революционеры (в данном случае — мы), в общем-то, всегда «леваки». Мы обсуждали это в гостинице «Москва», когда вошел Ельцин и сказал, как отрезал: «Мы — левые. Наши люди так привыкли, что «левые» — хорошие. Нельзя отдавать коммунистам такой козырь». Подумали, поспорили и согласились.

«Ельцина — в Президенты РСФСР». Стало известно, что в марте на всесоюзном Съезде предполагается учредить пост президента СССР — под Горбачёва. Этим на уровне СССР решались две задачи: декоммунизации и десоветизации, о которых писал в своих статьях Гавриил Попов. И ненавистная КПСС, и аморфный высший советский орган — Съезд народных депутатов одним ходом задвигались на второй план. Отсюда и возникла идея: «А мы чем хуже? Даешь и России Президента». Кому быть президентом России? После смерти Сахарова альтернативы Ельцину у демократов не было. Самовыдвигался Николай Травкин, но каких-либо доводов в свою пользу не имел. Анатолий Собчак решил, что на данный момент единство важнее.

И, наконец, «Советы без коммунистов». Лозунг означал намерение нанести сокрушительное поражение партноменклатуре на выборах, навсегда отодвинуть коммунистов от власти. Несколько месяцев спустя, после одной из наших демонстраций, мы с Владимиром Боксером возвращались в Моссовет, где тогда уже работали. Володя спросил:

— Как думаешь, они могут еще нам скрутить голову?

— Да, — ответил я. — Если полные идиоты, обязательно скрутят. Но мы — их последний шанс на мирный уход из власти. Следующая волна, которая их сметет, будет такой кровавой, что и подумать страшно.

В сущности, это было главное положение резолюции митинга 25 февраля, принятой сотнями тысяч дружно вскинутых рук: «Московские избиратели — за переход власти к Советам, за преодоление монополии КПСС на власть, за отделение органов и организаций КПСС от любых государственных учреждений, включая армию, за ликвидацию монополии КПСС на средства массовой информации».

Не могу не упомянуть еще об одной резолюции, принятой митингом: о необходимости раскрыть причины смерти Сахарова:

«Требуем от правительства срочно опубликовать медицинское заключение о смерти А. Д. Сахарова, снабдив его всеми необходимыми данными, с тем, чтобы специалисты во всем мире смогли оценить надежность и достоверность этого заключения».

25 февраля демонстрации прошли в Москве, Ленинграде, Свердловске, Новосибирске, Омске, в областных центрах поменьше, а всего — почти в семидесяти городах.

28 февраля — день рождения, мне исполнилось 38. Много поздравлений. Звонил Игорь Галкин, с обещания которому провести Сахарова в депутаты поменялась моя жизнь. В шутливом разговоре я отчитался, а он поздравил меня, сказал, что я «стал большим политиком».

В самом деле, для меня это был потрясающий год. Из «кухонного» диссидента-созерцателя превратился в активного публичного политика, «широко известного в узких кругах» не только Российской Федерации, но и СССР. Начав с нуля, влился в демократическое движение и стал в нем достаточно заметной фигурой, сопредседателем Клуба избирателей Академии наук СССР, секретарем академической депутатской группы Съезда народных депутатов СССР, помощником народного депутата СССР Гавриила Попова. Первые дни марта, как и несколько предыдущих, ушли на то, чтобы, смущаясь, еще раз обойти подъезды и дворы 108-го избирательного округа Калининского района Москвы — в попытках увлечь людей на избирательные участки, убедить их проголосовать за меня. Думал, мое превосходство очевидно. Но — проиграл.

Тут бы услышать голос судьбы и на этом прекратить депутатские потуги. Но Гавриил Попов, предложивший мне перейти на работу в Моссовет, посоветовал снова пойти в поход за мандатом: предстояли выборы по 33 округам, в которых они были признаны несостоявшимися. Аргумент Попова: у депутатов возникло головокружение от успехов, на прочих смертных они начинают смотреть не просто свысока, а как через перевернутую подзорную трубу. Работать в Моссовете, говорить с ними будет намного проще, имея в кармане собственный мандат.