Имя Кати - Павел Николаевич Губарев

так говоришь, будто «твоя внешность» — это какой-то другой человек.

— Ну да. Она постареет раньше меня.

— Я об этом никогда не думала.

— А я думаю. Часто. Моя мама говорит, что всё меняется с возрастом. Парни — да что там парни, — даже друзья меняются. В двадцать лет ты один человек, в тридцать — другой. В шестьдесят — третий. Она говорит, что женщине нужно три мужа. По одному на каждый отрезок жизни.

Катя открыла было рот, чтобы ввернуть какую-нибудь реплику, но передумала. Остроумный ответ не пришёл на ум, да и в этом разговоре ей вовсе не хотелось резво отбивать мячики. Она села на бильярдный стол рядом с Сандрой. Это было неудобно: бортик врезался в ноги. Катя опёрлась руками о сукно. За окном виднелся чёрный изгиб Москвы-реки.

— Тебе мама ничего такого тебе не внушает? — спросила Сандра.

— Моя мама погибла, когда мне было десять лет.

— А папа?

— И папа. Они разбились на машине.

— Ох… — сказала Сандра. — Извини.

— Ничего.

— Поэтому ты упоминаешь брата? Это он тебя воспитывает?

— Да, мы одни с тех пор.

— Больше никого нет?

— Нет. Ну, формально есть дядя, но он звонит нам, только когда трезвый, то есть очень редко. Нам повезло, что Ани был совершеннолетний, когда… когда мы остались одни. И нас не отдали дяде или в детдом.

— Да… — Сандра помолчала, над чем-то раздумывая, потом робко тронула Катино колено. — Ладно. Не хочу превращаться в Галю, которая грузит людей по ночам. Давай спать.

— Да, надо выспаться. Ко мне во сне часто приходят решения проблем.

— Замечательно. Надо принимать решения. Мужчины на это не способны.

— Спокойной… ночи, — растерянно сказала Катя.

Сандра тихо рассмеялась.

— Не принимай меня всерьёз. Иногда я сама не знаю, что говорю. Особенно по ночам. Знаешь, я себя очень безопасно чувствую. В Приюте. У нас здесь свой мир. Никто не пытается тебя раздеть, не пожирает глазами. Из всех опасностей — только Джо, который может усадить тебя смотреть своё феллини. Я надеюсь только, что мы не переругаемся. В том числе потому, что не знаем, куда мы идём и кто у нас лидер. Поэтому я бью по рукам Джо, когда он пытается нами командовать. Ну или «подталкивать» нас, как бильярдные шары. Психолог долбаный… Спокойной ночи, Катюша.

— Спокойной… Сандра. Можно называть тебя «Саша»?

— Можно, когда другие не слышат. Тем более что так меня и зовут. Сандра — это Александра.

Сандра спрыгнула со стола и улыбнулась Кате какой-то новой улыбкой.

— Было бы чудесно, если бы у тебя появилась ещё старшая сестра, — сказала Сандра.

— Как это «появилась»? — не поняла Катя.

Сандра вместо ответа прижалась к Катиной щеке щекой, чмокнула воздух и ушла. Катя посидела ещё на бильярдном столе и тоже побрела в спальню. Что-то в манерах Сандры показалось Кате знакомым. Уже засыпая, Катя поняла, кого Сандра ей напоминала: разорившуюся полубезумную красавицу из «Трамвая «Желание»».

«Чёрт, — подумала Катя. — Это грустная пьеса».

Она уснула с решимостью переписать её по-своему.

Просто стоит

Кей мельком отметил опухшие глаза Анны, но ничего не сказал. Анна указала взглядом на тележку. Кей жадно изучил то, что на ней стояло. Две бутылки пива и чек.

— Пива вы не заказывали, — он не спрашивал, а утверждал.

— Да.

— И номер не тот. У нас 193, а тут 174. Что ещё?

— Не знаю, что ещё. Вы сыщик, у вас компьютерная голова, вот вы ею и думайте. Я вам помогать не хочу.

Кей выслушал грубость спокойно, впитывая каждое слово.

— И платить за пиво я не собираюсь, даже не думайте.

— Ах да, точно. Спасибо.

— Что «спасибо»?

— Цена. Это пиво столько не стоит. Вообще, это очень дорого для пива: четырёхзначная сумма.

— Вот и разбирайтесь.

— Очевидно, кто-то влез в систему управления отелем и послал нам сигнал. Идти в номер 174. А цифры — это код. От сейфа, наверное. Здесь в каждом номере установлены сейфики с цифровым замком. Идём?

— Мне надо побыть одной.

— Я вижу. Но у нас был уговор. К тому же время истекает.

Анна направилась к двери, громко топая.

Они остановились возле номера 174 и стали озираться. Дверь не поддавалась. Кей деликатно постучал, потом стал барабанить громче.

— Постойте, — Анна прервала его.

Она представила себя отелем. Как в него заходят люди. Хорошие люди, обычные люди. Туристы и бизнесмены. Плохие люди. Можно ли это понять, если смотришь камерами? Много ли у него осталось человеческого интеллекта? Видимо, что-то да есть. Если, скажем, в отель ночью привозят бесчувственную девушку и держат её в номере, то отель понимает, что что-то не так. И начинает тревожиться. Громко дышать кондиционером. Звать на помощь, как умеет: вспоминать знакомых, бронировать на них номера…

Анна нашла взглядом ближайшую камеру видеонаблюдения и встала под неё. Убрала чёлку с глаз и посмотрела в линзу.

По коридору пронёсся ветерок, будто кто-то выдохнул.

Щёлкнул замок. Дверь в номер 174 открылась.

Сокращённо Кей осторожно заглянул в номер и поманил Анну.

На кровати лежала девушка со спутанными волосами, закрывавшими половину лица, — то ли спящая, то ли без сознания. Кожа у неё была бледная, чуть ли не серая. Анна пригляделась к ней и потрогала.

— Не надо, — сказал Кей приказным тоном.

Он порылся в шкафу. Нашёл сейф и набрал комбинацию — стоимость пива. Сейф открылся. Кей извлёк из него пачку каких-то документов и две ампулы.

— Наше дело сделано, — сказал он.

Он положил найденное возле девушки, сфотографировал её вместе с документами и ампулами — и отправил фотографию каким-то мессенджером.

— А теперь пойдём отсюда.

— Но ей надо помочь, наверное?

— Вот противоядие. Куда и сколько колоть, я не знаю. Вы тоже. Скоро здесь будет полиция. А может, и мафия тоже. В перестрелке мы лишние. Надо идти.

Анна подчинилась, и они направились по коридору.

— Вы всегда так работаете?

— Нет, иногда подолгу позирую для прессы. Сегодня не будем. Вы тоже не в лучшем виде для этого.

— Бестактное замечание. И я не собираюсь ничего объяснять.

— А я и не прошу.

— Вам не любопытно?

— Любопытно. Но я