Имя Кати - Павел Николаевич Губарев

— Обо всём?

— Ну это же просто. В Юго-Восточной Азии живёт как минимум три тысячи человек, у которых на родине проблемы с законом. Сидят годами в Таиланде, Малайзии, Камбодже. Иногда до самой смерти. Местной полиции делать больше нечего, как их искать, а Интерпол здесь ногу сломит. Значит, картина такая: один такой ваш знакомый, бывший коллега, нечистый на руку, получает информацию о похищении. Хочет помочь и подаёт сигналы, как может. Электронной почтой не шлёт, боится. И правильно делает. Заманивает вас сюда. Даёт информацию, никак явно не выдавая своего присутствия. Мммм… какая-то параноидальная схема, как по мне. Неужели так трудно послать сообщение по шифрованному каналу? С другой стороны: нет сообщения — нечего предъявить следствию. Видимо, он опасается, что вы его сдадите. Что, нет? По глазам вижу, что нет. Ну и ладно.

— Что ещё вы видите по глазам?

Они вернулись в свой номер. Анна закрыла дверь.

Сокращённо Кей послушно заглянул Анне в лицо.

— Я вижу, что вы очень на кого-то злитесь.

— И?

— И хотите меня поцеловать. Вы облизнулись и посмотрели на мой рот.

— Верно.

— Это странно. Вы ведь меня терпеть не можете. Конкретно — за чип в затылке.

— Это верно, Кей, — тихо ответила Анна. — В самую точку, Кей.

— Я, кстати, не до конца понимаю, почему. Допустим, чипы в мозгах — это противоестественно. Ну так мы живём в противоестественном мире. Носим одежду. Жарим и солим пищу. Живём в домах, а не прячемся под деревьями от дождя. Вентиляторы заменяют нам ветер, а обогреватели — костры. Мы используем косметику. Мы всегда и всё улучшаем — для себя. Берём естественное — превращаем в искусственное. И самих себя тоже.

— И себя тоже, — зло повторила Анна. — Как будто человек — это… мотор в автомобиле, которому надо смазывать шестерёнки.

— Ну… — в первый раз Кей задумался дольше, чем на долю секунды. — Да! В целом — вполне здравая аналогия. Надо смазывать. Можно подумать, лучше ходить несмазанным. Та же физкультура для мозга очень полезна. Однако это всё абстракции. А конкретно — вы же лично знакомы с десятками людей, которые нелегально улучшили свой мозг. Многие ли из них сделали это для денег? Или с целью поработить планету? Нет, такие вещи ради денег не делаются. Риски слишком высоки. Чтобы пойти на такой риск, чтобы вытерпеть боль — надо иметь высшую цель. Вы же инвестор, вы знаете предпринимателей — они хотят изменить мир к лучшему.

Анна вздохнула.

— Бедный мой Кей… Послушайте, ну это ведь клише для наивных программистов, которыми манипулируют коммерсанты. Я эту фразу по сорок раз в день слышу. У вас свалка в голове.

— Свалка? Я, кажется, очень последовательно излагаю мысли, и…

Анна поцеловала Сокращённо Кея. Тот отстранился и удивлённо посмотрел на неё.

Анна обвела взглядом комнату. В номере что-то тихонечко хрустнуло. Как рука, которую сжали в кулак до предела сил. «Получай», — подумала Анна и прижалась к губам Кея ещё раз. «Получай, — подумала она. — Ты хотел быть отелем. Не привязанным ни к кому. Прохладным в жару. Чтобы каждый человек в твоей жизни был гостем, не оставляющим после себя даже зубной щётки. Ни другом, ни боссом, ни женой. Не ранил тебя, не ссорился с тобой, не спорил, не теребил. Не хотел от тебя ничего. Ни времени твоего, ни свободы твоей драгоценной. Убежал от меня. От самого себя убежал. Трус! Я так хотела быть собой, целой собой, собрать себя из обломков. Тебе это всё досталось даром, но ты убежал. А раз так — то вот тебе. Вот тебе. И вот». Она впилась в губы Кея, выгнулась и прижалась к нему всем телом. И целовала его, пока тот не оторвал её от себя.

— Ладно, хватит, — сказала Анна вслух, — прости.

— А? За что вас прощать? Считаете мою голову свалкой — дело ваше. Но по мне, так это организованное хранилище. Что считаю нужным — то и храню.

— Поцелуй вы тоже сохраните?

— Да, — удивился Кей. — И раскрытое преступление тоже. Вы почему-то продолжаете меня ненавидеть. Даже когда целуете. Но я ведь тоже меняю мир к лучшему. Я же… я спас похищенную девушку.

Кей развёл руками.

Анна отвернулась и отошла к окну. Она раздвинула шторы. Кей зажмурился от рухнувшего в комнату тропического солнца. Он больше не видел лица Анны, только стройный силуэт на фоне окна. Он поморгал: за окном открывался вид на внутренний двор отеля. Изящные проёмы, балюстрады, окна, синие башенки, розовые и кремовые стены.

— А отель, — спросила Анна, не поворачиваясь, — отель тоже меняет мир к лучшему?

— Не понимаю, — ответил Кей. — Отель? Отель ничего не делает. Он просто стоит.

Что сказала уточка

Пришла ко мне девуш-ка.

Попросила дамп данных размером с бы-ка

Сказала, не дрогнет рука

Хоть ноша её нелегка

Но раздеваться не будет… пока.

Это продекламировала резиновая уточка. Серёга ухмыльнулся. У него были маленькие глаза с желтоватыми белками. Катя никогда не видела таких. Она знала, что глаза желтеют в двух случаях: когда у человека отказывает печень и когда человек курит табак. Серёга явно не был похож на человека с крайне тяжёлым заболеванием печени, и от него не пахло куревом. Но что-то он, видимо, употреблял. А может, это специальные линзы? Если мажоры из AndanteSoft готовы тратить час на то, чтобы привести пиджак в должное состояние поношенности, и полчаса на то, чтобы завязать галстук нарочито небрежно (это то, что Катя выяснила, изучая понятие «заметной незаметности»), — то эти кибер-панки, наверное, могли в пику белым воротничкам потратить полчаса на то, чтобы придать своей роже немного выверенной омерзительности. Отрепетировать сальную улыбку, нарисовать несколько прыщей и придать глазам такой вид, как будто их вырезали у старика, который всю жизнь курил самосад и смотрел с презрением на новенькое офисное здание, которое выросло по соседству с его хибарой. Смотрел, смотрел годами, плевал под ноги молодым людям, спешившим на работу. Смотрел, кривился и посылал к едрёной матери всех, кто приходил к нему с предложением продать родной кусок земли в центре города. Смотрел, смотрел — и поставил у себя во дворе плохо сколоченный сортир.