Я закрыл КПСС - Евгений Вадимович Савостьянов

● народу впервые во всеуслышание сказали о системном крахе внутренней политики КПСС (в первую очередь, в экономике и в области межнациональных отношений);

● была разрушена сакральная неприступность власти КПСС, а сама она на глазах всего народа подвергнута бичеванию в телевизионных трансляциях съезда;

● констатирована количественная и качественная деградация экономики: заводы штамповали ненужные танки и ракеты, выпускали ужасного качества одежду и обувь, люди уже не стояли в бесконечных очередях — они в них жили;

● сформировалась и накачала мускулы массовая оппозиция — МДГ и различные движения, стачечные комитеты в центре и на местах, национальные движения в республиках и регионах;

● резко выросли влияние и авторитет Бориса Ельцина — на фоне очевидного снижения популярности Михаила Горбачёва и смерти Андрея Дмитриевича Сахарова.

Начало решающего наступления

Еще одним важным результатом 1989 года была явная стагнация политических институтов, породивших большие общественные ожидания — Съезда народных депутатов СССР и… Межрегиональной депутатской группы, МДГ.

После того как прошел Первый, а затем и Второй Съезд, стало ясно, что в стране, по сути, не меняется ничего. Не было и намека на четкую программу выхода из экономического кризиса. То же относится и к сфере межнациональных отношений. Так и не решили вопрос о переходе власти от КПСС к представительным органам, хотя намерение провести выборы депутатов по всей вертикали показывало, что Горбачёв определился и с диктатом партаппарата готов в будущем расстаться.

Причина лежала на поверхности. Даже лучшие из советских руководителей не понимали: коммунистический эксперимент, отбросивший развитие страны на столетие назад (не в технологиях — технологии СССР покупал, крал и получал в качестве репараций), погрузивший народ в унизительную скудость, оплаченный десятками миллионов жизней замученных в лагерях, заморенных голодом, казненных, убитых на полях внутренних и внешних войн — этот эксперимент провалился и подлежит списанию в архив с надписью: «Не повторять!»

Съезды все больше перенимали характерное свойство своего председателя: много слов и никаких реальных дел — сплошная говорильня.

В беседах с гостями из других республик почувствовал и еще одну тенденцию: Москва в глазах жителей Средней Азии и Кавказа теряла образ мудрого центра, где обладают неким сокровенным знанием. Спустя короткое время все поняли, что Центр их проблемы решать не может, что выбираться из кризиса каждой республике придется самостоятельно. Это, в свою очередь, укрепило позиции местных руководителей — коммунистов-интернационалистов, многие из которых в одночасье стали националистами.

На Втором Съезде в декабре 1990-го обсуждали несостоятельные экономические предложения премьер-министра Николая Рыжкова, запятые в проекте новой Конституции — как дети, которые играют на дороге, не замечая мчащийся на них самосвал.

Но и МДГ как-то сдулась и к концу 1989 года являла собой скорее совокупность громких имен и звучного бренда (тогда, правда, и слова такого не знали), чем живой политический организм. Общее нежелание ее членов быть марионетками в руках партаппарата и предложенное Сахаровым требование отказа от 6-й статьи Конституции оказались совершенно недостаточными для серьезной политической деятельности и тем более — формирования на основе МДГ оппозиционной протопартии.

Бессменный секретарь МДГ Аркадий Мурашев в марте 1990 года в «Вестнике Межрегиональной группы народных депутатов СССР» честно и точно констатировал: «Общий итог — МДГ представляет собой дискуссионный депутатский клуб».

Ее потенциал (громкие имена, звучный бренд) был использован при подготовке к выборам народных депутатов РСФСР, запланированным на март 1990 года. Значение выборов росло буквально не по дням, а по часам[53] по мере того, как таяли надежды людей на союзные структуры. Там был тупик. Здесь оставалась хотя бы надежда. Все, что связывалось с СССР, уже ощущалось «в прошедшем времени». Что на российском уровне, оставалось неясным, но все верили, что это — «из будущего».

МДГ приняла очень важное, как оказалось, решение: наиболее узнаваемые союзные депутаты — Борис Ельцин, Гавриил Попов, Анатолий Собчак, Михаил Бочаров, Сергей Станкевич, Николай Травкин баллотировались на российский съезд и в региональные Советы, среди которых главными были обе столицы. Им предстояло повести за собой демократов. В развернувшейся кампании еще раз пригодился актив Клуба избирателей Академии наук, отработанные им технологии. В свою очередь, такое развитие событий дало второе дыхание КИАН и вернуло нашей цитадели, Дому ученых, статус центра общественной жизни. Вокруг него сложился штаб общественного содействия временной координационной группе блока «Демократическая Россия» (Гавриил Попов, Александр Музыкантский, Сергей Станкевич с незримым присутствием Ельцина).

Сразу после Нового года в Доме ученых начались регулярные заседания представителей МДГ, клубов и объединений избирателей, профсоюза военнослужащих «Щит», партийных организаций (кадетов, социал-демократов), «Мемориала» и других. В центре работы был КИАН. Руководство взяли в свои руки Александр Собянин и Аркадий Мурашев, которым энергично помогали остальные наши коллеги, не связанные как, например, Шабад, Шейнис и я, собственными избирательными кампаниями.

Я же включался в работу штаба, как правило, уже вечером, придя с избирательного участка. Любимое место дискуссий — буфет, где можно было сочетать приятное с полезным. Впрочем, мы проникали в любую свободную комнатушку, пока нас не разгоняли вечерние уборщицы.

Заседания начинались обычно в 9 вечера и прекращались только перед закрытием метро.

Пошел многодневный мозговой штурм, завершившийся решением сформировать кандидатский блок, назвать его «Демократическая Россия», одобрить в основном предвыборную программу блока (авторы — Виктор Шейнис и Евгений Хелимский) и подготовить предложения блока по повестке работы съезда, а также некоторые другие документы.

С этим периодом связан эпизод, который тогда чуть не вышел мне боком. Однажды задал мучивший меня вопрос: «Ребята, у нас вроде бы есть серьезная возможность взять власть. А не рано ли? Ведь страна будет еще какое-то время лететь вниз. Люди будут жить все хуже. Ведь коммунисты, которые все разрушили и во всем виноваты, отскочив в сторону, будут на нас показывать пальцем и сваливать всю ответственность. Может быть, подождать с приходом к власти до той поры, когда страна окажется на дне? И тогда с нами будут ассоциировать движение верх».

Еле дали договорить. То, что услышал, комплиментами не назовешь. Так мысль и сгинула. Отстаивать ее не решился, тем более что сам был не до конца уверен в своей правоте. Главный контраргумент: «Сейчас есть возможность прийти к власти мирно, а через те два-три года, о которых ты говоришь, все полетит к черту, и страна утонет в крови».

Жизнь показала, что я крепко ошибался только в оценке продолжительности падения экономики, выстроенной по коммунистическим лекалам. День, когда падение достигло дна, хорошо известен: 17 августа 1998 года. В сущности, социалистическое народное хозяйство разваливалось десять лет, пока нащупало точку отскока. Но в остальном…

Наш штаб, кроме упомянутых уже документов, согласовал технологию избирательной работы. В общих